— Господи, что ты такое? — шокировано спросила Ангела, пятясь к двери.

— Вампир, — кисло ответил Саймон, рассматривая свои ногти на предмет грязи под ними. Это ведь нехорошо, когда у доктора чёрные полумесяцы на руках.

— В смысле, это грим? — она слегка воодушевилась, услышав его привычный голос, и даже прекратила попытки сбежать.

— Сама потрогай, — вяло предложил, не надеясь, впрочем, на успех.

Она приблизилась, погладила по волосам на макушке, словно убеждаясь, что перед ней всё ещё Семён, потом нежно приподняла лицо за подбородок и уставилась в тёмные глаза с рубиновым отливом.

— Это линзы?

Он отрицательно покачал головой.

Ангела большим пальцем тронула левый клык, прижимающий край нижней губы.

— Бутафория, правда? Ну же, Сём, скажи, что они не настоящие.

— Как твоя грудь, — довольно плоско пошутил он и с тоской уставился на упомянутую часть тела, будто оплакивая упущенную возможность зарыться в неё лицом.

— Бред какой-то. Ты же обрабатывал мне царапину… Да ты в больнице работаешь! Как это возможно вообще?

— Вампирам, по-твоему, нельзя бывать рядом с кровью?

Она проигнорировала вопрос и обвела указательным пальцем своё лицо.

— А ты можешь, эхм, вернуться обратно? В смысле убрать это…

Семён кивнул и вернулся в человеческий образ. Ангела с вытаращенными глазами наблюдала за трансформацией, потом потянулась к бокалу с водой и залпом осушила его.

— Матерь божья, ты не прикалываешься. Ты и впрямь вампир?

— Нас ещё называют кровососами, пиявками, упырями, вурдалаками, стригоями, носферату, вриколакасами, драугами, ходячими мертвецами, нежитью, нечистью, ночными охотниками, ночными хищниками, тёмными лордами и мрачными аристократами. Уверен, парочку имён я точно упустил из виду. Тебе какой термин кажется подходящим?

Она не отреагировала на ёрничество, лишь прижалась рукой к его щеке.

— Но ты тёплый, — заключила она, — и ешь обычную еду. И дышишь! Солнце тебя не убивает. И… — она упала рядом с ним на колени и прижалась ухом к груди. — Да у тебя же сердце бьётся!

Саймона немало повеселил этот спектакль на тему «Окстись, ты не вампир!»

— К сожалению, у меня нет официальной бумаги, способной подтвердить мои слова, но я вампир, Ангела. С рождения, — он погладил её по шёлковым волосам и криво усмехнулся, увидев в глубине карих глаз отчаянное желание спорить.

— Да как такое возможно? — она так и продолжала стоять на коленях и в сердцах лягнула ногой ни в чём не повинный холодильник. Потом додумалась спросить, — что значит «с рождения»?

— Значит, что я таким появился на свет. Почти два столетия назад.

— Чего-чего?

— Мы с Кирой родились первого января 1841 года с разницей в три часа. Она считается старшей в нашей паре, я — младшим.

— Тысяча восемьсот сорок первого года, — эхом повторила она и поскребла ногтем татуировку с размашистым бутоном розы у него на предплечье. — Можешь вернуть вампира? И скажи, это не опасно? Ты ведь не намерен меня убить?

— Я вообще не убиваю. Никого и никогда.

— А как же жажда? — последнее слово она произнесла шёпотом, будто само оно могло пробудить к жизни инстинкты хищника.

— Она требует утоления примерно раз в неделю или чаще, если мои дни наполнены физической активностью. Но для сытости мне достаточно получить около полулитра крови, от подобной дозы никто не умирает.

— И сейчас ты пришёл за моей кровью, так?

— Нет. Я пришёл рассказать правду.

— Вот почему я тебе понравилась! — внезапная догадка озарила её лицо. — Моя кровь не вызывает у тебя жажды, так?

— Твоей крови я хочу больше, чем чьей бы то ни было, — разуверил Семён. — Физическое влечение лишь усиливает потребность в питании.

— Ты испытываешь ко мне физическое влечение? — с сомнением спросила Ангела.

Ох, спишем это на чрезмерное волнение.

— Если ты дашь мне руку, я могу наглядно продемонстрировать размер своего физического влечения к тебе, раз уж оно так быстро стёрлось из памяти.

