Феоралия приказала двум пожилым слугам проводить Дарлана в замок, чтобы он как следует вымылся и переоделся. Пришлось покорно подчиниться, перечить королеве сейчас представлялось ему не лучшим шагом. Тем более, что положение монетчика до сих пор оставалось хрупким. Кажущаяся доброжелательность королевы могла испариться как вода на раскаленных углях, либо вообще была хитрой уловкой, поэтому Дарлан смирился с предстоящим ужином. В конце концов, после тюремной похлебки прошло уже достаточно времени, чтобы проголодаться. Несколько минут в обществе правительницы Алгерты он выдержит.

Пока в кирпичной купальне Дарлан смывал с себя свой не самый лучший день, заботливые слуги принесли ему чистое одеяние: бархатную рубашку сливового оттенка, льняные шоссы и кожаные полусапожки. Ему также вручили шерстяной плед, потому что в коридорах царила заметная прохлада. Как оказалось, здесь почему-то было принято отапливать лишь жилые помещения или залы. Дождавшись, когда гость примет благопристойный вид, один из слуг поманил его за собой.

Пройдя через внушительных размеров кухню, в которой несмотря на поздний часть вовсю кипела жизнь, Дарлан со слугой поднялись на этаж выше. Тут в широком коридоре под ногами лежал длинный голубой ковер, убегающий вдаль как маленькая река. Возле двери с изображением королевского сокола несли пост гвардейцы с алебардами. Пожилой дворецкий отворил ее и возвестил:

- Дарлан, мастер Монетного двора!

Монетчик вошел внутрь, и дверь за ним затворилась. К его удивлению, в зале кроме королевы никого не было. В левой части помещения стоял дубовый стол, во главе которого сидела Феоралия, успевшая сменить предыдущий наряд на бордовое платье со скромным вырезом на груди. За спиной ее величества на стене висел портрет ее погибшего мужа. Художник изобразил Палиора в расцвете сил, хотя насколько Дарлан знал, на момент смерти король почти достиг сорока лет. Почивший государь мог похвастаться кустистыми бровями, лучезарной улыбкой и весьма внушительным подбородком, на который так и просилась борода. В правой части комнаты, в стене трещал дровами большой камин, возле него стояла на кривых ножках софа. По бокам возвышались полки с немногочисленными книгами. Удобно – поужинал, прилег с книгой у тепла, чем не идеальное место для отдыха в зимней резиденции? Сумрак в зале разгонялся каминным огнем и единственным свет-кристаллом, что свисал прямо над столом. Феоралия рукой указала на стул напротив нее, и Дарлан немедленно подчинился.

К ужину подали тушеную оленину под душистым соусом из трав и ягод, а также квашеную капусту. Повара постарались на славу – мясо таяло во рту будто поздний снег под полуденным солнцем. Красное вино, разлитое по фужерам, оставляло прекрасное послевкусие на языке. Во время ужина, королева, казалось, не замечала монетчика. Она неспешно ела, особенно налегая на пряный напиток. Закончив трапезу, Дарлан вытер руки мокрым полотенцем и стал терпеливо ждать.

Спустя несколько минут, Феоралия отодвинула тарелку, но все равно не заговорила. Интересно, что это было? Некое испытание монетчика на выдержку? Он бы мог просто сказать, что ужин великолепен, чтобы начать беседу, но предчувствовал – это сыграет против него. В зал вошли слуги, молча они забрали пустые блюда, поставили десерт – сладкие пирожные, начиненные миндалем, наполнили бокалы и удалились. Отпив еще немного вина, Дарлан обратил внимание, что королева-регент смотрит на него с задумчивым выражением лица. Решает его судьбу? Сама не знает, о чем говорить с нежданным гостем, прогнавшим создание элоквитов? Поглаживая черную косу, Феоралия задала вопрос, далекий от темы, которая волновала монетчика:

- Как вам олень?

- Не совру, что вкуснее я не едал, - ответил Дарлан, ничуть не лукавя.

- Чувствую, что вы говорите искренне. Это похвально. Своих лизоблюдов у меня и так хватает. Кстати, эту дичь добыла я.

- У вас не только чуткое обоняние, но и острый глаз, Ваше Светлость.

- Благодарю. – Королева подлила себе вина из кувшина, оставленного предусмотрительными слугами. – Охота моя особая страсть, досталась в наследство от отца.

