— Не нужно. Я все равно лягу спать. — И добавила тише: — Я должна справиться с этим сама, понимаешь? Я хочу справиться.
Хесса кивнула, хотя, честно говоря, ни шайтана не понимала. Она перевела взгляд на двух кродахов, которые пялились на них с нескрываемым интересом. И что, спрашивается, увидели такого занятного?
— Надеюсь, владыка Назиф, вы сдержите свое обещание и позаботитесь о ней, — кажется, получилось слегка вызывающе, да и плевать. В конце концов, она никому не хамила. Правда же?
Но беспокоилась вроде бы зря. Назиф почтительно склонил голову, сказал с неожиданной улыбкой:
— Сдержу, госпожа Хесса, можете не волноваться. Я вас не разочарую.
Издевается, что ли? Или всерьез? Она взглянула на Сардара, но тот только усмехнулся и кивнул на дверь:
— Идем?
Ну ладно, он все-таки звал ее с собой. Кажется. И Хесса вышла, кивнув напоследок Сальме.
Шли молча, и она думала, что молчать с Сардаром иногда очень уютно. Когда не раздирает от потребности сказать что-то такое, что и словами трудно выразить. У распахнутых дверей в сад Хесса остановилась. Сказала быстро, чтобы не передумать:
— Ты торопишься?
— Нет, а что?
— Может, пройдемся там? Я задралась сидеть в комнате. Недолго. Или…
Договорить и нагромоздить всякой привычной ерунды в голове он ей не дал, увлекая вниз по ступеням.
— Что с ним будет? С этим гадом после карцера? — рядом с Сардаром размышлять о всякой мерзости не хотелось, но все равно размышлялось.
— Назиф заберет его в Шитанар и там решит, каким будет показательное наказание. Он поддерживает законы Асира, если ты понимаешь, о чем речь. А значит, ему придется вдалбливать это в головы своих людей.
— Понимаю, — Хесса осторожно сжала пальцы на его локте. Она может подержаться за него хоть немножко не только в спальне? Или это лишнее? Знать бы еще, как разобраться. Но Сардар не стряхивал ее руку и вроде бы не выглядел недовольным.
— Как Сальма? На самом деле, а не для других, соблюдая приличия.
— Лучше, чем я боялась, — не раздумывая, ответила Хесса. — Она так убивалась по волосам тогда, будто жизнь кончилась. Наверное, после этого успела что-то понять и о себе, и о жизни.
— Он успел ее изнасиловать? Это важно, потому что…
— Не объясняй, я понимаю. Нет, не успел. Только член вынул и по лицу дал за то, что кусалась. Она отрубилась. Потом он нож к горлу приставил, рассказал про красивую кровь, и тут вломился Назиф. Может, он и не собирался насиловать, от ее ужаса бы кончил. Я не знаю, что за бредильня у него в башке. Но урод тот еще.
— Урод, — согласился Сардар задумчиво. — Только вопрос — сам по себе урод или по чьему-то умыслу.
Хесса насторожилась. Нутром ведь чуяла, что эта история и разговор с Лин могут быть как-то связаны. Кому-то выгодно поссорить владыку Асира с Шитанаром, или что? Или стоит зайти с другой стороны и подумать, кому выгодно лишить молодого владыку поддержки Имхары. Сложно. И расспрашивать Сардара она бы не рискнула. Вроде бы он сам об этом заговорил, но ведь не продолжает.
— А что за история с традиционным омовением? — спросила она, внезапно вспомнив о непонятных намеках Сальмы. Если это и правда важно, Лин стоит предупредить. — Вы так громко обсуждали, наверняка же знали, что мы слышим.
— И очень внимательно слушаете, — усмехнулся Сардар. — Это не тайна. Очень старая традиция. Из числа тех, что для радушных хозяев и дорогих гостей. Просто владыки и советники соберутся в купальнях, будут долго мыться, говорить о разном, наслаждаться едой, питьем, близостью анх. Да, там стираются границы приличий, поэтому для особенно нежных натур подобное может быть неприемлемым. Никакой скромности. Все на виду. Если кому-то неприятно смотреть, как особо нетерпеливый кродах берет анху, наслаждаясь жизнью и похотью, лучше держаться подальше.
— Даже так, — протянула Хесса. — Разврат на глазах у всех желающих смотреть и видеть? Понятно.
— Я надеюсь, они все-таки будут держать себя в руках. Хотя не уверен.
— И Лин там будет?
