А когда она сказала, что пришла ещё и по делу, то снова чуть не пожалел, что вмешался.

Но чем больше она говорила, тем менее глупенькой ему казалось.

Ну да, сначала она как-то заикалась неуверенно, но потом речь не зазвучала гладко. Она очень толково и по пунктам объяснила, что случилось, показала лицензионный договор барахольщика Дикона Вирби, подчеркнула изящным ноготком жульнические пункты.

А когда она заговорила про исчезнувших прежних служанок Горбуна, шериф стал слушать ОЧЕНЬ внимательно.

Но она как-то очень внезапно замолчала, и на лице ее появилось то самое выражение, которое он видел тысячу раз. Она выбирала, что ему сообщать, а что нет.

“Она мне не доверяет”, – почему-то с тоской подумал шериф. И сам себе же ответил: “А почему бы ей тебе доверять?”

Клеопатра

Кажется, я быстро опомнилась. И сориентировалась. И на меня даже напало какое-то вдохновение.

– Я же не просто так в первый раз убежала, – уверенно сообщила я. – Когда я поняла, кто именно меня на торге купил, то пришла в ужас! Вы же не могли не слышать все эти истории…

Я сделала большие глаза. Вроде как: “Ну ты что, шериф, об этом же на каждом углу болтают!”

Шериф медленно кивнул, не сводя с меня странного взгляда.

Фух.

Продолжим…

– Мне столько всяких ужасов понарассказывали! – я всплеснул а руками. – Что Горбун своих рабынь убивает, в подвале разрезает, а мясо продает…

– Это кто тебе такие истории рассказывал? – спросил шериф, прищурившись.

– Парри, рыжий такой парень, – немедленно выдумала я. – Я ему сразу не поверила, у него лицо настоящего плута. И вообще он, кажется, хотел меня напугать. И напугал! Вот я и убежала!

– Ну-ну, – хмыкнул шериф и что-то записал в своем журнале.

– Ну правда! – чуть обиженным тоном протянула я. – Я понимаю, что глупо было бежать. Но у меня было время подумать, а сейчас, когда Горбун отправил меня с жалобой, я подумала, что можно же вам все рассказать! Странно же, что все три девушки пропали. И что все они перед этим надевали одно и то же красное платье…

Я прикусила язык, но было поздно!

– Красное платье? – удивлённо переспросил шериф.

– Ой, это, наверное, вообще к делу не относится! – затараторила я, пытаясь как-то выкрутиться, чтобы не выдать больше, чем я собиралась рассказать. – Просто я когда искала себе одежду, то нашла очень красивое красное платье. И мне во сне приснилось, что его сначала носила одна девушка, светловолосая. Потом другая, рыжая. А потом третья. И там все время рядом был Горбун. А на этикетке написано, что платье это сшито на магической мануфактуре. Вот той самой, рядом с которой я в прошлый раз князя с ног сбила…

Шериф слушал меня внимательно. Но как я ни старалась, определить, верит он моей болтовне или нет, у меня не получилось. Прямо человек-скала… Нет, иногда в нем мелькали очень даже человеческие чувства. И от этих редких проблесков у меня прямо внутри все теплело. Впрочем, эта невозмутимая маска меня тоже восхищала…

Блин блинский… Вот ведь влипла-то! Мой мозг отказывался видеть в нем хоть какие-то недостатки! Я не помню, чтобы со мной хоть когда-то происходило хоть что-то подобное…

Я продолжала болтать, сплетая изящное такое кружево из правдивых фактов, вымысла и собственных эмоций. Импровизировать приходилось на ходу, но разве не каждая женщина такое умеет? Никогда такое не любила, но такое ощущение, что это навык родился вместе со мной. Когда я была маленькой, я такие фантастические истории родителям задвигала в ответ на простой вопрос: “Рита, уже половина одиннадцатого, где тебя черти носили?!”

Сейчас я себя чувствовала примерно так же. Как будто я маленькая девчонка, стою на пороге, и мне надо рассказать что-то такое, чтобы родители не узнали, где я была на самом деле. А в идеале, чтобы история получилась еще и героической, чтобы вместо того, чтобы поставить меня в угол (как я того заслуживаю), меня похвалили, погладили по голове и выдали в награду одну из вкуснющих шоколадных конфет, которые хранятся на антресолях для особых случаев…

Не могу сказать, что у меня всегда получалось, но…

– И где сейчас это красное платье? – спросил шериф, когда я сделала паузу, чтобы перевести дух. – Сгорело в пожаре, судя по всему?

