— И чего ж Вы теперь хотите от меня? — Удивлённо сказал Священник.

— Здесь были искатели — Джойл и Дийч, их убил древний. Мы думали на этом всё. Однако учителя Льтиши погубил подросток, которого контролировал искатель. Мы ищем его… — Лайшми на секунду замолчала. — Нет, не так, его ищут древние. Если он сдастся сам, они обещают сохранить ему и его куклам жизнь. Если он будет упорствовать, то разделит судьбу той парочки. — Холодно заговорила Лайшми.

— Вы думаете, это я? — С улыбкой сказал священник.

— Мы думаем, Вы знаете кто это. Можете просто сказать нам имена других искателей. Ведь знаете их? — Голос Лайшми в конце дрогнул от напряжения.

— Вы сказали, что вы верные дети церкви, но в Ордене воспитывается ненависть к Богу. Тогда почему? — Священник словно не заметил вопроса Лайшми.

— Потому что нашим учителем был отец Лхойш. Именно он своим ударом остановил западян. Увы, это стоило ему жизни. — Спокойно ответила Лалфи. — Как и Вы, он учился у слышащего в церкви и смог достичь такой силы, о которой мы не можем и мечтать.

Лицо Вийна вытянулось совсем сильно. Он, кажется, совсем не ожидал услышать подобное и теперь сидел, боясь дышать. Священник тоже какое-то время молчал, а потом с горечью заговорил:

— Увы, мне такой удачи не выпало. Моё окно закрылось совсем скоро после начала обучения. Я всего лишь слабый слышащий. Ну, у меня, конечно, очень развита интуиция, но это совсем не то, что вы ищите. К сожалению, я ничего не знаю о судьбе других искателей. Льтиши спасла меня, но на этом всё.

Она была лишь немного старше меня и одна знала о моём даре. Я поклялся ей, что не стану раскрывать его, а она помогла мне сбежать. Наговорила обо мне всякого….

Меня изгнали, и я нашёл приют в церкви. Вот и вся история. — Горько усмехнулся священник. — Я не мог даже по-настоящему поблагодарить её, ведь тогда кто-нибудь мог бы заподозрить нас в сговоре.- Он покачал головой.

— Хорошо. — Спокойно сказала Лалфи, протягивая священнику рисунок своего кулона. — Вы можете рассказать что-то об этом?

Священник долго разглядывал рисунок, а потом сказал:

— Я однажды видел похожий рисунок в старой книге. Там говорилось, что это знак древних, как и парящий глаз.

Лалфи молча вытащила свой кулон и, положив его на ладонь, продемонстрировала священнику.

— Этот кулон дал мне древний. Коснитесь её. — Напряжённо сказала девушка. Если честно, её пугало то, что она лишится этой вещицы. За то недолгое время, что крест пробыл у неё, искательница так к нему привыкла, что никак не собиралась с ним расстаться.

Священник словно бы нехотя дотронулся кончиками пальцев до креста, а потом схватил его и сжал в кулаке. Около одной шестьдесят четвёртой доли часа в нём боролись стремление забрать кулон и понимание, что он чужой. Лалфи великолепно ощущала его чувства. Затем он отпустил крест и, обессилено, отвалился назад, глядя на свою руку.

— Древний сказал… — Продолжала Лалфи. — … что такие вещи могут создать священники. Вы знаете, как это сделать?

— Увы, но нет. — Тихо сказал Шат. — Если бы я мог подобное, не оставался бы бессилен. А такую ещё достать можно?

— Можно попробовать, но что нам за это будет? — Спросила Лайшми.

— Я не знаю ничего о других искателях. Не знал я и Джойле с Дийчем. Могу лишь сказать, что старший из них был тем ещё мерзавцем, но боюсь, вы это без меня знаете. — Лалфи прекрасно чувствовала, что священник не врёт.

— Расскажите, пожалуйста, о культе Шъй’юши? — попросила Лалфи. Она протянула листок, на котором зарисовала символ, который они нашли в подвале.

— Такой я видел в книгах, но среди приверженцев Шъй’юши его вроде не использовали. Они верили в божка-громовержца и привязывали жертву на скале, чтобы её убило молнией. — Напряжённо сказал старик. — Если я не ошибаюсь, то это знак секты Ханьли.

Она была распространена на юге. В тех местах, где до вторжения находился город Лииш. Приверженцы этого культа приносили в жертву животных. По крайней мере, так говорится в книгах.

