Мы припарковались у входа. Охранники внимательно осмотрели нас, забрали крупное оружие (возвращалось при выходе) и пропустили внутрь. Такой нейтралитет был необходим — только так можно было обеспечить безопасность торговли между разными группами выживших.

Внутри бурлила жизнь. Ряды самодельных прилавков и палаток растянулись по всей площади. Люди торговали всем — от еды и медикаментов до оружия и самогона. Воздух пропитался запахами человеческих тел, еды и дыма от костров.

Я сразу заметил знакомые лица. Михалыч расположился за импровизированным прилавком, окружённый охраной и помощниками. Глава небольшого, но влиятельного поселения на южной окраине не гнушался лично торговать самогоном и топливом. Изначально он жил в Красном Селе, но после конфликта с местным советом решил двинуться дальше и основал собственное сообщество.

Это был его стиль — держать руку на пульсе, лично собирать информацию, встречаться с нужными людьми. Пока другие лидеры отсиживались в своих укреплённых поселениях, он разъезжал по рынкам, расширял влияние, плёл сеть информаторов. Самогон был лишь прикрытием — все знали, что настоящая ценность Михалыча в его связях и сведениях.

— О, Макар! — он радостно поприветствовал меня. — Явился-таки. Как там наши красноселовские девы поживают?

Слухи о моём необычном «семейном положении» быстро разнеслись по окрестным поселениям. Кто-то осуждал, кто-то завидовал, но большинству, честно говоря, было насрать. В мире, где каждый день мог стать последним, людей больше волновало выживание, чем чужие постельные дела.

— Живы-здоровы, — ответил я, пожимая его руку. — Как твой бизнес?

— Процветает, насколько это возможно, — Михалыч улыбнулся, демонстрируя удивительно белые зубы — одно из немногих достоинств, сохранившихся с прежней жизни. — Спрос растёт, особенно с наступлением холодов. Самогон согревает и тело, и душу.

Рядом с ним стояла Вика — бывшая студентка, а теперь нынешняя спутница декана. Её вульгарно открытый наряд не оставлял простора для воображения: короткий топ едва прикрывал грудь, а обрезанные шорты больше открывали, чем скрывали. Несмотря на несколько месяцев, прошедших с начала апокалипсиса, она умудрялась выглядеть как девица с обложки — ярко накрашенные губы, идеально подведенные глаза, волосы, уложенные какими-то чудом сохранившимися средствами.

— Макарчик! — пропела она, заметив меня, и на секунду в её взгляде мелькнуло что-то хищное. — Какие люди! Давно не виделись.

Она подплыла ко мне, покачивая бёдрами, и «случайно» прижалась грудью к моей руке.

— Может, отойдём? — промурлыкала она. — Обсудим… торговые перспективы? У меня есть кое-что, что тебя заинтересует.

Диана сделала шаг вперёд, её взгляд мог бы заморозить лаву. Силовое поле едва заметно замерцало вокруг её тела — верный признак того, что она вот-вот перейдет к насилию.

Вика мгновенно считала ситуацию и отступила, не теряя улыбки.

— Значит, в другой раз, — она подмигнула и снова прижалась к декану. — Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти.

Михалыч послал её за выпивкой для «важных гостей», и как только она отошла достаточно далеко, я не удержался от вопроса:

— Зачем ты её вообще терпишь? Она же явно спит со всеми, у кого есть хоть какая-то власть.

Декан усмехнулся, потирая седеющую бороду:

— Знаешь, Макар, я уже не молод. А молодые красотки сейчас на вес золота, — он пожал плечами, отпивая из фляжки. — Пусть пока отрабатывает. Она под моей крышей живёт, моей едой питается, под моей защитой ходит — так что пусть выполняет свою часть сделки.

Он оглянулся, убедившись, что Вика не вернулась, и продолжил тише:

— Я не питаю иллюзий насчёт её верности. Знаю, что она спит с тем рыжим Телекином из Пушкинских. Может, ещё с кем-то. Мне плевать, если честно, — он усмехнулся. — В моём возрасте приятно, когда рядом молодое тело, пусть даже оно приходит только за защитой и ресурсами.

Михалыч посмотрел вдаль, и на секунду его лицо стало задумчивым:

— Когда найдёт кого посильнее, сразу уйдёт. И знаешь что? Я даже грустить не буду. В этом мире привязанности — роскошь, которую мало кто может себе позволить.

