Вдруг во сне заплакала Оля. Лина вскочила, принялась искать между полочками, заставленными стаканами и бутылочками различных форм и цветов, нашла крошечный флакон синего стекла. Приблизилась к девочке, тревожно сжавшей к груди потасканную мотанку, и стряхнула между сжатых губок три капли.

— Теперь будет крепко спать, — объяснила ведьма, повернувшись за стол. - Без дурных снов.

Она подвела флакон к огоньку, прищурила глаз, определяя уровень остатков, и вернула зелье на полку.

— Здесь ничего не трогай, не спросив. Любое лекарство без знания может превратиться в яд, — предупредила Лина строго.

– Я и не собирался.

— Девочка такая же послушная?

– Она, – Максим несколько секунд подбирал слова. — Ко всему охладела. До сих пор не проронила ни звука.

- Детки, засвидетельствовавшие трагические события, часто теряют речь, - сказала Лина. — Однако с течением времени это проходит. А тебе что до нее, Максим?

Альбинос обернулся на кровать малыша, подыскивая слова.

– Оля – славная девочка. Очень светлая. Я успел к ней прикипеть. .. Поэтому так переживаю.

— Ты хороший человек.

...Револьвер лает, отдача дергает руку, всадник хватается за рану, вскрикивает, рушится судьбы...

– Нет.

Сквозь прищуренные глаза она внимательно разглядывала его.

— Расскажи, как обратный умудрился миновать вступление в Серый Орден.

Максим попросил еще один кувшин компота.

Лина внимательно слушала о детстве, дружбе Чернововков и Вдовиченко, Рокош, Свободную стаю, его отца, слушала о поражении отступников и мамином бегстве, скитаниях за границей, решении брата вернуться, дорогой домой... Рассказ стал исповедью. Каждое слово, выпущенное на свободу, облегчало его душу, и Максим продолжал, ничего не скрывая.

Убийство брата. Позорный побег. Поиск мести. Ночной приступ. Роковая рана. Обладатель леса. Целые вехи жизни умещаются в несколько слов, под которыми скрываются месяцы отчаяния, ненависти и уныния.

— Не пойму, зачем лешему своя стая? – сказала Лина задумчиво. - Развеять одиночество власти?

Ей было любопытно. Она слушала не о Северине или других сироманцах, не о чужих приключениях, а именно о его жизни! И внимательно слушала.

Чувствуя небывалую волну подъема, Максим объяснил:

— Люди заводят себе псов, чтобы иметь самоотверженных любимцев, которые будут охранять угодья или забавляться... Властелин леса поступил так же. Хотя он суров и жесток, но заботится о своих волках. Мы не нуждались даже в самые тяжелые зимы, когда другие погибали от голода и холода.

– Для многих прозвучит как идеальная жизнь, – заметила Лина.

— Наверное, таким оно и было, — согласился Вдовиченко. — Случалось, что в лес забредали чужеземцы, обычно охотники или головорезы, и когда они приближались слишком близко к границам скрытого селения, Владыка приказывал их убить.

— Убеждена, что у этого леса очень плохая слава.

— Ни одно оружие не спасало от нашей стаи. Тела убитых пришельцев становились наградой за исполненное поручение. Обладатель собирал их черепа.

- Ты ел людей? — удивленно взмыли брови.

Какие красивые у нее глаза!

– Нет, – покачал головой Максим. — Людоеда из меня не вышло, потому что сказывалась настоящая природа... Другим волкам было безразлично. Не ешь, так другим больше. Пока они пировали, я бежал подглядывать за скрытым поселком.

– Скрытый поселок, – Лина посмотрела на огонек ближайшей свечи, и тот тихо задрожал. — Северин когда-то упоминал о нем, но никогда не рассказывал многое. Отвечал, что должен хранить тайну.

— В отличие от него, я такого обета не давал.

Беглецы от владимирских крестин, соглашение с Властелином, тихая жизнь поколений в заколдованном сердечнике пралиса. Лина слушала, не отрывая взгляда, и он забывал о долгих часах верхом.

— Я любил приходить у поселка, и смотреть на те хижины, костры, людей, — вспоминал Максим. — Наблюдал за чужими жизнями, подслушивал разговоры, которые не понимал. Больше всего любил подглядывать за работой плотника, вдыхать запахи дерева, превращающегося в разные вещи... Настоящее волшебство!

