Схожая ситуация с гематогеном, кровяной колбасой и прочими кулинарными изысками. Смех, да и только! Пять процентов крови и море добавок — это как пытаться насытиться сахарной ватой вместо сочного стейка.

Так что оставим донорские пакеты тем, кто в них действительно нуждается — людям. А мы, вампиры, знаем толк в настоящем кровавом деликатесе, — в завершении своей маленькой речи он облизнулся, накрутил на вилку пасту под красным соусом и демонстративно слопал.

— Кто вкуснее, мужчины или женщины?

— А сама, как думаешь?

— Понятно, женщины, — она немного пожевала нижнюю губу, потом тихо спросила, — когда ты питаешься, это связано с сексом?

— Если я свободен, почему бы нет. Я был и остаюсь мужчиной со всеми вытекающими желаниями и потребностями организма.

Она обдумала ответ.

— Ты сказал, что пьёшь примерно раз в неделю, и тебе необходимо около полулитра крови, то есть это всегда разные женщины, да?

Семён кивнул, примерно улавливая направление её мыслей.

— Тут не о чем переживать. Питание не равно секс, инстинкты так не работают. Я вполне могу отделять одно от другого.

— А те, кого ты кусаешь, они впоследствии становятся вампирами или как?

— Вампиром невозможно стать, эта часть тоже выдумка чистой воды. Вампиром можно только родиться.

— То есть твои родители тоже вампиры? И сестра-близнец?

— Вот тут всё запутано, я могу только вкратце рассказать, потому что обстоятельный рассказ займёт уйму времени. Мой отец — ангел, мать — демон, а сестра вообще не пойми кто, про себя я её зову эмпатом-сексоголиком, но есть и более туманный термин — луминария.

— Ага, — согласилась Ангела и вышла из-за стола, чтобы налить себе ещё воды. — Ангел и демон — это какая-то разновидность вампиров или…

— Нет, в прямом смысле. Отец из небесного воинства, а мать… С ней всё очень сложно. Но оба с виду обычные люди, только с «двойным дном», как и я, как и любое сверхъестественное существо.

— Хочешь сказать, что все твари из сериала про братьев Винчестеров — реально встречаются в природе?

— Да, но они не твари.

— Ой, прости, я как-то не подумала.

— Не извиняйся, я немного о другом говорил, — он с лёгкой нерешительностью протянул руку через стол и сдавил аккуратные пальчики. Ангела не воспротивилась и даже улыбнулась — добрый знак. — Я имел в виду внешний облик. От рождения до двадцати лет мы живём исключительно в ипостаси своей основной сущности, то есть если ты оборотень — обитаешь в теле волка, если фея — то хрупкое создание с крыльями. Способность принимать человеческий облик приходит вместе со взрослением. Кто-то отказывается от этой возможности, кто-то принимает, как данность и учится жить в ладу с людьми.

— Получается, ты был клыкастым розовощёким мальчуганом?

— Абсолютно верно. У младенцев-вампиров, кстати, клыки прорезаются первыми.

И тут Ангела вскинула голову, словно подобравшись к самой мучительной части.

— У тебя есть дети?

— Нет, я всегда очень осторожен по этой части.

— За сто с лишним лет тебе ни разу не захотелось завести семью?

— О, когда ты познакомишься с моей — поймёшь, почему.

— Всё так ужасно?

— Из демонов получаются отвратительные матери, — угрюмо кивнул Саймон. — Нашим воспитанием в основном занимались дедушка и бабушка.

Он бросил взгляд на часы на микроволновке и покачал головой.

— Ангела, ты извини, мне, правда, пора возвращаться к работе. Спасибо за вкусный обед. Могу я надеяться на…

Она вскочила с места, обошла его со спины и повисла сзади на плечах, прижавшись подбородком к макушке.

— Видимо, у нас всё в порядке? — с облегчением выдохнул он, поглаживая её руки от запястий к локтям.

— У меня в голове не укладывается всё, что ты тут рассказал, но да — между нами полный порядок. Могу представить, как сложно тебе было открыться.

— Вот как? — Семён повернул голову и уставился на неё снизу-вверх. — У тебя тоже есть страшные тайны?

