— Внутренняя проверка? — спросил наконец он.

— Поставили. Медиков с десяток, вместе с ними санитарная рота. Ребята работают на пределе… — Голочева передернуло, но он удержал железную маску. — Несколько психологов. Увы, их не так много у нас. Несколько рот охраны, да и какой-то резерв.

— Вооружённые среди прибывших есть?

— Есть, охранения тех станций. Пока что разоружили. Некоторая часть гражданских, попадались даже с самопалами. Всех военных опрашиваем отдельно. — быстро отчитался тот.

Марков кивнул. Он всё ещё смотрел на прибывших: худые, грязные, с пустыми глазами, они еле-еле волочили ноги. И, к сожалению, среди них было мало тех, кто походил бы на “бодрячков”.

— Устанавливайте ограничение входа. Пусть ставят пока временные ночлежки за пределами нашей зоны, выделить охрану.

— Принято. Но могут начаться волнения… — неуверенно начал говорить начальник охраны периметра.

Марков выдохнул, не любил он все до мелочей объяснять. Но всё ж таки, сейчас днем со днем не сыщешь хороших подчиненных.

— Я же не просто так сказал выставить охранение. Отодвинуть зону дальше, можешь взять пару боевых рот. Сейчас они как раз нуждаются в отдыхе. Плюс часть из лазарета. Командование этим вопросом передам “Зеленому”. — быстро пояснил Марков.

— Есть, все сделаем. — отдал честь Голочев, понимая, что сейчас задавать другие вопросы не стоит. Только быстро кивнул и развернулся, уходя спешным шагом, уже на ходу вынимая рацию и отдавая соответствующие распоряжения. Его голос вскоре растворился в гулах станции, там, где тысячи голосов шептали, кричали, плакали, молчали.

Марков остался у пропускного пункта, наблюдая, как туда-сюда мечутся люди. Он уже давно не удивлялся тому факту, что каждая секунда – это чья-то жизнь. Артем Артемович нахмурился и вытащил из нагрудного кармана рацию.

— Зелёный, это Марков. Ответь.

Тишина длилась недолго, секунд пять. Потом в эфире щёлкнуло, и послышался хриплый голос:

— На связи.

— Передаю тебе внешний контур. Укрепи дальние подступы к станциям. Вытаскивай любые роты, кроме людей Никифорова. И подключи тех, кто годен после ранения. Подберёшь командиров сам, но в приоритете опытные, всё ж таки работа предстоит с беженцами.

— Принято. Перекрываем все маршруты?

— Нет, стабильные не трогать. Только те, откуда поток рвется. Учитывай, что если попрут и из других мест, то и там потребуется твоя работа.

— Понял. — снова щелчок в эфире. — Будет сделано, командир.

Рация отключилась. Марков засунул её обратно и выдохнул. Пространство станции вибрировало от напряжения, его ощущали даже стены. Дальше, в глубине, слышался ритмичный лязг: кого-то досматривали, кого-то оттаскивали от входа.

Он пошёл вдоль перрона, потирая пальцами виски, и надеясь, что кризиса удастся избежать. По пути мимо него пробежали санитары с носилками. На них лежал парень, внешне не старше двадцати. Голова забинтована, а глаза хаотично бегали в пустоте.

— Откуда? — спросил Марков у медика, который шёл рядом.

— С пункта. Дотащили соседи его. Когда очнулся – сразу начал рвать когти в сторону туннеля. Говорит, его отец остался там.

Марков на это ничего не ответил. Только посторонился, давая дорогу. А те быстро помчались в сторону санитарного блока, и местной “больницы”.

Свернув с основного прохода, он решил пройтись по станции, впервые за последнюю неделю. Ему интересно было посмотреть и почувствовать, чем дышит станция, как она дышит.

Он прошёл мимо ряда скамеек, где сидели беженцы. Мужчины, женщины, дети. Кто-то спал сидя, уронив голову на собственную грудь. Кто-то тупо смотрел в никуда, вцепившись в пластиковый пакет или старую спортивную сумку, ставшую всем: шкафом, аптечкой и семейной реликвией. Кто-то тихо плакал, уткнувшись в чужое плечо.

Запах совсем не радовали, хотя, конечно, на его станциях был и душ и санитарные нормы. Видимо, один из фильтров снова дал сбой. И теперь, вместе с людьми, вглубь станции вползали зловонные миазмы.