– Это волшебство мне немного известно, – Лина потянулась к полочке и сняла оттуда небольшую резную статуэтку волка. – Я люблю запах живицы.

Настоящая маленькая волчик! Брунатный, лоснящийся. Сидит вежливо, обнял лапки хвостиком, задрал морду к небу — воет на незримый месяц.

– Это ты сделала?

- Когда-то на подарок, - махнула рукой Лина, мол, пустяки.

Вдовиченко в восторге крутил фигурку во все стороны.

— Научишь меня так резать?

— Я бросила эту игрушку… Впрочем, если тебе очень хочется, вспомню несколько советов.

Максим поставил волка на столешницу и погладил холку указательным пальцем. Брунатное дерево словно струилось теплом.

— Как случилось, что ты бросил стаю лохматых мазунчиков? – расспрашивала ведьма. – Не приняли за своего?

– Не в том дело, – Максим оторвал взгляд от фигурки и сразу вернулся в плен двухцветных глаз. – Несмотря на необычный мех волки приняли меня. Но Властелин... То ли чувствовал человеческую сердечность, то ли видел во мне будущую угрозу своему господству. Он не объяснял, почему решил избавиться...

…Возвращение к миру людей, постоянное обучение, тоска по волчьей жизни. Путешествие-качка Черным морем, первая встреча с борзыми, брат Варган и брат Павлин. Дорога к имению Яровых, ночное посвящение в рыцари Серого Ордена, знакомство с Олей...

– Тогда мы встретились с ней впервые, – усмехнулся Максим. – Оля требовала у Савки его куклу, а он сделал ей новую. С тех пор она с ней неразлучна, хотя пани Яровая завалила ее кучей разных игрушек.

– По твоим рассказам Катя не кажется матерью, которая доверила бы дочь незнакомцу, – заметила Лина.

– Она сделала это очень неохотно, – согласился Альбинос. — Катя так возненавидела Ярову, что моя помощь казалась ей меньшим злом.

– А Северин не напомнил ей кровавую историю ваших семей?

– Не знаю, – признался Максим. – Но Катя согласилась, и мне было радостно от ее доверия. Это значило, что я чего-то стоил... В мире, полном незнакомцев, где ты никому не нужен, такое признание важно.

– Понимаю.

Максим был готов обнять за этот ответ. Она понимает!

— Потом я отправился в путешествие. Один, впервые за многие годы. Было страшно, повсюду пялились, и я привыкал: ездил подальше от деревень и городков — с картой, которую дала мне Катя. Набрался сил наедине с природой, но должен был возвращаться к людям, где мог следить за газетами, как было условлено. Мое небольшое состояние растаяло за считанные дни, поэтому я должен был переступить через страхи и искать подработки. Сразу наткнулся на странствующий цирк, владелец всячески убеждал приобщиться к их труппе, но я отказал — надоело быть чучелом и развлечением из-за собственной внешности. Направился к одному господину, у которого батрак в армию ушел. Господин оказался приветлив, мой вид его не пугал, так что мы ударили по рукам. Работа несложная – покрась, принеси, насколько – жалование небольшое, зато крыша над головой имеется и кормят сытно. Места в спальне батраков не нашлось, и я, рад одиночеству, ночевал в овине.

Он посмотрел на пустую рюмку Лины.

— Как-то проснулся, потому что кто-то за плечо тормошил. Смотрю, а то дочь хозяина — у нее из-за войны свадьба сорвалась. Принесла бутылку самогона, и пригрозила, если не буду пить, она обвинит меня в произволе. Кого люди послушают, страшного зайду или цветок господина? Выбора не было. Самогон смаковал мерзко, закуски не было. Вот тогда оказалось, что пить я совсем не умею...

Вдовиченко покраснел и запнулся. Лина все поняла без слов.

— Другие батраки хохотали, мол, таков здесь обряд посвящения: каждый новичок должен пройти через молодую панну. От этого было отвратительно.

— Но дочь хозяина осталась довольна, да?

Теперь в ее глазах прыгали лукавые бесы.

— Вряд ли... Это был мой первый раз с человеческой девушкой...