— Скорее масса проблем по части принятия себя, но об этом как-нибудь в другой раз. Можно попросить тебя на прощание показать клыки? А то мне уже чудится, что я их выдумала.

Он с лёгкостью выполнил её просьбу. Ангела чуть вздрогнула при виде ярко-алых глаз, однако не отстранилась, а наоборот, прижалась своим лбом к его и снова стала водить кончиком языка по клыку, будто то был её новый фетиш.

— Ты больно кусаешь? — спросила с придыханием.

— Да, но знаю способ, как снизить дискомфорт до минимума, — медленно проговорил Семён, отчаянно артикулируя, чтобы слова получались внятными и раздельными.

— И какой же? — она коснулась губами вершины клыка у самой десны и медленно повела вниз, будто играясь.

— Если довести тебя до оргазма, а потом укусить, боли почти не будет, — тихо проговорил он и на сей раз поймал её язык, втянул в рот и нежно посасывал, пока она осмысливала ответ.

Она отстранилась, шумно вобрала побольше воздуха и шёпотом спросила:

— Во сколько ты сегодня заканчиваешь?

Семён рассмеялся, убрал излишне крупные зубы вкупе с красными глазами и чмокнул авантюристку в нос.

— Вначале обдумай всё хорошенько. Мне вполне достаточно и обычных человеческих отношений.

Тяжёлые дубовые двери кабинета едва слышно скрипнули, пропуская робкий луч света. Игнат поднял голову, и его взгляд, острый как клинок, скользнул по фигуре вошедшей девушки. В этом взгляде не было ни осуждения, ни любопытства — лишь холодная профессиональная внимательность, от которой по спине пробежал мороз.

Аксинья застыла на пороге, словно оленёнок, застигнутый в свете фар. Её пальцы нервно теребили край простого чёрного платья, а плечи были так напряжены, будто она готовилась к прыжку.

В кабинете царил полумрак, разбавленный лишь разноцветными бликами от витражей. Тяжёлые фолианты на полках казались стражами древних тайн, а в воздухе витал едва уловимый запах можжевельника. Но главным в этой комнате был не интерьер — главным был он сам.

Игнат поднялся из-за стола — величественная фигура, от которой исходила такая аура силы, что Аксинья невольно отступила назад. Его движения были плавными, почти кошачьими, а осанка — прямой как стержень. Во внешности было что-то нечеловеческое: слишком правильные черты лица, слишком пронзительный взгляд изумрудных глаз, в которых, казалось, таилась древняя мудрость.

Волосы цвета червленого золота были собраны в небрежный хвост, подчёркивая высокие скулы и волевой подбородок.

— Проходи, — произнёс он голосом, от которого, казалось, завибрировали стёкла. — Присаживайся.

Он указал на мягкое кресло напротив своего стола, и Аксинья, словно во сне, подошла и опустилась в него. Руки у неё дрожали, а взгляд метался по комнате, избегая встречи с пронзительными изумрудными глазами врача.

Игнат вновь занял своё место за массивным столом из чёрного дерева. Его присутствие заполняло всё пространство кабинета, словно он был не просто человеком, а воплощением самой силы. В движениях чувствовалась тысячелетняя мудрость, а в осанке — королевское достоинство.

— Меня зовут Игнат, — произнёс он. — И я здесь, чтобы помочь тебе.

Его взгляд был таким проникновенным, что девушка почувствовала, как все секреты готовы вырваться наружу. Она сглотнула ком в горле и начала свой рассказ, понимая, что перед ней не просто парапсихолог — перед ней существо, от которого невозможно утаить правду.

— Я не должна была выжить после того ритуала, — прошептала она, и в голосе прозвучала такая боль, что даже воздух в комнате, казалось, стал гуще. — Но выжила, а другие… — язык словно запнулся, и она замолчала, борясь с подступающими слезами.

Игнат не торопил. Он просто сидел, излучая спокойное присутствие. Его глаза, глубокие как озёра, внимательно следили за каждым движением девушки.

— Я всегда была чужой для них, — наконец продолжила она, глядя в одну точку перед собой. — Чистокровные ведьмы смотрели на меня свысока из-за моей смешанной крови. Как будто то, что во мне течёт кровь обычных людей, делает меня недостойной.