Сотни голосов звали на помощь. Молили о том, чтобы это безумие прекратилось, и сотни других голосов требовали новых и новых смертей. Элль содрогнулась всем телом. Разум упрямо твердил, что это — ее шанс сбежать. Сердце ныло, одновременно требуя оказаться там, где алхимики бились за свою свободу, и умоляя держаться подальше. Эта борьба разворачивалась столько раз, и ни разу не принесла ничего, кроме боли и потерь.

Щелкнул замок. На пороге показался один из офицеров. Не тот, с кем разговаривала Элоиза, гораздо старше, с лицом, исполосованным жесткими шрамами. В его руке был предмет, который Элль видела на выставке технологий год или два назад — револьвер. Инструмент, напоминавший больше дамский аксессуар, грозно блестел серебром.

— Не советую сопротивляться, мисс, — предупредил офицер. — Оружие заряжено черной медью. С такими ранами не справятся даже ваши целители.

Элль стиснула челюсти, но все же опустила руки. Убрала их за спину.

— Следуйте за мной, — почти вежливо попросил мужчина и позволил Элль выйти первой.

Она посмотрела на дверь каюты, достаточно тяжелую, чтобы как следует придавить ею мужчину, но что потом? Она не знала устройства корабля, понятия не имела, куда бежать. И уж точно не собиралась бросать Ирвина.

Офицер взял ее за запястья, несильно, лишь обозначая захват, и повел вперед. К кают-компании.

По обе стороны коридора толпились члены экипажа. Вслед за Элоизой привели Пенни, Доминика и Ирвина. Последний был совсем плох, его голова болталась, как у тряпичной куклы, а глаза заволокло белым. В уголке рта расцвело бурое пятно крови.

Офицер, удерживавший Элль, передал девушку в руки крепко сбитого лысого мужчины с многократно сломанным носом.

— Мистер Фиуме, говорит капитан корабля. Отпустите членов делегации и позвольте нам восстановить связь. Мы готовы предложить обмен заложниками и обеспечить, что вы все покинете судно живыми, — спокойно проговорил мужчина, во взгляде, брошенном на Элль, промелькнуло предупреждение.

— Что мне до заложников, когда речь о свободе моего народа! — крикнул Ханнес.

— Мистер, вы либо покинете корабль все вместе, либо его не покинет никто, — все так же непоколебимо проговорил капитан.

Элль обернулась на Доминика. Тот пьяно хихикал, шатаясь сильнее, чем само судно. Рядом на руке другого офицера болтался Ирвин.

— Я считаю до трех, — сказал капитан. — Один… два…

Вместо ответа внутри кают-компании грохнул выстрел. Элль непроизвольно взвизгнула и дернулась в сторону, но капитан удержал ее. Подтянул к себе и коротко бросил что-то экипажу. Слаженно, как единый механизм, мужчины распахнули дверь кают-компании — она оказалась не заперта и быстро поддалась.

Ханнес с залитым кровью лицом лежал на полу и надсадно хохотал.

— Вы идиоты! Алхимики победили смерть. Мы больше, чем просто маги. Мы… мы… Элли, покажи им! — он сипло закашлялся, потянул руку к Элоизе, но девушка не смотрела на него.

Ее внимание было приковано к мужчине в строгом костюме и револьверу в его руке. Лучистые голубые глаза с интересом наблюдали за агонией, в которой корчился предводитель алхимиков.

— Такое мощное существо, но для черной меди все равны, — улыбнулся мужчина и перевел взгляд на Элоизу. — Желаете помочь ему, мисс?

Элль помотала головой, спрятала руки за спину, но не могла отвести взгляда от отца, бившегося на полу и тянувшего к ней руки.

— Наконец-то среди нас кто-то, с кем можно нормально разговаривать, — констатировал мистер Вальд. — Тогда освободите мистера Велле и мистера Редера.

Он указал револьвером в сторону мужчин. Элль вопросительно перевела взгляд на Амаль, сидевшую за столом. Ее руки были скованы наручами из черной меди и прикованы к столу. Элль поежилась, не желая даже представлять, что испытывала женщина.

— Вот ваш план? — вздыбилась Пенни позади. — Перебьете нас, а в живых оставите тех, кто готов жить в мире ваших железных игрушек?

Посол поправил очки на крючковатом носу и вскинул свой револьвер. Даже скованное положение ему не помешало.

— Отличная мысль. Желаете подкинуть мне еще пару славных идей, миссис? Или все-таки хотите увидеть будущее своего народа?