Он кивнул на Диану, которая угрожающе нависала над каким-то торговцем, выбивая скидку.

— Кстати о привязанностях. Как тебе удаётся держать в узде сразу двух баб? Особенно такую, как эта блондиночка…

Я хмыкнул, наблюдая, как торговец бледнеет под тяжёлым взглядом Дианы.

— Они сами разобрались между собой. Я даже не вмешивался.

— Везучий ты сукин сын, — Михалыч сплюнул на землю. — В моё время за такое счастье пришлось бы полжизни отдать. А тебе достаточно было просто выжить в этом дерьме.

Я оглядел его товары — три ящика самогона, несколько канистр с топливом.

— Когда возвращаешься в Красное Село? — спросил я. — Могли бы вместе поехать.

Михалыч покачал головой, протирая тряпкой бутылку.

— Ещё пару дней тут побуду. Надо распродать все запасы, — он кивнул на ящики. — А потом с кем-нибудь договорюсь насчёт транспорта. Может, с теми ребятами из Горелово — они вроде послезавтра собираются в вашу сторону.

— Как знаешь, — я пожал ему руку. — Береги себя, старик.

Мои люди разошлись выполнять поручения — кто-то искал семена для Нины, кто-то медикаменты, кто-то запчасти для генераторов. Я же продолжил обход, оценивая обстановку.

Напряжение чувствовалось сразу. Цены выросли, товаров стало меньше, лица людей — жёстче. Последние рейды на городские склады приносили всё меньше добычи и стоили всё больше жизней. Запасы конечного мира медленно, но верно таяли.

У одной из палаток собралась небольшая толпа. Люди громко спорили с продавцом — низкорослым крепышом с автоматом на плече. По накалу эмоций и напряжённым позам я сразу понял — ещё секунда, и полетят первые удары. А там и до стрельбы недалеко. Охрана рынка уже двигалась в их сторону, но слишком медленно. Ситуация балансировала на грани взрыва.

Кажется, мне придется вмешаться…

Я быстро оценил ситуацию у палатки. Пятеро мужиков с обветренными лицами и голодными глазами наседали на торговца, который вжимался в свой импровизированный прилавок. За его спиной виднелась потрёпанная коробка с лекарствами, которую он прижимал к груди, как мать — новорождённого ребёнка.

— Две канистры? За эту хуйню? — рычал самый крупный из мужиков, тыча пальцем в коробку. — Ты совсем охуел, барыга?

Торговец — невысокий лысеющий мужчина лет сорока — крепче прижал к себе коробку. Его глаза метались по сторонам в поисках охраны, но та не спешила вмешиваться.

— Цены рыночные, — огрызнулся мужик, хотя по лицу было видно — ещё секунда, и он схватится за оружие. — Не нравится — иди к другим.

Крупный мужик дёрнулся вперёд, словно собираясь схватить лекарства силой. Я решил вмешаться, пока ситуация не вышла из-под контроля.

— Какие-то проблемы? — спросил я, шагнув между ними.

Здоровяк резко обернулся и окинул меня тяжёлым взглядом. Пятидесятилетний бородатый амбал в драной куртке, метр девяносто ростом, весом под сто двадцать кило. Костяшки сбиты, на шее шрам от ножа, правое ухо наполовину оторвано. Взгляд волчий — мужик явно на грани.

— А ты ещё кто такой, блядь? — он выпрямился, нависая надо мной как скала.

— Макар, из Красного Села, — я не отвёл взгляд. — Предлагаю всем успокоиться, а то вы привлекаете слишком много ненужного внимания.

Несколько охранников-кавказцев уже двинулись к нам. Крепкие бородачи с автоматами наперевес, пальцы на спусковых крючках. Один что-то буркнул товарищу, и оба щёлкнули предохранителями.

— Красное Село, значит, — мужик хмыкнул, сплюнув под ноги. — Этот барыга требует две канистры бензина за антибиотики. У нас полторы. А дома трое с заражением подыхают.

Я повернулся к торговцу:

— Что за антибиотики?

— Цефтриаксон, — ответил он, немного расслабившись. — Последняя партия. Сам еле достал. Двое моих погибли на вылазке.