— Хорошо, — с сомнением отозвалась дриада. — Только ты поаккуратнее там, к вечеру он становится очень ранимым.

— Не переживай, всё будет под моим чутким контролем.

— Тогда я спокойна, шеф.

Игнат убрал телефон. Поразмыслил немного и сжал ладонь Киры, ледяную на ощупь.

— Доверься мне.

Она вновь уставилась в окно. В отражении он увидел, как по щеке скатилась крохотная слеза. Сердце болезненно сжалось. Он поднёс её пальчики к губам и поцеловал.

— Я никому не позволю тебя обидеть. Веришь?

И вновь тишина. Она отчаянно хотела верить, но противилась этому желанию.

Игнат остановил машину у южных ворот, где под землёй расположился целый комплекс хитроумно сплетённых тоннелей, которые в случае угрозы могли бы стать путями к спасению для пациентов и персонала. На заброшенной вертолётной площадке уже поджидала Лира в компании странного вида мужчин. И только присмотревшись внимательнее, Кира поняла, что это один мужчина, просто очень… неординарный.

Перед ними предстало удивительное создание — словно гигантский колобок с двумя головами, увенчанный нелепой конструкцией из двух лиц, двух пар глаз и двух ртов. Казалось, что природа, задумав создать одного великана, в последний момент передумала и решила удвоить свою шутку, скрепив две судьбы в одно неповоротливое целое.

Безразмерная пижама в бело-синюю полоску, словно мешок, болталась на необъятной туше, создавая иллюзию того, что под ней скрывается кто-то другой, просто очень неуклюже спрятавшийся. Полоски на одежде терялись в складках жира, как корабли в тумане, а рукава, казалось, могли бы послужить палаткой для маленького ребёнка.

Две головы, словно два спелых плода на одной ветке, склонялись друг к другу, обмениваясь безмолвными фразами. В их глазах читалась такая глубокая печаль, что даже самая толстая оболочка жира не могла скрыть душевную боль. Одно лицо выражало усталость, другое — смирение, но оба были пропитаны невысказанной тоской.

Их тела срослись настолько органично, что невозможно было понять, где заканчивается один и начинается другой. Ноги, словно два столба, поддерживали эту необычную конструкцию, а руки, торчащие с разных сторон, двигались вразнобой.

В этом комичном и одновременно трагичном зрелище было что-то настолько пронзительное, что улыбка застывала на губах, сменяясь сочувствием. Два человека, обречённые жить в одном теле, два разума, разделённые общей судьбой — они были одновременно смешны и бесконечно печальны.

— Привет, Горыныч, — Игнат вышел из машины и шагнул навстречу сиамским близнецам.

— Здравствуй, Игнат, — горько вздохнув, молвила правая голова.

— И тебе вечерка душевного, — чуть более радостно возвестила левая, потом обратилась к правой. — И почему ты первым заговорил? Сейчас мой черёд быть главным.

— Да с чего бы? — с ходу накинулась на него тоскливая половина. — Ты решал, что мы будем есть на ужин, разве нет?

— Это было в обед, дубина ты стоеросовая! А с ужином мы так и не договорились и ели каждый своё!

— Так-так, ребятки, спокойно! Давайте в машине обсудим, кто что кому должен. У меня для вас сюрприз припасен, — Игнат вклинился в бесконечный диалог Горыныча с самим собой.

— Надеюсь, приятный? — недовольно буркнул тот, кто казался пессимистом.

— Само слово «сюрприз» предполагает приятность, — ответила ему правая голова. — А неприятности так и зовутся — неприятностями.

— Тебе бы в школе преподавать с такими познаниями, — лихо отбила подачу левая половина. — Так и слышу это трактование: «Вода — она, знаете ли, мокрая, а соль — солёная».

— Парни! — зычно окликнул Игнат. — А ну живо в машину, поедем на праздник.

— Какие по ночам праздники? — печальный Горыныч воззрился на Игната.

— Не обращай внимания на этого брюзгу, — благостно настроенный «правый» уже сделал шаг к машине, но левая часть тела всячески сопротивлялась движению.

