Лин его удивила.

— Я думаю, он по мне скучает, — сказала с веселым ехидством. — По мне и по моему незакрытому делу и ненаписанному отчету, и по сынку Пузана, который у нас теперь проходит в висяках, а это неприятно само по себе и плохо отражается на финансировании. И даже спросить не с кого за такое безобразие.

Она замолчала. Асир не торопил и ни о чем не спрашивал, просто ждал продолжения. Дождался не скоро, но теперь Лин не пыталась спрятаться за шутками.

— Скажи сам, честно, разве можно не скучать по людям, с которыми ты провел большой кусок своей жизни, вместе работал и отдыхал, с которыми вы сражались и прикрывали друг друга? Даже если та часть жизни давно прошла и к ней не вернуться, разве ты вычеркнешь ее из памяти и из своего сердца? — она опустила глаза, стиснула в кулаках края накидки. — Чего скрывать, приятно было бы завалиться в пивную к Тикею, посидеть с ребятами, выпить. Потрепаться о всяком. Они ж там похоронили меня, понимаешь? Всерьез похоронили! И даже отомстили, наверное. И работа… там я нужна, а здесь? — Лин говорила все быстрее, запах становился ярче, в нем все отчетливей ощущались тоска и растерянность. — Но я изменилась, сама не могу понять, насколько, но точно не слабо. Я уже не та агент Линтариена, которую они все помнят!

Что он мог сказать ей? Его, слава предкам, в другие миры не засасывало. Сейчас юношеские мечты о завоеваниях казались наивными и смешными. Но по близким когда-то, ушедшим в пески, он скучал. Эта печаль от потерь, иногда безвременных, если ее не бередить, почти не напоминала о себе — и все же жила в сердце, вместе с тревогами и радостями настоящего. Они почти добрались до места, поэтому Асир просто сжал ее руку, делясь своим спокойствием и теплом. Сказал, прежде чем паланкин тряхнуло:

— Подожди меня здесь. Я позову, если это будет необходимо.

— Хорошо, — кажется, она еще что-то хотела сказать, но с улицы уже слышались недовольные голоса дорогих гостей, и нужно было идти к ним — успокаивать, объяснять и объясняться, и постараться запечатать эту проклятую дыру как можно быстрее, потому что и других дел хватало. «И потому что дела надо закрывать», — усмехнулся Асир, подумав, что слова Лин очень подходят к ситуации.

— Вот уж не думал, владыка Асир, что «новое интересное место Им-Рока» будет так вонять нищетой, — Вахид, конечно, оказался первым из недовольных. Он даже из паланкина выйти не соизволил. Только едва касался земли загнутым носком изукрашенной туфли. И без того некрасивое лицо перекосила брезгливая гримаса.

— Можно подумать, владыка Вахид, что в Сафрахине нет трущоб, — Джад подошел ближе. — Я уверен, у владыки Асира были причины привезти нас именно сюда. Не так ли?

— Идемте за мной, — сказал Асир, прерывая дальнейшие препирательства. — Я собрал вас всех не из прихоти, но здесь, в месте, где все началось, объяснить будет проще.

Как и в первый раз, он шел сюда без стражи. Не считать же в самом деле за стражу Сардара. А на крышах сегодня если и были наблюдатели, то Асир их пока не замечал. Но вот ощущение было иным. Хотелось поскорее разобраться со всем, и сейчас это наконец-то стало возможным. Асир не чувствовал ни тревоги, ни страха, только предвкушение и надежду на то, что все пройдет без осложнений, что их услышит хранитель Имхары, и что они все, всемером, справятся.

Хотя, может, и глупо было надеяться, что при сложных характерах кое-кого из присутствующих все пройдет легко и гладко.

Дыру почувствовали, кажется, все сразу. Резко остановился Назиф, втягивая воздух и настороженно осматриваясь. Вахид, все еще брезгливо кривясь, положил ладонь на рукоять родового кинжала с желтым алмазом в навершии — жест не угрозы, но сосредоточения. Джад лишь слегка приподнял брови, осматриваясь, Рабах остановился, будто налетев с разбегу на стену, нахмурился, принюхиваясь, зато Нариман резко шагнул вперед, вскидывая голову. И только Акиль спокойно спросил:

— И почему, друг мой, ты не сказал об этом раньше? Сразу же? Не знаю, как остальным, а мне было бы не так скучно ждать. Это ведь то, о чем я думаю? Разрыв, ведущий вникуда?