Она бросила короткий взгляд на низ его живота, смутилась и поспешила вернуться к допросу:

— Так что насчёт опасности? Твой вампир, он представляет для меня угрозу?

— Если не намерена играть с ним в Блэйда, то абсолютно никакой. Я остаюсь собой в любом из обликов и полностью контролирую ситуацию. Всегда. Всё это чушь о звериных инстинктах и мании отгрызать головы.

Ангела внимательно выслушала, затем подползла ближе, упёрлась ладонями ему в бёдра и ласково попросила:

— Тогда верни его ненадолго обратно.

Семён прикрыл глаза, а спустя миг распахнул их черно-красный эквивалент. Блеснул клыками.

Она с любопытством следила за трансформацией в зверя, подмечая даже незначительные детали. Кожа побледнела, пропала щетина, цвет губ стал более бледным и эти клыки… Они чертовски красиво впивались кончиками в мягкую плоть нижней губы.

— Можно, я потрогаю? — она указала пальцем на выступающий зуб.

Он кивнул.

Но предлагала она вовсе не касания пальцев. Она прижалась губами к его рту и провела кончиком языка вначале по всей длине правого клыка, а затем переместилась к левому.

Саймон глухо заворчал. Она отстранилась.

— Что-то не так?

— Слишком даже так, — прошипелявил он, тщательно выговаривая слова, — просто учти, что у вампира реакции острее. И то, что заводит в человеческом обличии, внутри хищника вызывает как бы… Ядерный взрыв. Слишком острые ощущения.

— Тебя заводит, когда лижут твои клыки? — она засмеялась.

— Меня заводит всё, что делаешь ты, — мрачно подтвердил он, словно предостерегая.

Ангела выдохнула, с опорой на его бёдра приподнялась с пола и выпрямилась. Ещё раз огладила щеку, точно убеждаясь в правильности своих тактильных ощущений.

— Давай я всё же тебя покормлю, эм-м, обычной едой, а потом мы подумаем, что со всем этим делать дальше. Честно говоря, ты меня огорошил. Мне в дурном сне такое привидеться не могло… Вся эта злость и агрессия, ар-р-р, да ещё эти клыки. Вау! Просто нет слов. Ты не просто пирсингованый и татуированный доктор, ты вампир. Очуметь.

Она плюхнулась за стол и схватила хрустящий огурчик, аккуратно надкусила. Семён развернулся к своей тарелке, с тоской воткнул вилку в пасту, поднёс ко рту. Понял, что так и не вернулся в человеческий облик, исправился и проглотил еду, не жуя. Вкус его восхитил, но не порадовал.

— В соусе, если что, есть два зубчика чеснока, — вдруг предупредила Ангела. — И в соленьях тоже, я же не знала…

— Я не имею ничего против чеснока, — хмыкнул Семён. — Нательные крестики меня тоже не пугают.

— А спишь ты?.. — она улыбнулась.

— В мягкой постели, к гробам не тянет.

Она попробовала есть, однако быстро поняла, что не может сосредоточиться на простом процессе жевания и отставила тарелку. Опёрлась локтем о стол и подмяла щеку рукой, обратив всё внимание на вампира.

— Я могу засыпать тебя вопросами или это невежливо?

— Можешь, — Семён чуть повеселел и с аппетитом уплел новую порцию макарон. — Я обещаю полную откровенность.

— Есть какие-то запреты? Входить в дом только по приглашению или появляться под солнцем?

— Никаких ограничений, всё это выдумка и бабкины сказки. Я даже загорать могу.

— Кровь только живого человека или сойдёт из пакета?

Саймон расхохотался.

— Нет, Ангела, никаких пакетов. И вот почему. Ты ведь знаешь, что человеческая кровь — это не просто «красная жидкость», как думают некоторые? О нет! Это сложная смесь, состоящая из плазмы, эритроцитов, тромбоцитов и прочих компонентов. И поверь, то, что находится в этих донорских пакетах, едва ли способно удовлетворить истинные потребности настоящего вампира.

Кровь в пакетах хранится с добавлением консервантов. Эти химические соединения, конечно, продлевают срок хранения, но делают её совершенно непригодной для употребления в пищу. К тому же, такая кровь лишена той жизненной энергии, которая делает её по-настоящему ценной.