— Что ещё за праздник? — артачилась левая голова. — Мы уже ко сну готовились.

— Поспишь после, ну же, шевелись, старая колода!

Под напором второй половины и не без помощи Игната Горыныча всё же удалось устроить на заднем сиденье.

— Вернёмся к полуночи, — сообщил вампир и надавил на педаль акселератора. — Парни! Пристегнитесь, прокатимся с ветерком!

Правый взял ремень и передал близнецу, тот без лишних слов вставил его в держатель.

Кира с удивлением посмотрела на пассажиров, потом перевела взгляд на босса.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Поезжай к Семёну, его тоже велено привезти.

Хрустальные люстры заливали зал переливчатым светом, отражающимся в зеркалах, обрамлённых чёрными с золотом рамами. Бархатные портьеры глубокого бордового цвета скрывали окна, создавая атмосферу интимности и тайны. Винтажные столики с массивными ножками соседствовали с изящными кушетками, обитыми атласом цвета ночи.

Зеркальные стены множили блеск бесчисленных свечей, расставленных в золочёных канделябрах. Геометрические узоры в стиле ар-деко украшали потолок.

Столы манили угощениями на любой вкус. Здесь были и многоярусные подставки с экзотическими фруктами, и серебряные подносы с деликатесами, и горки бокалов, играющих всеми оттенками рубинового. А разнообразие гастрономических изысков соблазнило бы даже самых искушённых. Икра в золотых розетках, чёрные трюфели на ломтиках белого хлеба, канапе с фуа-гра, коктейльные креветки в соусе из шампанского.

Барная стойка сияла хрусталем бокалов и бутылками элитных напитков. Бармены творили своеобразные коктейли: кроваво-красные «Мятные джулепы», золотистые «Мартини» с каплей яда, «Френч 75» с искрами адского пламени. Официанты в ливреях предлагали гостям шампанское, пузырящееся алым.

Джазовый оркестр играл томные мелодии, вплетая в них звуки адской симфонии. Танцпол был заполнен парами, кружащимися в чарльстоне. Азартные игры велись на проклятые души, а карточные столы ломились от золотых монет.

В воздухе витал аромат роз и амбры, смешанный с запахом дорогого табака. Каждый шорох платья, каждый звон бокала, каждый смех — всё здесь пропиталось роскошью, пороком и тёмной магией. Дана, хозяйка вечера, царствовала над этим демоническим балом, словно королева преисподней.

Избранные гости съехались из самых отдалённых уголков ада, чтобы принять деятельное участие в этом параде инфернальной элиты.

Барон Вальпургус считался древним аристократом. На его коже цвета обсидиана играли отблески адского пламени, а пальцы оканчивались когтями, скрытыми под перчатками из драконьей кожи. В волосах запутались искры вечного огня. Его смех походил на звон цепей в казематах бездны, а каждое движение оставляло за собой шлейф из чёрного дыма.

Рядом с ним пританцовывала графиня Мортем — воплощение смерти в образе прекрасной женщины. Её платье было соткано из теней умерших душ, а украшения — из костей падших ангелов. Взгляд замораживал кровь в жилах, а прикосновения оставляли следы из пепла.

Магистр Некрос сидел за покерным столом. То был древний некромант с глазами, полными осколков разбитых миров. Его посох из кости дракона венчал череп древнего демона.

Леди Этернус — чародейка в наряде оттенка лунного света чуть поодаль лакомилась свежайшими устрицами.

Лорд Вечность величественно расхаживал по залу — бессмертный лич в облачении из костей и золота. За ним грациозно плыла его супруга — древняя лича в траурной чёрной мантии. Корона из костей забытых богов украшала волосы, в которых запутались искры вечного холода.

Каждый из гостей считался порождением тьмы и был частью великого спектакля, где смертным отводилась роль зрителей, призванных по достоинству оценить их адское великолепие.

Кира первой вошла в зал, оглядела присутствующих и без труда отыскала глазами мать. Ринулась вперёд, но крепкая рука Игната удержала от ошибки.

— Они даже не пытаются выглядеть по-человечески, — прищёлкнул языком Семён.