Макс нервно засмеялся, запустив руку в волосы.

— Я никогда не был бойцом. Я мертвецов боюсь до усрачки! Почему я должен этим заниматься? Пусть военные с этим разбираются — это их работа! Всегда была! Государство их содержало, чтобы нас защищать!

— Государства больше нет, — отрезал я. — И никто тебе ничего не должен. Ты сам довёл себя до этого дерьма.

Макс посмотрел на меня как побитая собака.

— Но мои люди… они голодают, Макар. Дети плачут по ночам. Двое малышей заболели, а лекарств почти не осталось, — его голос дрогнул, но в глазах я видел расчёт. — Ты же не можешь отказать им в помощи. Это же дети!

— Не пытайся давить на жалость, — холодно ответил я. — Не на того напал. Ты проиграл всё, что тебе доверили, а теперь хочешь, чтобы кто-то другой решил твои проблемы?

— Всего один ящик патронов! — в отчаянии воскликнул он. — Ты должен мне помочь! Мы же с тобой старые друзья!!!

— Я тебе нихрена не должен, — я скрестил руки на груди. — И если хочешь что-то от меня получить, прекрати вести себя как жертва. Начни с того, что признай — всё это твоя вина. Не невезение, не обстоятельства. Ты сам сделал выбор.

Макс открыл рот, готовый возразить, но что-то в моём взгляде заставило его осечься. Затем его лицо вдруг исказилось, приняв то выражение упрямой обиды, которое бывает у людей, когда их припирают к стенке, но они всё равно отказываются признать очевидное.

— Ладно, так ты мне не поможешь? — он резко сменил тон, голос стал жёстче. — Тогда и не надо! Найду другой способ. И вообще, кто ты такой, чтобы меня судить? Небось сидишь в своём укреплённом поселении с самого начала и понятия не имеешь, какая жесть вокруг творится! Заботишься только о себе, а на остальных людей тебе плевать.

— Что ты сейчас сказал? — мой голос стал тихим и опасным.

Макс осёкся, внезапно вспомнив, с кем говорит. Я никогда не убивал на ринге, но мои удары отправляли людей в больницу на месяцы. Он сам был свидетелем тех боёв, где соперники уползали с переломанными рёбрами и разбитыми лицами.

— Послушай, — он сбавил тон, вновь переходя на просительный. — Сегодня бой века. Бывший боксер против какого-то огромного мужика из Пушкино. Боксер бьёт как машина — три боя, три нокаута в первом раунде! Коэффициенты просто сумасшедшие — три к одному!

Макс провёл рукой по лицу, и в его взгляде мелькнуло что-то похожее на отчаяние.

— Ты ведь разбираешься в бойцах. Просто пойдём, глянешь на них своим опытным взглядом. Сам убедишься, что боксёр — верная ставка. А потом уже решишь, стоит мне помогать или нет. Но сначала просто посмотри, ладно?

Я вздохнул. Сейчас переубедить Макса была практически невозможной задачей. Да и не нужно оно мне. Если человек даже после наступления апокалипсиса умудрился загнать себя в еще большую задницу, то ему уже вряд ли чем-нибудь поможешь.

С другой сторон, до сегодняшнего дня я ничего не слышал об этих боях. Судя по всему, они не афишировались широко, а проводились для узкого круга. Мне стало любопытно, что за подпольный бойцовский клуб организовали в условиях конца света. Возможно, там обнаружатся люди с потенциалом, которых стоит переманить в Красное Село. Хорошие бойцы всегда в цене, особенно сейчас.

— Пойдём, — сказал я. — Покажешь мне эти бои. Хочу увидеть всё своими глазами.

Клетка для боёв стояла в дальнем углу рынка, отгороженном хлипким забором из гофрированного железа. На входе маячили трое кавказцев с дробовиками, методично обыскивавших каждого входящего. Один держал здоровенный деревянный ящик, набитый отобранным оружием — ножами, пистолетами, кастетами прочим. Взамен выдавали пластиковые жетоны.

— Потом заберёшь, — буркнул охранник, ощупывая меня и забирая нож из-за голенища. — А дёрнешься — останешься без зубов.

Я усмехнулся. Этот дрищ даже не представляет, что я могу сделать с ним голыми руками. Но будем считать, что сегодня ему повезло.

