Марина, вытирая последние слёзы и улыбаясь сквозь опухшие глаза, ей действительно полегчало. Света была простой, громкой и абсолютно живой, и рядом с ней сама жизнь вдруг перестала казаться такой тяжёлой и безысходной.
На следующий день Марина проснулась рано, почти удивившись этому. Голова была тяжёлая, но странно ясная, будто после долгой болезни наступило облегчение. Потоп, визит Светы, бесконечные сигареты и слёзы, всё казалось каким-то странным сном.
Она медленно побрела на кухню, намереваясь сварить кофе. Там уже привычно пахло сыростью и сигаретами, но почему-то сегодня это не раздражало так сильно, как вчера. Пока кофе медленно капал в чашку, Марина заметила своё отражение в окне, опухшие глаза, бледное лицо и взлохмаченные волосы. Вид, мягко говоря, был не самый лучший. Она вздохнула, опустилась на табурет и откинулась к стене, прикрыв глаза. В дверь вдруг громко постучали. Марина вздрогнула, но на этот раз уже не так растерянно, в этом стуке слышался знакомый голос соседки.
— Эй, проснулась? Давай открывай, я с подмогой!
Марина открыла дверь, и перед ней возникла улыбчивая Света, а за её спиной стоял высокий, крепкий мужчина с добродушным и простым лицом. В руках он держал внушительный набор инструментов.
— Вот, знакомься, — бойко сказала Света, толкая его в квартиру. — Это мой Василий, специалист широкого профиля и узкого крана. Васёк, это Марина, наша вчерашняя жертва коммунального бедствия.
Василий улыбнулся добродушно и кивнул Марине.
— Добрый день! Ну, показывайте, где у вас труба приключилась?
Марина проводила их в ванную. Василий сразу приступил к делу, громко звеня инструментами и что-то бормоча себе под нос. А Света, усевшись на край ванны, принялась тараторить, будто они были знакомы всю жизнь.
— Ну как ты тут? Вижу, не плакала больше? Правильно, нечего, лучше пойдём сегодня ко мне на чай, я тебе такой тортик испеку, пальчики оближешь! Мои торты даже сантехников с толку сбивают, не то что женщин в депрессии.
Марина усмехнулась и пожала плечами, но тут же сдалась под пристальным взглядом соседки.
— Хорошо, приду. А то вдруг ещё какой-нибудь потоп случится, а тебя рядом не окажется.
Света рассмеялась в голос.
— Вот именно, страхуйся заранее!
Василий выглянул из-под раковины и с серьёзным лицом сообщил.
— Девчонки, трубе конец. Я тогу временно запаять, но вообще надо менять. Если вы ещё немного пострадаете, то через пару часов всё будет готово.
Марина благодарно улыбнулась.
— Спасибо, я даже не знаю, что бы без вас делала.
— Ничего бы не делала, — снова встряла Света, — сидела бы и курила дальше. Кстати, заканчивай ты уже с этим. Я тебе валерьянку куплю, дешевле выйдет, чем сигареты твои.
Марина тихо засмеялась, снова почувствовав прилив какой-то странной, давно забытой лёгкости. Слова Светы не обижали, наоборот вызывали улыбку.
— Так, значит, говоришь, рассталась с красавцем? И не жалеешь, небось?
— Не знаю, — честно призналась Марина. — Иногда кажется, что наоборот, слишком поздно всё поняла.
— Поздно не бывает. Бывает не вовремя. А у тебя сейчас самое что ни на есть время. Слушай старших, я плохого не посоветую.
К обеду Василий завершил ремонт. Марина настояла на том, чтобы заплатить ему за работу, хотя он скромно отмахивался, повторяя, что это соседская взаимовыручка. В конце концов, он сдался, когда она сунула деньги в карман его куртки, сказав.
— И даже не пытайтесь отказаться. Иначе я ещё одну трубу сломаю.
Света весело хмыкнула.
— Смотри-ка, а наша тихая Марина оказалась с характером!
Когда они ушли, Марина осталась в квартире одна, но теперь одиночество не казалось ей таким удушающим. Она методично убрала остатки беспорядка, выбросила набитую до краёв пепельницу и открыла окно. Свежий воздух наполнил комнату, вытесняя запах сырости и сигаретного дыма. Как же сильно ей не хватало именно этого простого действия, открывать окна и позволять чему-то новому проникать в её жизнь.