— Лалия может завтра вернуться. Но владыке по статусу положено прийти не с одной анхой. Так что, думаю, будет. Если решится.
— А всем остальным непременно надо явиться с анхами? — Хесса спрашивала, уточняла, стараясь как-нибудь незаметно подобраться к тому, что волновало лично ее, не считая Лин. Но кажется, Сардар отлично понимал, что именно ее беспокоит. Потому что остановился и теперь внимательно и чуть насмешливо смотрел в лицо.
— Всем без исключения, но, слава предкам, советникам можно ограничиться одной анхой.
— И кого ты возьмешь? — спросила Хесса, сдаваясь.
— Даже не знаю, — ровно протянул Сардар. — И правда, кого бы мне взять? Хм… Нарима уехала, какая жалость!
— Бездна! Ты издеваешься?
— Не кричите на советника, госпожа. Мы в саду, где каждый ленивый с радостью погреет уши.
Нет, он не злился, ему, чтоб его духи пустынь поцеловали, было весело! Хесса вцепилась в его рубашку, зашептала, злясь и одновременно ужасно психуя. От всего сразу, и главное — оттого что готова была сделать ради этого веселящегося невозможного придурка!
— Как ты собирался поступить, если бы я не услышала, не узнала, не заговорила об этом? Кого бы ты потащил с собой на это традиционное безобразие?
— Вот теперь точно ревнуешь. И очень даже умеешь. Хорошо, что ничего тяжелого под рукой нет, а то бы еще и по голове прилетело в порыве бурного негодования.
— Дурак! Это не повод для веселья! — она еще как-то умудрялась шипеть, а не орать, и осознавала, конечно, что ее опять сносит непонятно во что, совершенно неконтролируемое и, может, неуместное, но он все еще не злился, не пытался остановить или заткнуть, от него пахло возбуждением и чем-то очень похожим на нежность. От этой смеси запахов крышу у Хессы сносило сильнее, чем от ревности.
— Бездна, Сардар! Почему ты такой? Почему ты…
Он дернул ее вверх, так что она едва не оторвалась от земли, чуть касаясь ее мысками тапок, широко провел ладонью по спине и мягко, до одури ласково прикусил метку на шее. Продрало ознобом, потом жаром. Хесса вскрикнула, обхватывая его за шею. Это было так чудовищно хорошо, будто после десятка оргазмов сразу. От накатывающего умиротворения темнело в глазах. И Хесса повисла на Сардаре, понимая, что прямо сейчас никуда на своих ногах не дойдет.
Идти и не пришлось. Сардар утянул ее на лавку, притиснул к себе одной рукой, сказал негромко:
— Если бы ты не спросила, я бы сам сказал. Но был почти уверен, что ты не пойдешь. Это… может быть противно, и мерзко, и…
— И напомнить о всяком, — согласилась Хесса. — Я пойду. И постараюсь не устраивать сцен.
— Не кидаться на меня с разборками тоже постарайся. Можешь кинуться с чем-нибудь более мирным и интригующим, я не возражаю.
Хесса фыркнула. По телу все еще бродила приятная истома, и она прижалась к Сардару крепче.
— Я не хочу тебя опозорить, правда. Ты… — она вздохнула, закрывая глаза. Все равно надо было это сказать. Так правильно. — Ты можешь взять любую, я понимаю, что совсем не вписываюсь. Никуда. Просто… мне бы хотелось быть там с тобой.
— Ты пойдешь, раз хочешь. Только не сбегай в первые пять минут. Иначе я действительно буду чувствовать себя идиотом.
— Обещаю, что в пять не сбегу. Разве что в десять. Сардар… — Хесса приподняла голову. Раз уж выдалась такая странная, ни на что не похожая ночь, надо пользоваться моментом.
— Что?
— Сальма сказала, вы с владыкой Шитанара родственники. Я ничего не знаю о тебе. Но очень хочу знать. Ты можешь рассказать хоть что-то?
— Что ты хочешь знать? — спросил Сардар, помолчав. — Что до шестнадцати лет я рос в трущобах и бродяжничал? Что мою мать, митхуну владыки, казнили за то, что в течку впустила к себе стражника, чтобы не сойти с ума? Что я выжил благодаря стечению множества обстоятельств и одной клибе, которая успела вынести «плод позора» из дворца и отдать анхе из трущоб? Или о том, что ненавидел все, что связано с дворцами и владыками, пока не услышал о песне пустыни и не познакомился с Ладушем и Асиром?
