А разобраться с собой нужно было немедленно. Лин совсем не нравился охвативший ее душевный раздрай. Ни к чему хорошему такие ее настроения никогда не приводили!

Асир был доволен, он брал ее там, в купальнях, охотно брал. Но после увел с собой Лалию. У Хессы вторая метка. Отличная новость, Лин искренне радовалась за подругу. Но у нее самой по-прежнему только халасан и разрешение уйти к любому кродаху в любой момент, если захочет. Этой ночью она очень наглядно увидела разницу между собой и Лалией — не внешне, не в поведении, а на ложе владыки. Разве она, неумеха, может надеяться на что-то большее, чем сейчас⁈ Все эти противоречия почти убивали.

— Расскажешь потом, как она ощущается? Вторая метка, — разобрала Лин сквозь навязчивые мысли негромкий голос Сальмы. От той до сих пор насыщенно пахло Назифом, хотя они все за сегодняшнюю ночь не раз отмокали в бассейне. — О ней так много всего пишут. Больше, чем о третьей.

— Потом расскажу, — так же негромко отозвалась Хесса. — И только тебе, — добавила с нажимом. — Как думаешь, они там все спят уже?

— Я бы не надеялась. Может, кто-то и спит, но… Как пропустить такое событие? Традиционные омовения сейчас очень редки. Особенно при дворе владыки Асира.

— Вот бездна!

— Не обращай внимания. Это все, что ты можешь теперь.

— И все, что должна, — добавила Лин. — Теперь любой твой промах ударит по первому советнику. Все-таки он второе лицо в Имхаре после владыки, а не какой-то рядовой кродах.

— Бездна, — растерянно повторила Хесса.

— Не так все страшно, — покачала головой Сальма. — Господин первый советник не из тех, кто не прощает анхам ошибок, а наш владыка добр и терпелив. И неужели сложно быть сдержанной ради своего кродаха? Ты ведь умная и вовсе не истеричка, как некоторые думают, просто у тебя горячий характер.

— Горячий… — повторила Хесса. — Идиотский у меня характер, вот что. Но ты права, я сделаю все, что смогу.

Она хотела сказать что-то еще, но тут стража расступилась, и клибы распахнули двери сераля.

Сальма не ошиблась, их возвращения ждали. И ждали, похоже, с редкостным нетерпением! Такой кутерьмы на рассвете Лин не видела здесь еще ни разу, хотя поводов для общего любопытства случалось предостаточно. Если кто из анх и спал этой ночью, таких было до обидного мало. Да и не дали бы эти шумные клуши.

Компания Гании почему-то сидела чуть в стороне от остальных, ровным полукругом на подушках напротив двери, и выражение на их лицах было на удивление одинаковым: жадное ожидание со смесью одновременно зависти и брезгливости.

Еще одной отдельной компанией держались новенькие, там явным центром притяжения взглядов должен был стать тот самый «ночной кошмар» Асира — синеглазая Ирис. Но она на удивление никак не пыталась выделиться на фоне прочих. Тоже смотрела на дверь, но без жадного ожидания, и даже любопытство, пожалуй, было каким-то поверхностным. Остальные делали вид, что поглощены поздним ужином или, скорее, ранним завтраком: пили кофе, чистили серебряными ножичками персики и апельсины, но дружно замерли, едва отворилась дверь. А в стороне ото всех задумчиво щипала струны лютни Кифая и откровенно дремала безучастная ко всему Тасфия.

— Сальма? — воскликнула первой Гания. — Почему ты не сказала, что пойдешь на омовение! Я даже не знала! Как ты могла? — она ухватила большую подушку, водрузила ее в центр их полукруга и с покровительственным видом по ней похлопала. — Иди же! Ты должна все рассказать. Очень подробно! Мы всю ночь не спали!

— Извини, Гания, я тоже всю ночь не спала, очень устала и хочу отдохнуть. — Сальма во внезапно наступившей звенящей, даже какой-то пугающей тишине прошла мимо Гании вместе с ее подушкой и добавила: — Тасфия, ты не поможешь мне?

Та, словно и не дремала, сразу поднялась.

— Думала, не дождусь. Но спать все равно невозможно. Эти тут.

Больше никто так ничего и не сказал, пока Сальма и Тасфия не скрылись в комнате. И только потом будто отмерла Гания. Воскликнула визгливо:

— Это что⁈ Что это было?