Марина встала у зеркала, поправляя волосы. Простая водолазка, тонкий слой туши, чуть блеска на губах, казалось бы, ничего особенного, но лицо отражения уже не казалось ей потерянным. Усталым да. Но не разбитым. По крайней мере, не сегодня.
Она постучала дверь. Открыли почти сразу.
— Вот и явилась, — фыркнула Света, облокотившись о косяк. — Я уж думала, ты нас бойкотируешь.
— Старалась не мешать, — ответила Марина. — И вообще, ты же занята, дети, муж...
— Вот именно, — кивнула Света. — И поэтому мне, как никогда, нужен повод сбежать на кухню и сожрать полторта. Проходи.
Квартира у неё была как лоскутное одеяло, всё чуть кривовато, но с душой. Где-то детские рисунки, на диване клубком свернулся упитанный рыжий кот, в углу стояла наполовину разобранная сушилка, на ней висели носки, майки и одна мохнатая пижама с зайцами. На столе уже ждал торт, высокий, домашний, местами подрумянившийся, пахнущий сгущёнкой и орехами.
— Садись, — Света поставила перед ней чай. — Я вообще не кулинар, но вот этот рецепт, золото. Его даже мой Васёк ест молча, а это редкость.
Марина присела, положила ладони на чашку, словно греясь.
— Васёк мой, кстати, уже пошёл с друзьями пиво пить. Вот жизнь мужикам, а! Починил трубу и герой. А я весь день как белка в колесе, только сейчас села, и то на пять минут. Зато смотри, какой торт! Сразу видно, на совесть сделан.
Марина улыбнулась и взяла чашку с чаем.
— Спасибо тебе, Свет. Правда… Не знаю даже, как объяснить. Ты вот так просто ворвалась и заставила меня вылезти из своей скорлупы.
— Ну, а что такого? — Света махнула рукой, отрезая огромный кусок торта. — Мы же женщины, нам надо держаться друг друга. Тем более когда у кого-то из нас жизнь пошла ко дну. Ты уж прости за мой прямой язык, но молчать я не привыкла.
— Ничего, мне даже нравится твой прямой язык, — засмеялась Марина. — С тобой легко.Знаешь, у меня такое чувство, будто я всю жизнь ела торт только на чужих праздниках. А тут вдруг… просто так. Просто позвали.
— Ага, — подтвердила Света, нарезая торт. — Просто потому что не должна человек сидеть в четырёх стенах и разговаривать с сигаретным дымом.
Они поели молча. Света что-то рассказывала про своего старшего сына, который сбежал с урока труда. Потом про мужа, про кошку, про какую-то соседку снизу.
— А ты чего? — спросила она, наливая чай. — Чем бы хотела заняться, если бы не вся эта канитель?
Марина пожала плечами.
— Когда-то хотела рисовать. У меня были даже эскизы, идеи… А потом как-то некогда стало и видимо, не судьба.
— Ну-ну, погоди с выводами! — оживилась Света. — Это ещё как посмотреть. Давай так, на днях сходишь со мной в одно местечко, там как раз ищут кого-то с руками, кто умеет красиво рисовать. А твоё некогда, — передразнила Света. — У нас у всех "некогда". У меня вот тоже были мечты и что? Три года думала, что муж вот-вот изменится. А он не изменился. Так что теперь вот у меня мечта, не сойти с ума до субботы. А ты ещё можешь свернуть, куда захочешь. Это ж не автобан.
Марина усмехнулась.
— Слушай, ты, кажется, мой первый нормальный собеседник за... я даже не знаю, за сколько месяцев.
— Ага, я такая.
Они снова рассмеялись, и в этот момент Марина подумала, что впервые за долгое время смех не вызывает у неё вины.
Когда Марина собиралась к себе, из кухни Светы, полной смеха, света и аромата торта, подъезд вдруг наполнился эхом бешеного стука. На верхней площадке, прямо у её двери, стояла Татьяна Игоревна, ярко одетая, раскрасневшаяся, в одной руке сумка, в другой — скомканный пакет с яблоками. Вид у неё был тревожный, злой и немного испуганный.
— Вот ты где! — голос у неё был резкий, будто щёлкнули кнутом. — Я уже думала, ты в психушке. Я целую неделю не могу до тебя дозвониться! Ни одной весточки! Только и слышу: “Марина больше не живёт в доме!” А что, позвонить нельзя? Или ты уже совсем обо мне забыла?
