— Яцо сказал мне, зачем вы хотели меня видеть. Пойдёмте не надо, чтобы Шай это слушала.

— Вашу дочь зовут Шай? — добродушно спросила Лалфи. — Как мою подругу — добавила она.

— Разве у таких, как мы, бывают подруги? — с горечью в голосе спросила женщина.

— Бывают… — пожала плечами Лайшми.

Они прошли в неприметную дверь и оказались в тёмном коридоре, освещённом через окна, расположенные над дверями комнат. Женщина провела искательниц одну из них. На полу лежал ковёр, заваленный игрушками и книжками с яркими обложками.

Они расселись на ковре у стола на низких ножках и Лачли тихо заговорила:

— Позвольте, я расскажу вам. Пожалуйста, не перебивайте меня…

— Хорошо. — Ответила Лайшми.

И женщина начала свой рассказ.

Я родилась и жила со своей семьёй в Лиише. Вы, возможно, бывали там. Впрочем, о чем это я, мы ведь почти соседи. Вы Лалфи, наверное, меня не помните, но мы жили на соседних улицах.

Ваш отец, если не ошибаюсь, работал на почте. На углу бульвара. Так ведь? — Она вздохнула. — Моя мать часто бывала там.

Мне только исполнилось двенадцать, когда напали западяне. В тот день мы пошли на холм. Знаете, там ещё собор стоял. Наш родственник помог нам, и мы всей семьёй забрались на башню.

Потом началась бойня. Мы и ещё несколько человек оказались заперты в здании. Я спряталась под алтарём. Отец с остальными мужчинами пытались обороняться, но в серьёз ничего не смогли сделать. Их убили на моих глазах. Всех до одного.

С западянами пришёл человек из наших. То есть он был из Ханьли, но я этого тогда не знала. Понимаете, он не просто из наших. Он такой же южанин как мы с вами — обратилась она к Лалфи. — Маленький, рыжий…

Само слово Ханьли в переводе с какого-то языка, которым эти самые Ханьли пользовались, значило просто искатель. Среди них, впрочем, встречались и слышащие, а изредка даже видящие. Они считали себя высшей расой, а остальных звали «Нойтси», что значило хлам или мусор.

Тот человек забрал меня. Я была до смерти перепугана и не знала, что мне делать. Просто подчинялась. Уже потом я поняла, что он тогда сделал меня своей куклой.

Он отвёз меня в свой дом и потребовал… — Лачли заплакала. Какое-то время спустя она успокоилась и продолжила. — Он хотел, что бы я родила ему сыновей. Не просто сыновей искателей.

У меня ещё в детстве нашли совсем слабенький дар, но все говорили, что я видящая. Даже в Орден вступать не предлагали. Понимаете… Мне тогда некуда было деваться… Туда приволокли ещё несколько девочек, для того же.

В общем, я родила сыночка, замечательного здорового мальчика и к тому же слышащего.

Шойн, так зовут этого ублюдка, поняв, что ребёнок не искатель забрал его у меня. Никогда не забуду, как он меня тогда избил. Я думала, что умру.

Потом родилась девочка, неодарённая… А потом я родила Шай. Она оказалась искательницей и её не отдали… — Женщина не могла говорить, плечи её сотрясали рыдания. Лайшми обняла её и стала успокаивать. Лишь через четверть часа она продолжила. — Я с трудом уговорила Шойна оставить её.

Мы прожили два года там… но у меня больше не было детей и нас сначала засунули в камеру… Потом возили куда-то. Шойн… ему невозможно противиться он просто приказывал, и я исполняла…

Я ничего не могла сделать. В последней камере нас держали около полугода. Потом пришёл древний. Он убил всех слуг, и просто вырезал двери. Я так боялась, что не могла покинуть камеру, хотя он меня уговаривал…

Потом ему надоело, и он стал стрелять поверх моей головы и сказал, что убьёт, если мы ослушаемся. Они с доктором отвезли нас в крепость. Там… в горах, на этом ужасном пауке.

Шойн рассказывал всякие ужасы про Орден. Говорил, здесь искателей пытают… Что над нами будут издеваться. Когда тот с четырьмя руками сказал, что отвезёт нас сюда, я хотела убить себя…

Я спросила, что будет, если вы не захотите нас принять. Он ответил, что добрым словом и пулей можно добиться очень многого. Ещё сказал, что убьёт всех, если вы к нам плохо отнесётесь.