- Ваш муж тоже любил охоту? – спросил монетчик.

- Палиор? Охоту? Нет, мой драгоценный супруг, да рассудит справедливо его дела Хиемс, любил только театр. Зачем охотиться, когда можно посмотреть новую пьесу? Он бы очень горевал, узнав злую судьбу, постигшую театр Ригана. По правде, это действительно большая потеря для Алгерты, даже не верится, что это случилось. Про гибель принца юларийского Хиреана мы тоже ведаем.

- На моем суде, вы сказали, что не получали вестей от Виоторда.

- Так и есть. Гонца с письмом не было. У наших государств последнее время вообще возникли недопонимания, мы разорвали почти все связи. Возможно, дело даже близилось к войне. Однако, купцы и путешественники никуда не делись. Как вещают в народе – земля слухами полнится. Подробностей мы не знаем, но то, что в ночь зимнего солнцестояния в Юларии тоже была пролита кровь, доподлинно известно.

- Ваша светлость, - предпринял попытку Дарлан. Он понимал, что ему следовало больше слушать и придерживать язык за зубами, но раз беседа свернула в эту сторону, он дерзнул. – Вы упоминали другие мрачные письма. О чем?

- Вам действительно интересно? – опершись на кулак, спросила королева. Ее глаза уже блестели от выпитого. – Из нескольких княжеств пришли вести о бедах, случившихся в тот же самый день. Далинар, князь Арнхольма был отравлен. Пойманный убийца заверил, что ему заплатил князь Тернхольма Олигер. Юный наследник Далинара, княжич Триан едва вступил в наследство, как тут же объявил войну западному соседу, чтобы отомстить за отца. Самого Олигера тоже пытались устранить. Погибла его дочь. Что интересно, жизни ее лишил дед.

- Родной дед?!

- Да, родной. Что примечательно – давно усопший. Его труп восстал в фамильном склепе, хоть место и было освящено, пробрался на пир и задушил девочку прежде, чем стража опомнилась.

- Некроманты! Слуги трех принцев. – И старший из них, Принц Раздора сказал братьям: «Я буду первым!», Дарлан вспомнил слова той женщины из ордена повелителей смерти в Юларии. Вспомнил он и Триана, княжич присутствовал на его кулачном бою с Ерманом из Старой сохи. Нелегко началось его правление – сразу война из-за обмана, да еще с соседом, который потерял дочь. Что ж, неведомый Принц Раздора действовал умело. Раздор был посеян, хоть и не везде.

- Знаю, что южный сосед сцепился с Дретвальдом. Возможно, король тех земель просто решил, что самое богатое свет-кристаллами озеро на континенте не должно принадлежать лишь властителю Дретвальда - сказала Феоралия. – И что-то произошло в Фаргенете.

Дарлан вздрогнул. Аладея, что с ней? Тут же себя одернул. Всевышние боги, столько месяцев не думать о ней, а теперь вдруг испугаться. Что за детские глупости! Не все ли равно, что там случилось с коварной дочерью барона Залина? Вот Гленнард – другое дело. Как там старый друг, добился ли правды от Аладеи? Заставил ли эту лгунью открыться перед отцом? Или покинул службу, как предполагал.

- Там тоже что-то случилось в ту роковую ночь? – уточнил монетчик.

- А вот это мне неведомо. Слишком далеко друг от друга наши королевства. У слухов хоть и быстрые ноги, как птицы они не летают. По пути сведения искажаются. – Закинув косу за плечи, Феоралия поджала губы. – Еще точно знаю наверняка, что в одном из западных королевств началась междоусобица, но причина ее – такая же тайна, покрытая тьмой. Подозреваю, что Алгерте и Юларии была приготовлена подобная княжествам участь. Театр Ригана – след ведущий к Палиору, а Виоторд мог потратить баснословные деньги, чтобы нанять мастера Монетного двора для убийства того, с кем отношения давно испортились.

- Почему вы в Зимнем замке, моя госпожа? В дне пути до границы с соседом, с которым, как вы говорите, назревала война?

- Не поверите, но здесь мне спокойнее, чем в столице, - улыбнулась Феоралия. У нее были поразительно ровные зубы. – К тому же разведчики патрулируют нашу границу денно и нощно, а чтобы перейти Принцессу врагу бы понадобилось время. Может быть, мне нравится играть с огнем. Вы любите играть с огнем, Дарлан?