— Традиционное омовение у владыки Асира и правда утомительней, чем у господина Джасима, — легко вздохнула Мирель, проскальзывая к своим. — Так много великолепных кродахов. Владыки, советники. Столько роскоши. Так красиво. Им-Рок и в самом деле жемчужина Ишвасы.

«Птенчики» дружно навострили ушки, стали подбираться поближе к кружку новеньких. Гания вскочила, но тут к ней подошла Мирана, потянула за руку, снова усаживая на подушки, и что-то зашептала в ухо.

— Психушка как есть, — процедила Хесса. — Дура я. Надо было к Сардару сразу идти. Но ему с теми заразными разбираться, решила — чего я там одна торчать буду. Зато эти бы не бесили.

— Возьмем кофе и пойдем в сад, — предложила Лин. — Ясно, что заснуть не дадут.

Но тут снова вскочила Гания. С воплем:

— Это правда⁈ У трущобной потаскухи вторая метка?

Хесса замерла. Выдохнула сквозь зубы. И сказала очень спокойно, даже не повернув головы в сторону Гании:

— Тебя забыли спросить, кому метки ставить. Какое упущение со стороны господина первого советника.

Уходить нельзя, поняла Лин. Эта истеричная стерва решит, что ее испугались, и жизни потом не даст. Подошла к столу, оглядела брошенные в беспорядке крохотные чашечки и полуочищенные фрукты, кофейную лужицу на скатерти, упавшие на пол апельсиновые корки, и в первый раз за все время в серале воспользовалась серебряным колокольчиком для вызова слуг.

На требовательный звон тут же появился клиба:

— Что угодно?

— Завтрак мне и госпоже Хессе. Сытный. Сюда. И пусть кто-нибудь уберет этот срач. Развели свинарник, в трущобах чище.

В наступившей могильной тишине ответ клибы прозвучал удивительно отчетливо:

— Конечно, госпожа Линтариена.

— Ты ведь была с советником владыки Шитанара, Мирель? — спросила Кифая, кажется, только для того, чтобы как-то разбить гнетущую тишину, в которой одни с нетерпением и предвкушением ждали нового витка скандала, а другие, видимо, утратили дар речи от возмущения: еще бы — какие-то трущобные потаскухи им тут указывают. — А молодого владыку хорошо рассмотрела? Какой он?

— Красивый, — мечтательно улыбнулась Мирель. — И, мне показалось, очень нежный. Но об этом лучше спросить Сальму.

— Ага, спросишь ее, как же, — с сожалением протянула одна из новеньких. — Вон, хвостом махнула и привет — устала!

— Было бы отчего ей уставать, — заметила Мирана. Похоже, всеобщее внимание ей льстило — Лин не помнила, чтобы раньше Мирана оказывалась единственным источником сплетен. Прямо-таки главная роль на этом празднике жизни. — Владыка Назиф ее весь вечер из рук не выпускал. Госпожа Сальма то, госпожа Сальма это. Бывает же такое.

— А ты прямо там чуть не треснула от зависти или только тут начала? — с неприязнью спросила Хесса, неторопливо усаживаясь за стол. Вокруг уже сновали клибы, убирали грязные приборы и сервировали завтрак для двоих.

— Чему завидовать? — пожала плечами Мирана. — Я тоже хорошо провела время, просто рассказываю как есть. Не всем так везет, как некоторым.

— Еще бы знать, за какие заслуги эти некоторые, достойные только полы подтирать и сапоги стражникам вылизывать, нравятся таким кродахам, да еще и воображают о себе невесть что! — Гания подошла к столу, оперлась ладонями о столешницу и с вызовом уставилась на Хессу.

Та заметно сжала челюсти, видно, пыталась сдержаться и не наговорить в ответ бездна знает чего. Выдохнула и спросила почти ровным голосом, только угрожающе блеснула вилка в ее пальцах.

— Это ты о Сальме сейчас? Или о Миране?

— О тебе, потаскуха приблудная! О тебе, чтоб тебя укатали обратно в твои трущобы!

— Гания! Ты что⁈ — воскликнул кто-то из подобравшейся ближе толпы жаждущих крови и зрелищ анх.

— Гания, стой! Не лезь к ней. Она и так бешеная, так теперь еще и…

Лин налила кофе в любимую большую чашку, неторопливо отхлебнула. Она напоминала себе сейчас туго сжатую пружину. Один раз не успела остановить Хессу, когда та повела себя неправильно, второго раза случиться не должно. Но пока Хесса отлично держалась и, кажется, могла справиться сама. Главное, чтобы не сорвалась. «Давай, подруга, я в тебя верю! Но если что — успею вмешаться».