Они употребляли некую пряность, а потом убивали ящера с особой жестокостью, а внутренние органы раскладывали в вершинах лучей своего знака. В эту секту входили исключительно одарённые, в основном слышащие. Они утверждали, что эти ритуалы раскрывали их дар. Хотя скорее так действовала та пряность.

Из-за неё они без особых причин проявляли чудовищную жестокость, при этом лишаясь мужской силы. Если им не давали этой их пряности, то они сходили с ума или умирали.

Орден и Церковь вместе боролись с ними. Наверное, это было единственным, в чём мы сходились. Такие капища иногда находили в бухтах со стороны внешнего океана, но самих приверженцев поймать удавалось очень редко. В основном, если они срывались и совершали преступления. Даже когда вылавливали, казалось, всех, через несколько лет, а иногда и десятков лет всё повторялось.

Лалфи несколько минут возилась со шлемом, а потом сказала:

— Я могу показать вам капища, которые мы нашли здесь. И те, которые разрушили древние. Возможно, это наведёт вас на какие-то мысли.

Секунду спустя они вдруг оказались в тёмном и мрачном подземелье. Они видели сверху, как по коридору не спеша шёл четырёхрукий, вырезая двери сияющим языком пламени. Потом они увидели мир его глазам.

Древний вошёл в зал, на полу которого в центре знака, похожего на раздавленного осьминога, лежало выпотрошенное тело женщины. Над ним возились двое каких-то жрецов в окровавленных балахонах. Их охраняла четвёрка солдат.

Дальше события неслись стремительно, древний спрашивал, где пленник, захваченный у небесной рыбы, в ответ ему неслись проклятья. Жрецы несколько раз указывая на него, произносили что-то на странном гортанном языке. Это ничем им не помогло. Всех в этом зале настигла смерть. Потом четырехрукий унес тело женщины и, начертив на полу крест, стал скороговоркой что-то произносить. При этом он правой рукой изображал на себе крест. Когда запись окончилась, священник сразу задал вопрос:

— Скажите, Вы знаете, что древний читал, когда разрушал знак?

— Да. Это молитва, я сейчас покажу, как разрушила капище недалеко от порта.

Запись продолжалась совсем недолго, как и первая, хотя тогда для Лалфи обряд, казалось, продолжался целую вечность. Священник какое-то время молчал, а потом заговорил:

— А почему Бог должен воскреснуть, он что, мёртв?

— Да, нет, жив. — Ответила Лалфи. — Я сама мало что в этом понимаю. Вроде как Бог стал человеком, а древние убили Его, приколотив гвоздями к деревянному кресту, а потом Он воскрес. Я, честно, не очень поняла. Вроде как эти кулоны в память об их преступлении или, о Его воскресении… Короче, этих древних вообще не поймёшь. Однако там, на капище, я потеряла все свои способности, а когда совершила обряд очищения, почувствовала, как из кулона вышло тепло и выжгло то, что отнимало мою силу. Как-то так.

— Да… — Впервые заговорил Вийн. — Это почувствовали все. Там будто камень на плечах лежал, а после обряда очищения давление вдруг бах и исчезло.

— Да, отче, а вы когда-нибудь слышали что-то похожее на то, что произносил этот в балахоне, когда указывал на древнего? — Напряжённо спросил Вийн. — Это вроде как не похоже на западянский. У них язык из одних гласных.

— Определённо нет. — Ответил священник, погрузившись в свои мысли. — Всё же зачем они убили Бога? — Он был явно потрясён и поставлен в тупик. Он замолчал и задумался, глубоко уйдя в себя. Лайшми даже пыталась потрясти его за плечо, но он удивлённо уставился на неё, словно видел в первый раз.

— Я сейчас спрошу. — Нашлась Лалфи.

Она некоторое время возилась со своим шлемом, настраивая его так, чтобы все могли слышать разговор. Наконец, словно бы издалека, услышала усталый голос четырёхрукого:

— Привет….

— Слушай древний, а зачем Вы Бога убили? — Сразу же спросила Лалфи.

Четырёхрукий какое-то время молчал, а потом сказал:

— Знаешь что, красотка: во-первых, когда говоришь с кем-нибудь, надо сначала поздороваться, во-вторых, я сейчас сражаюсь с машинами, которые одержимы призраками из другого мира и мне тут маленько не до богословия. У меня есть книжка про это дело. Я тебе пришлю, там всё написано и про то, как собирать камни, и про то, как их разбрасывать, и про то, как обнимать и про то, как уклоняться от объятий.