Семён не договорил, провёл ладонью у неё между ног, тихо зашипел от ощущения влаги на пальцах, быстро снял мешающую ткань и медленно погрузился внутрь.

Геля выгнулась от невероятно тесного контакта, вонзила ноготки в его спину и быстро-быстро задышала, силясь пережить этот момент блаженства.

Он двигался плавно и не сводил взгляда с её лица.

— Не закрывай глаза, — попросил, лаская большим пальцем губы и подбородок. Остальными четырьмя держал её за горло. — Я хочу видеть, когда ты будешь близко.

Она старалась смотреть в глаза, пока он уверенно подводил её к краю.

— Ты укусишь, когда… — Ангела отвлеклась на долгий и протяжный стон удовольствия.

— Даже если ты будешь против, — он положил ей на язык большой палец и коротко велел, — сомкни губы.

Она стала ласкать ртом его палец, который двигался почти в одном ритме с бёдрами. Жар внутри неё расползался тугими кольцами. Грудь распирало от невыносимого томления. Геля крепче обняла ногами его тело и почувствовала первые спазмы.

— Сём, боже…

Он убрал руку от её лица, склонился к шее и медленно вонзил острые клыки в плоть. Сначала не было никакой боли, лишь усиливающееся наслаждение, которое стремительно перетекало в некое безумие. Потом она почувствовала дискомфорт, а затем и желание поскорее отодрать это от своей шеи.

— Больно, — слабо пожаловалась она, но уже спустя миг сорвалась на лёгкий крик удивления.

Мышцы внизу живота прямо-таки сжались в клубок и пустили по всему телу яркие волны экстаза. Геля выгнулась, жадно впилась руками в торс Семёна, который всё ещё двигался, уже не щадя ни себя, ни её.

А волны меж тем собирались в цунами. Эпицентром грядущего стихийного бедствия отчего-то стало именно горло. Тянущая боль трансформировалась в истому, пульсация между бёдрами достигла апогея. Тело съёжилось, а потом выстрелило таким острым и всепоглощающим удовольствием, что зазвенело в ушах, а из глаз посыпались красочные искры.

Семён оторвался от её шеи и глухо прорычал что-то вроде «а-агрх». Получилось невероятно приятно и возбуждающе.

Геля почувствовала, как внутри стало ещё более влажно и горячо.

Она попыталась выровнять дыхание, но быстро сдалась — лёгкие горели так, будто она отмахала не один километр по пересечённой местности.

— И как я на вкус? — с паузой после каждого слова спросила она.

Семён осторожно вышел, скатился с неё и быстро рванул на себя верхний ящик прикроватной тумбочки.

— Как ангел, — с улыбкой признался, залепив рану на шее пластырем. — Вкуснее никого никогда не пробовал.

Он уже вернул себе прежний облик и теперь сиял, как медный чайник. Даже в темноте было видно, как неистово блестят его глаза.

— Тебе ведь тоже понравилось? — спросил настороженно.

— Что? Нет, я стонала и кричала от боли и разочарования, разве ты не понял? — она засмеялась, легла на живот и в порыве нежности прижалась щекой к его рёбрам. — А если честно, так хорошо мне никогда не было. Я уже хочу повторения.

— Можешь эксплуатировать меня хоть всю ночь, — жертвенно предложил Семён и раскидал руки и ноги по всей кровати.

— Именно так я и поступлю, — Ангела устроилась рядом и потянулась губами за очередным поцелуем, который прервал оглушительный стук в дверь.

Казалось, кто-то не просто колошматил по двери кулаком, а целенаправленно бил по ней кувалдой с такой силой, что содрогались стены.

— Братец! Живо открывай! У нас ЧП!

Около двухсот лет назад

В туманном рассвете старого Иркутска, где золотые купола храмов отражались в водах Ангары, произошло то, что не должно было случиться. Дана, демон в облике юной девушки с каштановыми волосами и глазами цвета расплавленного янтаря, впервые спустилась в мир людей. Её привели сюда слухи о необычном ангеле, что в человеческом обличье врачевал больных в городской больнице.