– Я его спрятала в своей комнате, – бодро отозвалась я. Слегка кольнула обида. Он что, мне не верит?! Какую-то иронию в его голосе я слышу, что-то вроде: “Ты так миленько все рассказываешь, давай-давай, болтай дальше”. – Я слышала ваш разговор насчет того, что Донну продал ее отец. Я думаю, что надо с ним встретиться и поговорить. Чтобы…

– Стоп, дорогуша, – и тут шериф накрыл мою ладонь своей рукой. И все мысли и слова выветрились из моей головы. – Очень хорошо, что ты ко мне пришла и это все рассказала. Только ты должна мне кое-что пообещать.

– Что? – пискнула я, едва не падая в обморок нахлынувших чувств. Шериф, “мое благородие”, наклонился ко мне через стол так, что его щека почти касалась моей. И говорил он мне в самое ухо. Я ощущала тепло его тела, он был близко-близко…

– Ты не будешь заниматься самодеятельностью и подвергать себя опасности, поняла? – полушепотом проговорил он.

У меня внутри все задрожало. Я почувствовала, как его пальцы сжали мою руку. Я ощущала его дыхание на своей щеке. А потом он коснулся моего подбородка указательным пальцем и повернул мое лицо так, что мои глаза оказались напротив его глаз, а мои губы…

– Что с тобой? – спросил он. – Ты поняла, что я тебе сейчас сказал?

Я поняла, что сейчас взорвусь от желания податься вперед и впиться губами в его губы. И чтобы его сильные руки подняли меня со стула и крепко-крепко сжали, и…

Я отпрянула так быстро, что стукнулась спиной о жесткую спинку стула.

– Я поняла, – буркнула я, пытаясь вырвать руку из его пальцев.

– Очень хорошо, – шериф не отпустил. И продолжал смотреть мне в глаза так, словно видел насквозь. – Клеопатра, ты совершенно права в своих опасениях. И, я надеюсь, ты проявишь благоразумие. Ты ведь проявишь?

– Да, – одними губами отозвалась я. Пальцы шерифа наконец-то разжались. И с одной стороны мне сразу полегчало, с другой – захотелось самой схватить его за руку, чтобы сладкая пытка не прекращалась.

– Хорошо, тогда подожди здесь, – шериф поднялся и вышел из-за стола. – Сейчас я позову Парки, и он проводит тебя до дома, чтобы больше с тобой не произошло никаких… гм… казусов.

– Князусов… – пробормотала я шепотом, но шериф, кажется, услышал. Во всяком случае, его невозмутимое лицо чуть изменилось, уголки губ дрогнули, словно он хотел засмеяться моей шутке.

– Посиди тут, я быстро, – и перед тем, как выйти, шериф положил руку мне на плечо. Коротко так, почти по-дружески. Почти… Убрал он ее медленно, словно не хотел убирать.

И вышел из кабинета.

Я уткнулась лбом в скрещенные на столе руки.

Невозможно… Это просто что-то немыслимое со мной происходит! Меня просто в клочья рвет от противоречивости того, что я чувствую! Меня бесит, что эти чувства отказываются поддаваться контролю. Мой взрослый и рассудительный мозг будто бы ищет решения, как прекратить этот ураган эмоций. Но и в то же время мне совсем не хочется это прекращать!

Уф…

Дыши, Клеопатра, дыши…

И тут меня на стуле будто бы подбросило. Вот уж, натурально, мозги отключаются напрочь! Понятно же, что раз я не могу по определенным причинам рассказать шерифу все, значит мне самой нужно пошевелить пятой точкой, чтобы обеспечить себе безопасность!

“То есть, сделать как раз то, от чего шериф тебя только что предостерегал?” – ехидно полюбопытствовал внутренний голос.

На столе шерифа лежал раскрытый журнал, где он делал свои пометки. Он его не убрал и не спрятал. И, я видела, ничего там зашифрованного нет.

– Я только одним глазком, – прошептала я и вскочила со стула.

“Какой обалденный почерк!” – подумала я, завороженно перелистывая страницы. Строчки прыгали перед глазами, но содержание до мозга доходило со скрипом.