— Вот и вся моя история. Мне, честно говоря, неудобно, я ведь того, который нас спас даже не поблагодарила — устало сказала женщина.

— Тоже мне беда — хмыкнула Лалфи. — Выйдите на двор и скажите всё, что хотите вверх. Их шпион тут недалеко висит, он услышит.

— Можно один вопрос — тихо сказала Лайшми. — Я понимаю, что это, наверное, невыносимо, но всё же что они сделали с неодарённой девочкой?

Женщина какое-то время молчала, а потом захлёбываясь рыданиями произнесла:

— Убили…

Они ещё долго разговаривали, но выудить из неё что-либо полезное было очень непросто. Кому покланялись Ханьли, она не знала. Знала только, что ритуалы, сопровождавшиеся убийствами, давали им силу. И они же позволяли прятаться от других искателей.

Ханьли прекрасно чувствовали себя среди западян и активно сотрудничали с ними. В основном помогали тем в строительстве чего-то.

Они же организовывали и охраняли пленных. Во время атак они многих захватили. Узников заставляли работать на строительстве и некоторых производствах. Все Ханьли, которых доводилось видеть Лачли, ненавидели Орден и искренне его боялись.

Женщину никто не учил, но её дар искательницы постепенно раскрывался, и она неплохо чувствовала эмоции людей. Потому она прекрасно понимала, что испытывали её хозяева.

Искательниц, с её слов, только в одном Лиише насчитывались многие десятки. Их ловили и использовали для размножения, словно животных. При этом она много раз слышала о том, что Ханьли были разочарованы тем, что дети редко наследовали их дар.

Как ни удивительно, по-настоящему сильных искателей среди них Лачли не ощущала. Как она говорила, не сильнее того парнишки, который недавно приехал. Тут она сделала одну оговорку, которой искательницы поначалу не придали значения, а зря. Рассказывая о силе искателей, она сказала:

— Старик и тот сильнее некоторых из них. Они черпали силу в ритуалах, а он в себе. Девушки отнесли это реплику к Дийчу.

Что самое странное, Лачли никогда не видела женщин западян. Тут Лалфи вспомнились рассуждения древнего. Ведь, если подумать, действительно, тратя силы на войну, западяне лишали себя будущего.

Во время наступления вглубь материка они понесли огромные потери. Им их попросту некем было компенсировать. Ради чего они это делали?

Уже когда они выходили, Лайшми задумчиво сказала:

— По поводу того, что будет, если к Лачли плохо относиться, Четырёхрукий тогда говорил, что их оружие Божье слово и доброта, но сердца людей нередко так окаменевают, что они стучатся в них пулями — криво усмехнувшись, добавила Лайшми.

— Она привирала, но я ни секунды не сомневаюсь в том, что он сказал что-нибудь в этом духе. У него, и правда, из всех аргументов только «пристрелю» и «голову отрежу» — спокойно сказала Лалфи.

— А вот тут ты его недооцениваешь. Нас с тобой он подкупил. Тебе сначала кулон, а когда ты смогла выстоять перед Джойлом, кольцо в награду. Потом броня и оружие — задумчиво сказала старшая искательница. — Мне новые глаза и кости.

Скорее всего, я бы просто не смогла им помочь из-за болезни, а у тебя сил на выполнение его планов не хватало. Вот ты и получила подарок.

— Думаешь, он с самого начала планировал, что мы будем на одной стороне? — перебила сестрицу Лалфи.

— А как же ещё, он ведь не просто так сделал всё чтобы предотвратить мор и уничтожить Джойла — скривилась Лайшми. — Впрочем, я немного о другом. Заметь, стоило нам войти в архив, как мы получили перевод с языка древних. Они, как видишь, отлично умеют вознаграждать за успехи — продолжила она. — А вот Вийну деньги. Хотя с ним всё понятно, им с Шайли жить было негде. Вот уж кому нам с тобой следует завидовать так это им. — засмеялась Лайшми. — Когда там у них свадьба-то?

— Вроде скоро, но у них там сложности с тем, в какой род идти… — начала свой рассказ Лалфи.

Тем же вечером они вновь посетили отца Шата. Выслушав их рассказ, священник надолго замолчал. Он словно смотрел куда-то. Наконец он словно очнулся и произнёс: