Лёха атаковал в ответ — телекинетическая волна врезалась в вожака с силой товарного поезда. Но тот выдержал, лишь слегка покачнувшись. Он ответил собственным телекинетическим ударом — мощным, животным, безжалостным. Две силы столкнулись в воздухе, создавая видимые глазу искажения, будто пространство трещало и выгибалось от их противостояния.

Они были равны. Этот факт ударил Лёху как пощёчина. Его, опытного псионика, уравновешивал какой-то грёбаный Отожравшийся с примитивными инстинктами вместо разума. Невозможно. Недопустимо.

Снова обмен телекинетическими ударами — снова ничья. Асфальт трескался под ногами, окна супермаркета вылетали от волн давления, но никто не мог получить преимущество. Вожак с каждой секундой двигался всё увереннее, словно привыкал к своей силе прямо в процессе боя.

«Он адаптируется,» — с ужасом понял Лёха. — «Учится у меня.»

Решение пришло мгновенно. Пора задействовать козырную карту. Он не хотел тратить столько энергии на одного противника, но выбора не оставалось.

— Хватит играть, — процедил Лёха, вытягивая руку и концентрируясь на своей главной способности.

Между его пальцами возникла крошечная чёрная точка, которая за секунду разрослась до размеров теннисного мяча. Гравитационная сингулярность — оружие последнего шанса, способность, которая выкачивала почти всю его энергию, но гарантировала уничтожение цели. Воздух вокруг чёрной сферы искривлялся, создавая радужное гало из преломлённого света.

Вожак замер, словно почувствовал смертельную угрозу. Он попытался отступить, затем попробовал сбить сингулярность телекинезом — бесполезно. Чёрная сфера была невосприимчива к такому воздействию.

Лёха направил сингулярность прямо на противника, и она неумолимо двинулась к вожаку, словно голодный хищник, учуявший добычу.

Когда чёрная сфера коснулась груди Отожравшегося, он издал вопль, от которого задрожали стёкла в окнах супермаркета. Его тело начало деформироваться, втягиваясь в точку соприкосновения. Плоть закрутилась спиралью, а кожа натянулась, как у воздушного шара, который сжимают невидимые пальцы.

Кости начали ломаться одна за другой. Сначала рёбра — они сдавливались к центру грудной клетки с хрустом, похожим на звук ломаемых веток. Затем позвоночник — он сложился внутрь, вдавливая позвонки друг в друга, пока не смялся гармошкой. Тазовые кости треснули, расколовшись на острые фрагменты, которые впились во внутренние органы. Конечности выкручивались, принимая невозможные формы — кости превращались в осколки, мышцы перекручивались и рвались.

Глаза вожака вылезли из орбит, налились кровью и лопнули, выплеснувшись на искажённое агонией лицо. Рот раскрылся в беззвучном крике, когда нижняя челюсть отделилась и исчезла в сингулярности. Язык втянулся следом, исчезая в чёрной дыре. Плоть лица сморщилась, как пергамент, натягиваясь на череп, который затем смялся, как яичная скорлупа.

Тело продолжало скручиваться, сжиматься, уплотняться. Внутренние органы схлопывались, превращаясь в плотную массу, а кровь вскипала и испарялась от чудовищного давления. Конечности сложились внутрь, как у сломанной куклы. Кожа, мышцы, кровеносные сосуды — всё превращалось в сверхплотную материю, засасываемую в точку коллапса.

Спустя несколько мучительных секунд от огромного монстра осталось лишь тёмное пятно на асфальте и крошечный чёрный шарик — размером с чупа-чупс, но такой тяжёлый, словно был сделан из чистого свинца.

Лёха рухнул на колени, сотрясаемый дрожью. Создание и управление сингулярностью высосало почти всю его энергию. В висках стучало, перед глазами плыли чёрные пятна, изо рта текла струйка крови. Он судорожно хватал воздух, борясь с подступающей тошнотой и головокружением.

«Слишком… много… сил,» — подумал он, пытаясь подняться и падая снова. Конечности дрожали и не слушались, словно после сильнейшего электрического разряда. Даже пальцы не удавалось согнуть без мучительного усилия.

Но хуже физического истощения была ментальная усталость — сознание будто расплывалось, мысли путались, ускользали, как рыбы в мутной воде. На создание сингулярности ушли не только физические, но и психические резервы. Лёха чувствовал себя выпотрошенным, пустым, как оболочка без содержимого.

Через мутную пелену он заметил дрон, зависший над полем боя. Маленький, почти незаметный на фоне пасмурного неба, он кружил над парковкой, бесстрастно фиксируя произошедшее побоище. Красный огонёк камеры горел, не мигая, словно искусственный глаз какого-то древнего божества.

«Наблюдают… суки…» — подумал Лёха. Кто-то изучал его методы, его способности, его слабости.

Собрав последние крохи сил, Лёха пополз к месту, где лежал чёрный шарик — всё, что осталось от вожака. Каждое движение давалось с невероятным трудом, словно его тело весило тонну. Но он должен был добраться до трофея. Должен был использовать его.

Когда пальцы сомкнулись вокруг крошечной сферы, он ощутил странное тепло, исходящее от неё. Несмотря на миниатюрный размер, шарик был неожиданно тяжёлым, словно держал в руке кусок нейтронной звезды. Тёмная материя пульсировала едва заметно, словно в ней ещё теплилась какая-то жизнь.

Действуя инстинктивно, Лёха поднёс шарик к губам и проглотил его.

Эффект был мгновенным и ошеломляющим. По телу прокатилась волна жара, заставляя каждую мышцу напрячься. На мгновение мир вокруг окрасился в ярко-красный, а затем вернулся к нормальным цветам, только более насыщенным, чётким, словно кто-то подкрутил контрастность в его глазах.

Энергия, заключённая в шарике, хлынула по венам, достигая каждой клетки. Порезы на руках затягивались на глазах, синяки бледнели и исчезали, истощение сменялось чувством невероятной силы. Мир вокруг словно замедлился, давая возможность видеть каждую деталь с невероятной чёткостью.

Лёха поднялся на ноги, чувствуя, как новая мощь наполняет его тело. Он чувствовал себя… не человеком., а чем-то намного большим, сильным, почти бессмертным.

— Браво, — раздались аплодисменты за его спиной. — Просто чертовски впечатляющее представление.

Лёха резко обернулся, готовый к новой атаке. В десяти шагах от него стояла женщина. Высокая, с длинными тёмными волосами и взглядом, в котором плескалось безумие пополам с восхищением. За её спиной, неподвижно, как статуи, застыли шесть мертвецов с пустыми глазами.

— Кто ты, блядь, такая? — Лёха выставил руку, готовый мгновенно создать сингулярность.

Женщина улыбнулась. И было в ней что-то хищное, опасное и одновременно странно притягательное.

— Меня называют Эхо, — сказала она мелодичным, почти гипнотическим голосом. — И знаешь что? — она облизнула губы, не сводя с него глаз. — Я почти уверена, что хочу тебя трахнуть…

Лёха рефлекторно напрягся, не опуская руку и готовый воспользоваться телекинезом при малейшем подозрительном движении. Воздух вокруг его пальцев уже начал искажаться, образуя едва заметные волны, похожие на тепловой мираж над раскалённым асфальтом. В голове застучала мысль — надо быстрее восстановить силы. И чем больше он всматривался в эту странную женщину, тем сильнее понимал, насколько она, блядь, опасна.

Шесть мертвецов за её спиной застыли неподвижно, как статуи из гниющей плоти. И это было настолько противоестественно, что парню стало немного не по себе — ведь любой мертвяк должен был бы уже рвать её на куски, привлечённый запахом тёплого человеческого мяса. Но эти… просто стояли, как верные псы, ожидающие команды.

— Не напрягайся так, — Эхо небрежно махнула рукой, и волосы, длинные, неестественно чёрные, взметнулись и опустились с неспешной элегантностью, которая смотрелась жутко неуместно посреди апокалиптического хаоса. — Твоя телекинетическая херня сейчас мало чем поможет. Я же видела твой бой с этими отъевшимися мертвяками. Впечатляюще, не спорю. Чёрная дыра, гравитационная воронка… — она причмокнула губами, словно пробовала на вкус эти слова. — Но ты сейчас пуст. Выжат как лимон.