К середине фильма Кира совершенно разомлела, пересела на другой бок и чуть толкнула плечом вампира. Он повернулся. Она кивком головы указала на девушку, вопрошая, поймёт ли та, если…

Он понял с полувзгляда. Поднял руку и позволил прижаться щекой к своей груди.

— Она понятливая, не переживай, — шепнул и убрал за ухо несколько прядей.

— Часто таскаешь баб домой? — привычно сострила Кира.

— Ты первая, она потому и прибалдела. И тоже всё время сбежать просится.

— Ты отталкиваешь от себя женщин.

Однако вопреки словам Кира просунула руку ему за спину, другую перебросила через живот и крепко обняла, мечтая, чтобы этот вечер растянулся в бесконечность.

— Ты путаешь меня с собой, — Игнат накрыл её спину рукой и стал медленно поглаживать поясницу.

По экрану поползли финальные титры. Ксюша звонко чмокнула отца в щёку, подхватила со стола пустые чашки и кружки и ретировалась на кухню. Кира тоже поднялась, хоть и с большой неохотой.

— Я пойду, не провожай, — сказала едва слышно.

— Ты же спишь на ходу, — Игнат тоже выпрямился, широкой пятернёй зачесал волосы назад. — Давай отвезу.

Она разрывалась между желанием сбежать и намерением напроситься на ночёвку. Как и прежде, статный кровосос вызывал бурю эмоций, но теперь они стали со знаком «плюс», что решительно всё портило. Ненавидеть его куда привычнее, а вот восхищаться со всеми вытекающими последствиями — это уже из разряда фантастики.

Тем не менее она пошлёпала в коридор. Медленно обулась. Игнат молча наблюдал за её движениями.

— Если я попрошу тебя решить мою «маленькую проблему», — она заговорила, трусливо обращаясь к двери, — что ты на это скажешь?

— Что в разовых акциях нет никакого смысла. Тебе нужна комплексная терапия. Долговременная.

Она кивнула, так и не обернувшись, прикусила дрожащую губу и медленно взялась за дверную ручку.

— Ты был женат? — резко повернулась, чтобы задать вопрос.

— Был. Она умерла в начале прошлого столетия. Внематочная беременность. Тогда плохо умели диагностировать подобные случаи.

Кира только и сумела молвить:

— Мне жаль.

— Ксенька очень на неё похожа, — с тёплой улыбкой произнес Игнат. — Я слышал, твои бабушка и дедушка тоже погибли. Саймон как-то обмолвился пару раз.

— Да, — подтвердила холодно, — мамаша их так отблагодарила за то, что они вырастили её детей. Спасибо за ужин.

Она вышла в подъезд, держась очень прямо и с высоко поднятой головой. В грудь словно ржавый прут воткнули. Ну зачем, зачем он упомянул о бабушке и дедушке? Хотел, чтобы их сплотила боль от потери близких?

— Кир?

Она не оглянулась, а продолжила упрямо спускаться. Но уже через мгновение вынужденно остановилась. В кармане завибрировал мобильный. На дисплее высветилось бестолковое слово «Мать». Тупая боль вонзилась в виски.

— Слушаю.

— Надеюсь, ты не намерена проигнорировать моё приглашение на вечеринку? Потому что мы с отцом уже подъезжаем к ресторану.

— Что?! — Кира перешла на крик. — Как ты посмела?

— Солнышко, он был и остаётся моим мужем. Как я могла допустить, чтобы он пропустил помолвку собственных детей?

— Ах ты… Учти, если с ним хоть что-то случится, если рядом хотя бы ветерок дунет, я тебя из-под земли достану, изрежу на мелкие полоски, потом обратно в землю затолкаю, — половину слов она просто не договорила и пулей выскочила во двор.

Сзади послышалась поступь чужих шагов.

— Узнаю мою девочку, — с нежностью отозвалась матушка. — Братцу позвони, а то он почему-то игнорирует мои звонки.

Кира взвыла от ярости, на бегу выхватила из кармана ключи от автомобиля и попыталась отключить сигнализацию, но пальцы так тряслись, что брелок выпал из рук. Она склонилась, чтобы подобрать его с тротуара, и больно врезалась лбом в макушку Игната.