За забором воняло мочой, блевотиной и чем-то кислым. Вокруг клетки сбилась толпа человек пятьдесят — грязные мужики с опухшими лицами, пара шлюх в рваных колготках, угрюмые типы с недобрыми взглядами. Все без оружия, но от этого не менее опасные. Кто-то жевал жаренное мясо на палочке, кто-то хлебал самогон из жестяных кружек. Публика орала, сплёвывала под ноги тягучую слюну и размахивала ставками — коробками с патронами, банками консервов, пакетами круп, флягами с бензином и прочей мелочью, которую принимали местные букмекеры.

Несмотря на запрет оружия, внутри периметра дежурили ещё пятеро охранников — крепкие парни с дубинками и электрошокерами. Они внимательно следили за толпой, готовые моментально утихомирить любого бузотёра. У каждого под курткой явно пряталась короткостволка — оружие здесь было только у организаторов. Самая надёжная гарантия «честной игры».

— Никаких драк на трибунах! — проорал лысый мужик в камуфляже, видимо, старший. — Кто начнёт буянить — сам окажется в клетке!

Сама арена — грубая конструкция из металлической сетки на кривых столбах, сваренных явно наспех. Пол забрызган засохшей кровью разных оттенков — от бурой недельной давности до почти свежей, алой. В углах заметны тёмные пятна и плевки. На сетке местами виднелись клочки волос, а в щелях бетонного пола что-то влажно поблескивало — может, осколки зубов, может, просто битое стекло.

Когда мы протиснулись ближе к клетке, там как раз заканчивался разминочный бой. Два мужика месили друг друга вялыми ударами, пыхтя как загнанные лошади. Один — низкий, с пивным брюхом, другой — дохляк с татуировками на впалой груди. Оба без техники, просто махали руками как бабы в автобусной драке.

— Небольшое шоу для публики, — презрительно фыркнул я. — Чисто, чтобы распалить толпу перед главным боем.

Наконец дохляк с татухами свалился от лёгкого удара в челюсть и не смог подняться. Толпа взревела, а рефери — мужик с обожжённым лицом — поднял руку победителя. Проигравшего вытащили за ноги, оставляя кровавый след на бетоне.

— Господа и дамы! — выкрикнул местный конферансье, расталкивая зрителей. — Разминка окончена! Переходим к главному блюду!

Толпа загудела от возбуждения. Люди протискивались ближе к клетке, пытаясь занять лучшие места. Кто-то уже пересчитывал патроны, готовясь делать ставки.

В стороне от клетки готовились к выходу два бойца. Я сразу оценил их профессиональным взглядом, как делал сотни раз на ринге.

Леонид «Мясник» был классическим боксёром — поджарый, с жилистыми руками, перебитым носом и характерной стойкой, выдающей годы тренировок. Уши слегка сплющены — признак многих лет на ринге. Он разминался грамотно, с хорошей координацией, дышал ровно. Движения экономные, чёткие, без лишней показухи. Глаза сосредоточенные, но немного нервные — видно, что чувствует важность момента.

Его противник был совершенно другим — больше двух метров ростом, плечи как дверной проём, грудь обтянута майкой, заляпанной жиром и грязью. Руки толщиной с моё бедро, бугристые от мышц. Выглядел как медведь-шатун, сожравший пару человек. Двигался медленно, вразвалку, но я сразу заметил, что он экономит силы и внимательно изучает противника. Такие здоровяки обычно оказываются намного опаснее, чем выглядят. Лицо квадратное, с выпирающей челюстью, поросшее щетиной. Глаза — маленькие, глубоко посаженные и очень внимательные.

Вокруг потели и толкались люди, бросая последнее, что у них осталось. Некоторые трясли руками от нервного возбуждения, другие — от нехватки выпивки. Воздух пропитался запахом немытых тел, перегара и страха. Кто-то ставил канистру с бензином, кто-то — ящик патронов. Мужик в грязной куртке предлагал аккумулятор, тётка с красным лицом — мешок картошки. Рядом серьёзный тип в очках торговался за две упаковки антибиотиков.

— Три к одному на «Мясника»! — кричал букмекер, лысый хмырь с татуировкой на шее в виде паука. Глаза бегающие, пальцы ловко пересчитывали ставки. — Он размажет эту тушу по стенке! Четыре к одному на первый раунд! Кто смелый?