Самсон появился в Иркутске два года назад — высокий светловолосый лекарь с неземной красотой и золотыми искрами в глазах. Он исцелял не только тело, но и душу, и молва о нём разнеслась по всему городу. Дана наблюдала за ним из тени, заворожённая тем, как легко он переступает границы между светом и тьмой, как его руки, созданные для того, чтобы нести благодать, касаются страждущих смертных.

Их первая встреча произошла в тёмном переулке возле больницы. Дана, изобразив потерю сознания, упала на мостовую, её губы были бледны, а дыхание прерывисто. Самсон, не раздумывая, бросился на помощь. Когда их глаза встретились, мир вокруг замер. В его ладонях она почувствовала тепло, которого никогда не знала — тепло, способное растопить лёд её души. А он уловил в её прикосновении что-то настолько притягательное, что забыл обо всём на свете.

С той поры они стали встречаться в заброшенной башне старинного острога, где рассветные лучи окрашивали стены в алые тона. Он рассказывал ей о небесной гармонии, о песнях ангелов и сиянии звёзд, а она — о тайнах преисподней, о древних заклинаниях и силе тьмы. Их встречи были краткими, но насыщенными: они говорили шёпотом, боясь быть услышанными.

Постепенно между ними возникала особенная связь — тонкая, как паутинка, но прочная, как сталь. В его присутствии Дана чувствовала, как её демоническая сущность меркнет, уступая место чему-то новому, неизведанному. А Самсон, находясь рядом с ней, понимал, что тьма не всегда означает зло, а свет — добро. Их чувства росли с каждым днём, преодолевая все преграды, становясь всё более реальными, всё более глубокими, всё более опасными для обоих.

Стражи света и тьмы начали замечать необычные явления в Иркутске: в полнолуние над острогом разливалось странное сияние, а в воздухе витал аромат запретной любви. Слухи о необычном враче начали тревожить небесную канцелярию, а исчезновение демонессы из преисподней не осталось незамеченным.

Однажды ночью, когда они говорили о будущем в своей башне, Дана почувствовала, как её крылья, скрытые под человеческим обликом, начали пульсировать от тревоги. Самсон заметил, как в его ладонях, обнимающих её, пробежала искра тёмной энергии. Они поняли — их тайна вот-вот будет раскрыта.

В ту ночь они решили бежать. Но было слишком поздно. Небесное войско окружило башню. Верховный архангел лично явился, чтобы покарать отступника. Крылатые воины в сияющих доспехах появились в окнах, готовые схватить нарушителя.

— Ты предал свой народ, Самсон! — прогремел голос архангела, от которого задрожали стены башни.

Стражи света обездвижили ангела в мгновение ока.

Его крылья, некогда величественные и сияющие, теперь напоминали угасающие звёзды. Их ослепительный свет мерк с каждой секундой, словно кто-то невидимый медленно гасил одну за другой тысячи крошечных звёзд. Перья, недавно лёгкие и невесомые, теперь казались тяжёлыми и безжизненными.

Сначала потускнело левое крыло. Его сияние поблекло, будто солнце скрылось за горизонтом, и одно перо медленно, словно не желая покидать своего хозяина, скользнуло вниз. За ним последовало второе, третье… Каждое опавшее перо оставляло на земле тускнеющий след, похожий на метеоритный шлейф.

Самсон чувствовал, как сила покидает тело. Это было похоже на то, как если бы кто-то высасывал жизнь через невидимые каналы, соединяющие крылья с его сущностью. Мышцы ослабевали, а в голове кружилась пустота. Благодать, наполнявшая его существо, утекала сквозь пальцы, как песок в песочных часах.

Стражи света стояли вокруг с бесстрастными лицами. Они знали, что делают, но даже их закалённые души содрогались при виде этой сцены. Перья продолжали опадать — одно за другим, пока каменный пол башни не покрылся ковром из потускневших перьев. Каждое падение сопровождалось едва слышным звоном, похожим на звук разбивающихся надежд.

Самсон больше не мог сопротивляться. Его тело обмякло, а сознание начало погружаться во тьму. Последняя искра света покинула крылья, и ангел остался лежать беззащитный и опустошённый, лишённый своей божественной сущности.