— Одевайся, — его голос снова глухой, плоский, отстраненный. Он поворачивается ко мне спиной, его плечи напряжены. — Иди в свою комнату.

— Я... я не понимаю... — лепечу я, дрожа, стараясь прикрыть себя руками.

— Я сказал, иди! — его крик обрушивается на меня, жесткий, полный какой-то непонятной ярости. Он не оборачивается.

Поднимаю платье дрожащими руками, натягиваю его на себя, не в силах застегнуть. Слезы, наконец, прорываются и текут по щекам беззвучно.

Я бегу по коридору, спотыкаясь о подол, и захлопываю дверь своей спальни за собой. Падаю на ковер и рыдаю, от стыда, от унижения, от непонятной, дикой пустоты внутри.

Всеволод хотел меня. Сильно. А потом... отверг. Потому что я — девочка. Не женщина. Не равная.

Он разбил меня на кусочки, даже не прикоснувшись по-настоящему. И это больнее всего.

11 глава

Я лежу на кровати, уткнувшись лицом в подушку, пытаясь загнать обратно предательские слезы. Дышу глубоко и неровно, всхлипывания застревают в горле комом. Тело все еще горит от его прикосновений — сперва пожирающих, потом — отвергающих. Я — разбитая кукла, которую отшвырнули в угол.

Тишину разрывает резкий щелчок открывающейся двери. Я вздрагиваю и замираю, не оборачиваясь. Шаги. Твердые, властные. Он не ушел. Он вернулся.

Кровать прогибается под его весом. Я чувствую его близость, как приближение бури. Он не говорит ни слова. Просто садится рядом, его бедро жжет мое через тонкую ткань. От прикосновения по коже бегут мурашки — адская смесь страха и ненавистного ожидания.

— Перевернись, — его голос тихий, но в нем слышится сталь. Это приказ.

Я не двигаюсь, зажмурившись еще сильнее, пытаясь исчезнуть, раствориться в матрасе.

— Дарья. Перевернись. Я не буду повторять.

В его тоне — ледяная угроза. Та самая, что заставляет внутренне сжаться. Я медленно, будто на эшафот, переворачиваюсь на спину. Не смотрю на него, уставившись в потолок. Сердце колотится так, что, кажется, вот-вот вырвется из груди.

Его пальцы касаются моей щеки, сметая следы влаги. Прикосновение обжигающе нежное, но в этой нежности сквозит хищная опасность.

— Ты плакала, — констатирует он. Его большой палец проводит по моей нижней губе, заставляя ее предательски дрожать. — Из-за меня?

— Оставьте меня, — выдыхаю я, и голос мой звучит жалко и разбито. — Пожалуйста.

Он игнорирует мою мольбу. Его рука скользит вниз, по шее, останавливается на ключице. Пальцы обводят ее хрупкую дугу, будто изучая дорогую вещь.

— Я не хочу причинять тебе боль, — говорит он, и его слова звучат как издевательство. — Но наш договор все еще в силе. Ты — моя. Всецело. Каждый твой вздох, каждая слеза принадлежит мне. И если я решу коснуться тебя, ты не будешь меня останавливать.

Его ладонь ложится на низ моего живота, тяжелая и властная даже через бархат платья. Я вздрагиваю и пытаюсь отодвинуться, но его рука мгновенно впивается в меня, пригвождая к месту.

— Нет... — слабо протестую я, упираясь ладонями в его грудь. Он непоколебим, как скала. — Не надо.

— «Не надо»? — он наклоняется ко мне, и его дыхание опаляет мою кожу. — Это не твое решение. Твое тело принадлежит мне. С момента подписания контракта. Ты продала его мне. Вспомни.

Его слова — как удар хлыстом. Холодные и безжалостные. Он прав. Я сама подписала этот ад. Он просто напоминает мне о цене.

— Я передумала, — шепчу я, чувствуя, как по щекам снова текут предательские слезы.

— Сделки так не работают, — его голос жесткий, неумолимый. Он не позволяет мне жалеть себя. — Расслабься. Прими это. Твое тело уже хочет этого.

Его рука снова начинает двигаться. Медленно, демонстративно. Она скользит вниз, по моему бедру, собирая в складки бархат платья. Я замираю, вжимаясь в матрас, каждый мускул напряжен до предела.

— Ты вся дрожишь, — замечает он, и в его голосе проскальзывает темное удовольствие. — Как пойманная птичка. Восхитительно.

Его пальцы находят край моего белья. Я зажмуриваюсь, издавая тихий, подавленный стон. Он не спешит. Он наслаждается моментом, моим страхом, моим полным подчинением.

— Открой глаза, Дарья, — снова приказ. — Смотри на меня. Я хочу видеть, как ты падаешь.

Я послушно открываю глаза. Его взгляд прикован к моему лицу, он ловит каждую мою эмоцию, каждую гримасу стыда и страха.

И тогда его пальцы касаются меня там. Уверенно, властно. Я вздрагиваю, как от удара током, и пытаюсь сомкнуть ноги, но его колено грубо раздвигает их, открывая меня полностью.

— Лежи смирно, — его шепот обжигает. — Просто чувствуй. Почувствуй, как твое тело предает тебя.

Его прикосновения становятся точными, безжалостными. Он знает, что делает. Сначала это стыдно и больно. Унизительно. Я сжимаю зубы, чтобы не закричать, впиваюсь пальцами в простыню.

Но потом... потом что-то меняется. Мое тело, мое предательское тело, начинает откликаться. Вопреки моей воле, вопреки страху и стыду. Появляется тепло. Странное, щемящее, пульсирующее тепло, которое начинает разливаться из самого центра, куда касаются его пальцы.

— Вот видишь, — он шепчет, и его голос звучит удовлетворенно. — Тебе это нравится. Твое тело знает, кто его хозяин.

Я ненавижу его в этот момент. Ненавижу за то, что он прав. Ненавижу себя за эту слабость. Но я уже не могу сопротивляться. Волны накатывают, все сильнее, все властнее, сметая разум, оставляя только животные ощущения.

Он наблюдает за мной, не сводя с моего лица холодного, изучающего взгляда. Он видит, как я теряю контроль, как мое дыхание срывается, как глаза закатываются. Он — режиссер, а я — актриса в его порно.

— Кончай, — приказывает он тихо, но властно. Его пальцы ускоряют ритм, становятся жестче, требовательнее.

И я не могу ослушаться. Мое тело взрывается волной спазмов, беззвучным криком, который рвется изнутри. Я выгибаю спину, упираясь пятками в матрас. Мир сужается до белого света за закрытыми веками и до его пальцев, выводящих меня на пик и заставляющих рухнуть с него.

Тишина. Только мое прерывистое, хриплое дыхание. Я лежу, раскинувшись, не в силах пошевелиться, чувствуя, как дрожь медленно отступает.

Он убирает руку. Я слышу, как он встает с кровати. Не смотрю на него. Не могу.

— Спи, — говорит он у двери. Его голос снова ровный, холодный, деловой. Будто ничего и не было.

12 глава

Сознание возвращается ко мне медленно, нехотя, как сквозь густой, вязкий сироп. Первое, что я чувствую — это ломоту в теле, странную, глубокую, будто меня переехал каток. Потом — память. Яркие, обжигающие вспышки вчерашней ночи. Его руки. Его прикосновения. Мое унижение. Мое... предательское наслаждение.