— Твою мать… — прошептал кто-то из охраны, прикуривая у стены. Марков глянул на него. Средних лет, где-то около тридцати или тридцати пяти. Глаза на выкате, руки дрожат.

Марков прошёл мимо. Он не злился. Просто запоминал, кого скоро заменить, а кого поставить на “отдых”. Если доживут.

На противоположной стороне платформы бойцы из инженерного состава раскладывали ящики с новым кабелем. Кто-то из них матерился, уронив моток, кто-то смеялся очень громко и несколько истерично. Марков не стал вмешиваться. Главное, что работали.

Он свернул в узкий коридор – его любили использовать курильщики и те, кто хотел просто немного тишины. Там сейчас сидела пожилая женщина с забинтованной ногой и подросток, лет двенадцати. Видимо, её внук. Он делал вид, что играет в игру на выключенном планшете. Марков остановился рядом, посмотрел пару секунд, и пошёл дальше. Он был просто наблюдателем, на большее у него сейчас не хватало сил.

Как раз возле блока с душевыми была плотная очередь. Одна женщина стояла с флягой, скорее всего хотела набрать воды, чтобы просто умываться на платформе. Один мужчина на вид лет сорока, с бородой и в обрывках камуфляжа, ругался с охранником.

— Я с третьего отсека! Мне по времени положено!

— По времени – в сортир! Очередь, сказал. Сейчас по экстренному режиму.

Марков прошёл мимо и бросил сухо.

— Очередь соблюдать. Или в изолятор. У нас тут не демократия.

Мужик сразу замолк. Только пристально глянул, когда Марков уже ушёл за поворот. В этих взглядах – каждый второй мечтал сказать: “пошёл ты”, но каждый третий понимал: этот “пошёл ты” может стоить еды, крыши или жизни.

Он дошёл до блоков, где спали бойцы. Те, кто нёс вахту последние сутки, и те, кто готовился к следующей. Кто-то уже храпел, кто-то просто сидел, глядя в потолок, сжимая в руках автомат, как игрушку. Никто не разговаривал. Это был сон, похожий на отключку. Перекур между кошмарами.

Марков остановился. Смотрел на них долго, потом выдохнул сквозь зубы.

— Держитесь, парни. Держитесь ещё чуть-чуть.

И пошёл обратно. Пора было возвращаться в штаб.

***

— Пап, впереди всё чисто. — прошептал Артём, возвращаясь из разведки. Его дыхание всё ещё было сбито, а голос сдержан и натянут как струна.

Евгений Викторович отложил остатки галетов, которые так и не смог проглотить, и с усилием поднялся с пола.

— Спасибо. Хорошая работа. Ты молодец. Значит нам пора двигаться. Тут слишком тихо… а слишком тихо, как мы уже знаем, это всегда плохо. — он провёл рукой по колену, пытаясь разогнать усталость, и потянул свой рюкзак ближе.

В проходе между техническим отсеком и какой-то шахтой, ведущей вниз, временно лежали их вещи и несколько бутылок воды. Всё, что они несли на себе.

— Мам, ты как? — Артём обернулся, проверяя, не устала ли мать.

— Нормально, родной. — кивнула Вероника Павловна, но по её лицу было видно, что силы едва ли восстановились до приемлемого уровня. Щёки уже слегка впадали. Только упрямство не покидало её, несмотря на всё, что свалилось на хрупкие плечи. Она не говорила в слух, но удивлялась сама себе и своей выдержке.

— Мы уже рядом, ещё немного, и будем на следующей станции. Там должно быть безопасно. — успокаивающе пробормотал Евгений. Он хотел, чтобы это звучало уверенно, но голос предательски дрогнул.

— Только бы не опоздать. — еле слышно добавила Алиса, когда вставала и застегивала свой рюкзак.

Их путь вёл через технические отсеки метро – закоулки, где даже до катастрофы редко ходили люди. Низкие потолки, обшарпанные стенки, паутина кабелей, висящая на стальных скобах, как сухожилия мертвых животных. Пахло машинным маслом и чем-то ещё... липким.

Они двигались медленно, стараясь не шуметь, и лишний раз даже не говорить. Каждый шаг отдавался в трубах и воздуховодах эхом. Артём шёл первым. Сейчас его спина казалась Алисе очень большой. Она никогда раньше не обращала внимание, но сейчас её брат производил впечатление надежного человека.