Мать несколько недель жила в безразличии к миру. Ее мыли, одевали, кормили, уседали на скамью и укладывали спать, а она послушно повиновалась, словно большая живая кукла. Дочери справлялись со всеми сами.

Как справили сорок дней, мать поднялась и принялась справляться по хозяйству, как ни в чем не бывало. Когда узнала о Лининой учебе, ругалась на всю улицу, таскала дочь за волосы и запрещала любое посещение ведьмы. Мотря приняла мамину сторону. Бывшие товарищи по уличным играм перестали с ней водиться. Лишь младшая сестра, Маша, тайком радовалась за Лину.

Лина упорно продолжала ученичество. Подружилась с Северином — странным мальчишкой, поселившимся в Соломии. Он не имел ни одного знакомого в деревне и никогда туда не подавался, поэтому их дружба стала самоотверженной, какой бывает дружба двух одиночек. Через несколько лет Северин уехал с бронзовой скобой джуры характерника, а Лина снова осталась одна. Если бы не Маша, сошла бы с ума.

Соломия была хорошей учительницей, и с годами Лина полюбила ее больше, чем родная мать. Ведьма была суровой, но справедливой; знала, когда отругать, а когда похвалить; делилась не только знаниями, но и жалованью, которую ей оставляли в благодарность посетители, — яйца, колбаса, сало, другие яства — но дома от этих подарков крутили носом.

- Нам ведьмской гнили не надо, - кричала мать, и выбрасывала все на груду навоза.

Однажды Соломия взглянула на Линины заплаканные глаза и пригласила ее жить к себе.

— Мать сказала, что отречется. Почему? — Лина не выдержала, и слезы снова хлынули наружу. – Почему меня так ненавидят? Я просто учусь лечить... Приношу еду... За что?

Соломия обняла ее впервые за все годы ученичества.

— За то, что осмелилась иметь другое мнение.

После скандала, о котором в Старых Садах сплетничали много месяцев спустя, Лина переселилась в ведьму. О семье все равно не забывала, носила гостинцы к материнской двери, хотя и знала, что за судьбу их будет ждать. В леваде встречалась с Машей, которая делилась последними новостями: забили свинью, соседи воруют груши, к Мотре ходит поклонник.

Когда женилась старшая сестра, Лину на свадьбу не позвали. Когда пора Марийке выходить замуж, Лина от приглашения отказалась.

— Ты поедешь в соседнее село, где обо мне не знают. Пусть так и будет! Слухи о сестре-ведьме запятнают имя. Поэтому живи, и будь счастлива, – Лина обняла заплаканную сестру. — Но если твой мужчина будет плохо с тобой... Ты знаешь, к кому прийти.

После Марийкиной свадьбы мать перебралась к Мотре, которая только что родила первенца и нуждалась в второй паре помощных рук.

– Видишь, Лина? Вот наша расплата, – в тот день Соломия впервые предложила свою любимую вишневую наливку. — Они женятся и рожают детей, а мы с черным котом наблюдаем в стороне. Они приходят и молят о помощи... Мало кому удается не очерстветь сердцем.

Или ее сердце очерствело?

Лина сделала новый глоток. Щипнула листок отварной мяты, заела медом. Воспоминания болели... Детские раны болят больше всего.

Из слухов, что летали между сел, как августовские паутинки, Лина узнала, что Маша родила близнецов, но с тех пор с кровати не поднималась, потому что схватил ее недуг. Не прохватившись Соломии ни словом, Лина решила действовать, ведь именно ради этого ушла в ведьму. Правда, она до сих пор была ученицей, а случай Машеньки казался непростым, поэтому Лина исподтишка от учительницы изучила ритуал последнего посвящения, который должен был превратить ее в полносильную ведьму. Собрала все необходимое, нашла и подготовила место, написала Северину на всякий случай... И благодаря ему спаслась: ритуал провалился, но приехавший при неприятной ссоре молодой характерник привез обалдевшую Лину домой.

Соломия не ссорилась, не кричала, не смеялась. Когда к Лине вернулась память, сообщила:

— Твоя сестра Маша погибла.

Лина разрыдалась.

— Ты могла попросить меня о помощи, но решила сделать по-своему, — продолжала учительница безжалостно. – Ее смерть стала следствием твоего выбора, Лина.