— Ты же попросила меня решать твои проблемы, ведь так? — спросил он, поднимая зловредный пульт от машины.

Затоптав гордость, она кивнула.

— Отлично, тогда садись в машину и начинай рассказывать.

Квартира молодого травматолога скорее напоминала больничную палату, чем жилое помещение. На безупречно белых стенах висели абстрактные картины, выбранные не Семёном, а скорее дизайнером — жизни в них не чувствовалось, да и с духом бунтарства они плохо сочетались.

В гостиной на спинке дивана висела мятая рубашка. На стеклянном журнальном столике громоздились стопки медицинских журналов с пометками красным маркером, между ними примостился недоеденный сэндвич в смятой упаковке.

В спальне царил особый хаос: дорогой ортопедический матрас щеголял смятым постельным бельем, на прикроватной тумбочке выстроились в ряд чашки с остатками кофе, а между ними — путаница проводков от зарядных устройств.

Словом, всё здесь кричало о том, что хозяин квартиры — человек, для которого больница стала вторым домом, а собственная квартира — лишь местом для короткого отдыха между сменами в обоих медицинских учреждениях: для людей и сверхъестественных существ.

Впрочем, интерьером и порядком Геля интересовалась мало. Всё её внимание было сконцентрировано на мужских губах и руках, которые хаотично блуждали по телу. Она не отставала и жадно касалась всего, до чего могла дотянуться.

Они сплелись в объятиях ещё на пороге, долго возились с обувью, не желая прерывать поцелуй, потом каким-то образом очутились в гостиной. Семён прижал её к стене у двери спальни, переключился на шею и принялся вытаскивать из петель пуговицы на блузке.

Геля тоже попыталась избавиться от его футболки. Общими усилиями они кое-как сняли её через голову, а потом в его кармане запел телефон.

— Очень подходящий момент, — со смешком сказала она, бросая футболку куда-то на пол.

— Меня нет, — беспечно отозвался Семён, достал смартфон, не глядя на дисплей, активировал режим полёта, затем кинул аппарат за спину и вернулся к прерванному занятию. — Помнишь, я как-то предположил, что снаружи ты — мягкая сливочность? Так вот я точно провидец, хотя в роду у меня ангелы, а не цыгане.

Он с преувеличенной пылкостью распахнул края блузки и жадно впился губами в кожу над лифом. Снял и бюстгальтер, и блузку, являя глазам нежные островки молочно-белой кожи.

Геля тихонько простонала. Её, конечно, радовало, что свет они так и не зажгли, но даже будь в комнате ярко, как в операционной, она бы не вспомнила о смущении. Разум воспламенялся от его ласк, по телу расходились волны дрожи. Низ живота тянуло от предвкушения небывалого удовольствия. Ей попросту некогда было задуматься, так ли она хороша и не отпугнёт ли любовника лишняя жировая складка. Она целиком отдавалась ощущениям.

— Сём?

— Я тебя… слушаю, — он спустился с поцелуями до самого пупка, встал на колени и неторопливо расстегнул пуговицу на её джинсах.

— А ты не мог бы, м-м, выпустить вампира?

Он замер, глянул на неё исподлобья, словно убеждаясь, что не ослышался, потом стянул с бёдер брюки.

— Только вначале предупрежу, что в облике вампира я чуточку… агрессивен. И если тебе больше нравится нежный секс, то лучше всё оставить, как есть.

Он снова поднялся к её лицу и облизал пересохшие губы.

— Я учту на будущее, когда захочется нежности, — Ангела хитро улыбнулась и провела языком по его шее от яремной впадины до подбородка.

— Авантюристка, — Семён тряхнул волосами и с лёгкостью выпустил наружу все инстинкты.

Геля тут же впилась губами в клыки, проталкивая между ними язык. Руки её споро избавляли вампира от остатков одежды. Они поменялись местами. Теперь Семён подпирал стену затылком, а она медленно блуждала по его телу губами и руками, наслаждаясь плавностью каждой линии и той таинственной дрожью, что сокращала всякий мускул на теле.

Он дал снять с себя джинсы и трусы, а потом подхватил на руки и понёс на кровать.

— Ещё у меня проблемы с терпением, — запоздало припомнил он, укладывая Ангелу на спину и накрывая своим телом. — Так что если ты хотела растянуть прелюдию…