— Хуже, — Асир тоже запрокинул голову, прищурился, пытаясь как следует вспомнить свои прошлые ощущения. Вроде бы ничего не изменилось, и все же сейчас отсюда еще сильнее несло угрозой. Почему-то представился Адамас со вздыбившейся шерстью на загривке, и Асир почти наяву услышал его рык. Да, будь Адамас здесь, ему бы очень не понравилось это место. — Он ведет в обломок нашего мира. Тот самый. Из древних легенд.

— Обломок?

— Бред!

— Кто проверял?

— Это не сказки?

— Доказательства!

В поднявшемся гвалте не получалось различить, кто что сказал, да и зачем? Запахи были на удивление схожи: недоверие, изумление и немного — нет, не позорного страха, а сакрального ужаса. Хотя сам факт, что владыки не сдерживались и позволяли себя чуять, тоже о многом говорил. Как минимум, о потере самообладания.

— Тот обломок обитаем, — сказал Асир. — Там тоже помнят о Великом Крахе. У меня есть доказательства. Люди, попавшие в наш мир из того.

— И где они?

— В самом деле, всем нам было бы интересно послушать из первых, так сказать, уст.

— Особенно мне, — негромко, но очень веско добавил Акиль на ухо. — Ты скрыл от меня самое интересное.

— Постойте, — вдруг сказал Назиф, громко, взволнованно, не считаясь с негласной иерархией. — Постойте, о чем вы все? Какая разница, где эти люди и что они рассказали? Разве не достаточно того, что мы видим и чувствуем? Мы должны прежде всего покончить с угрозой, запечатать прорыв, отложив на потом все остальное.

— А вы, владыка Назиф, знаете, как это сделать? — с любопытством спросил Джад. — Может, просветите нас?

— Он знает то, что ведомо всем вам. Кровь одного ушедшего, чтобы продолжить течь в венах наследника, призовет Хранителя. Как и кровь семерых, собравшихся вместе для защиты мира.

Один раз Асир уже видел Хранителя Имхары. Вернее — так же не видел, как сейчас, только слышал ровный, бесстрастный голос из-под глубокого алого капюшона. Но, как и в тот, первый раз, главным чувством было благоговейное изумление. Как сказано в легендах, Хранители появляются, когда они необходимы. Вот только в легендах не сказано, что «появляется» следует понимать буквально. Как будто невидимая гигантская кисть рисует в воздухе фигуру, укутанную бесформенным балахоном. Только что не было — и вот он стоит рядом, руку протяни — и коснешься. Или не коснешься, Асир не проверял и не осмелился бы проверять.

— Итак, вы все здесь. Семеро, готовые защитить свой мир. И еще трое рядом, кто имеет право смотреть и слушать.

— Трое? — Вахид завертел головой. Надо же, и ему, оказывается, не чуждо простое человеческое любопытство.

— Сардар, приведи их, — коротко сказал Асир. Вроде бы ничего особенного в словах Хранителя не было. Но зачем ему нужно, чтобы таинство закрытия печати наблюдали посторонние? Не владыки, не наследники, даже не кродахи? А если дело в том, что они — пришельцы из того мира, то чем так важны именно эти двое? Пришельцев было больше. Что разглядел Хранитель именно в них? А в том, что разглядел, Асир ни на миг не усомнился. Если уж Хранители оказались способны возвратить их мир к жизни, вытащить его из Бездны, то сердца и мысли людей были для них открытой книгой. Асир вообще не мог представить и осознать границы могущества этого существа, нет, этой сущности. Хватало просто стоять рядом, даже не приближаясь, чтобы понимать — ты не сможешь противопоставить ничего, даже если захочешь.

Лин он почуял внезапно, как будто ее тоже нарисовали рядом, как Хранителя. Но тут же понял, что виной тому всего лишь порыв ветра: и Сардар, и Лин с Саадом еще только подходили к незримой границе, за которой ощущался разрыв.

Асир оставил Лин в тревоге и тоске, сейчас же она была почти в ярости — и причина тому вышагивала с ней рядом. От Саада тянуло растерянностью, а, зная его невыносимую манеру общения, несложно было представить, что он мог в таком состоянии наговорить. Тем более что между этими двумя и так, кажется, была давняя неприязнь. И даже Сардар ничему не помешал бы.