После того она рассуждала, не стоит ли оставить все, однако Соломия, как всегда, угодила словами прямо в сердце:

- Если пойдешь, тогда ее смерть станет бесполезной, - глаза учительницы сверкнули. — Думаешь ли ты, что одна пережила подобное горе? Тогда ты действительно дура.

Только Лина открыла рот, чтобы задать вопрос, как ведьма опередила ее:

– Вскоре пройдешь ритуал снова. Ты тратила лучшие годы своей молодости не для того, чтобы уйти с поражением. Готовься!

Она так и не простила себе смерти Машеньки.

Лина вступила в Ковен, стала сестрой среди сестер. Переехала от Соломии в новый дом в соседнем паланку, где колдовала, лечила, изредка спала со случайными юношами, — словом, жила... Пока Северин, о котором вспоминала с ночи неудачного ритуала, не заставил его поверить, будто она обрела свою любовь. А потом все разрушил.

Услышав о ярости Владычицы Потустороннего мира, Лина предупредила его. Билет за билет! Долг за спасение выплачен. Но когда началась большая охота борзых Святого Юрия, Лина не сдержалась — и впервые воспользовалась правом на встречу.

Ритуальный костер трещал сиреневыми языками пламени, пахнуло тяжелыми ароматами дурмана. С каждым произнесенным словом огонь качался, а начертанные углем на коже символы, вместе с линиями кругов на земле, наливались холодным янтарным сиянием. Лес утих, тихо созерцая ее волшебство. Светящийся рисунок едва слышно звучал натянутой струной. Лина выполняла ритуал спокойно и безошибочно, но на душе ей было тревожно.

Когда заклятие было завершено, в трех кругах перед Линой вспыхнули сиреневые огни, и из темноты выткнулись призрачные фигуры - простоволосая рыжая девочка в рубашке до пят сжимала в кулачке стокроток; голая женщина с налитыми молоком персами, чьи черные косы, покрытые венком омелы с бледными бусинами ягод, спадали ниже колен; старуха в сером лохмотьи, холм переломил спину, покрытые пятнами руки охватили резную палку. Все трое, чуть прозрачные, парили над землей и мерили Лину взглядами.

Ведьма, стараясь не выдать испуга, поклонилась. Руководители Ковен — самые могущественные и древнейшие среди сестер, поэтому относиться к ним стоит с глубоким уважением.

– Приветствую вас, – сказала Лина.

– Мы слушаем тебя, – сказала Мать ласково.

– Но не задерживай, – капризно добавила Девочка.

— У нас много дел, — пробормотала Старуха еле слышно.

Их голоса звучали из костра, пахнущего полевыми травами, парным молоком и сырой землей.

Лина заговорила. Они слушали, не перебивая. Когда она завершила, Девочка рассмеялась, Мать покачала головой, а Старуха сказала:

– Не бывать этому.

Лина была готова к отказу. И стала стоять на своем.

— Они пришли за характерниками, но это временно. Если не поможем, их...

— Заботы слуг Гаада нас не обходят! – перебила Девочка.

— Запрещает ли тебе кто-нибудь помогать сироманцам? – мягко спросила Мать.

- Моей помощи маловато, - Лина протянула к ним ладони, пылающие огненными знаками. – Что я сама против них? Прошу вас! Должны объединить усилия Ковена, и вместе...

— С тех пор, как Ковен стал Орденом? - махнула старухой Стара. - Мы ведьмы. Не носим униформ, не служим правителям, не зависим от кого-либо.

– Хортам к тому безразлично, – настаивала Лина. — Сегодня они уничтожат сероманцев, а завтра объявят нам войну. их священный поход не кончится, потому что полные ненависти сердца будут желать новых жертв. И они их найдут! Не остановится, пока не истребят всех, кого считают плодами ада — то есть нас.

– Это было, и будет снова, – улыбнулась Мать ласковой улыбкой. — Мы не боимся нищих мужчин. Ими двигает ярость и похоть, которыми легко управлять.

— Но в отличие от глупых оборотней, мы не станем умирать в битвах, а просто исчезнем, — сказала Девочка.

- Исчезнем? Как исчезали когда-то в кострах Инквизиции?

Курносое лицо скривилось от ярости, кулак сжал стокротку. Лину ошпарило болью - будто несколько разных костей в ее теле сломались и обернулись острыми льдинами.