— Какой? — мой голос прозвучал хрипло.
— Равных, — его глаза горели в полумраке. В них была вся тьма и весь свет его души. — Без контрактов. Без условий. Только ты и я. Против всех. До самого конца.
Он не предлагал мне свободы. Он предлагал себя. Всего себя. Со всей своей тьмой, жестокостью, властью и той одинокой, голодной пустотой, которую только я могла заполнить.
Я смотрела на него — на этого человека, который отнял у меня все и дал взамен больше, чем я могла мечтать. Который сломал меня и собрал заново — сильнее, острее, опаснее. Который стал моей тюрьмой и моим единственным убежищем.
И я поняла, что мой выбор был сделан давно. В тот самый миг, когда я переступила порог его кабинета.
Я подняла руку и прикоснулась к его лицу. К твердой линии скулы, к уголку губ, хранившем память о всех его улыбках и гримасах боли. Он замер, позволив мне прикоснутся к нему. Позволив мне владеть им в эту секунду так же, как он владел мной.
— Да, — сказала я. Всего одно слово. В нем была капитуляция. И победа. И начало новой войны.
Он наклонился и поцеловал меня. И этот поцелуй был не похож ни на один предыдущий. В нем не было голода, не было ярости, не было желания подчинить. В нем было признание. Признание равной. Признание своей.
Когда мы вышли на балкон, дождь уже кончился. Город сиял внизу миллионами огней, влажный и прекрасный. Его империя. Теперь и моя.
Он стоял сзади, обняв меня, его подбородок касался моей макушки.
— Никто не будет стоять у нас на пути, — прошептал он мне на ухо. Его голос был тихим и бесконечно уверенным. — Мы будем править этим городом. А потом, может быть, и всем миром.
Я закрыла глаза, чувствуя тяжесть его рук на моих плечах, холод металла перил и тепло его тела. Я больше не была той испуганной девочкой, что молила о пощаде. Я стала кем-то другим. Кем-то большим.
Он спас мой дом.
А потом он уничтожил и заново построил меня, чтобы я стала его королевой в мире, где выживают только самые жестокие и самые любящие. И я повернулась к нему, чтобы принять свой трон и свою судьбу. Добровольно. Навеки.
Конец