Элль плавно, через силу, прошла в помещение. Перешагнула через подрагивавшего на полу отца, стараясь не смотреть, не пытаться поймать его мечущийся взгляд, не видеть, как он царапает ногтями пол. Она подошла к послу и принялась цеплять нити, лишая доски прочности. Они вмиг стали хрупкими, как песочный замок, и мужчина смог запросто освободить ноги.

Элль опустила голову и проделала то же самое с вице-адмиралом.

— Итак, юная мисс продемонстрировала свою лояльность, — констатировал посол. — Что насчёт вас, госпожа Мартинес? Не желаете, чтобы как можно больше ваших людей встретили рассвет в статусе подданных Галстерры?

Амаль перевела на посла пустой взгляд и лишь крепче стиснула челюсти.

— Остыньте, Редер. Впереди еще долгая ночь, — протянул мистер Вальд и уселся за свой излюбленный столик, закинул ноги на соседний стул и закурил.

— Давай, Амаль. Что теперь-то ломаться? Эта ночь перемелет всех, — прохрипел валявшийся на одном из столов Лерой.

— Ну может, госпожа Мартинес с такого расстояния не понимает, что это такое, когда погибают ее люди? — предположил Редер и щелкнул пальцами в сторону Доминика.

Качка и опьянение сделали свое дело, и Дом стал зелен, как весенняя листва или новомодные обои. Его не вывели, а буквально вынесли в центр кают-компании, под мерцающую то красным, то белым светом лампу, развернули лицом к Амаль Мартинес.

— Вот, госпожа Мартинес. Сын вашей близкой подруги. Как бы жестока с вами она ни была, неужели вы бы пожелали ее сыну такой же мучительной смерти? — свел брови на переносице Редер. Теперь ничто не мешало ему перемещаться, и он ходил кругами, как кот вокруг открытой банки сардин.

Амаль поджала губы и бросила на Доминика быстрый взгляд. Медленно опустила веки, а затем испепеляюще взглянула на посла.

— Летиция Верс мертва.

— А я мертв и того дольше, тетушка, так что не беспокойтесь, — пролепетал Доминик и взмахнул руками, как будто пытался сотворить чары, пошел на Редера.

Тот среагировал молниеносно — раздался выстрел, и густая алая кровь толчками побежала из живота Доминика. Алхимик расхохотался и рухнул на колени.

— Работает! Смотрите-ка, работает! — бешено засмеялся он, нашел взглядом Элоизу. — Ты чувствуешь, Элли?

— Нет!

Элль чувствовала. Она рванулась к Доминику, схватила его за плечи. Он расползался под ее пальцами, как ветхое полотно. Нити и связи, державшие его среди живых, лопались и распадались под жаром черной меди, и золотые нити, из которых Элль сплела его жизнь, хлынули к ее ногам, на ее блузку и руки, пока она пыталась зажать рану, задержать жизнь.

В коридоре захрипел Ирвин. По его груди расползалось кровавое пятно. Скальп плотно обтянул череп, глаза ввалились. Офицер пытался удержать его, но заклинатель ухнул вниз, оставляя в руке моряка целую руку с обрывками гнилой плоти и тонкой, как старый папирус, кожи.

— Ирвин!

Элоиза отскочила от Доминика. Все были так поражены, что не могли даже говорить. Никто не попытался остановить ее. С десяток пар глаз уставились на девушку, которая двумя руками обняла разлагающегося человека, ласково уложила себе на колени и водила руками над ним, точно пытаясь соединить расползающиеся ткани. По ее лицу градом катились слезы, а мертвяк глядел на нее белесыми глазами, и одна лишь Элоиза видела в этом выражении нежность.

— Забирай, — попросил Ирв, еле шевеля губами. — Я обещал, что отдам всю любовь тебе. Забирай ее, пожалуйста.

— Нет, — замотала головой Элль. Тогда Ирвин из последних сил сжал ладонь Элль и прижал к своей груди. К слабо и часто бившемуся сердцу.

— Ты достойна всей любви на свете. Прошу, забери мою, и сплети из нее лучший мир, — вздохнул он и напоследок подался вперед, захватывая Элль в последний поцелуй.

В нем было все. Страсть и нежность, отчаяние и просьба не тосковать, мольба не забывать и клятва, которую не облечь в слова. И сила, какой Элль никогда не чувствовала. Она лилась в нее, как дождевая вода по водостоку, и уносила сознание следом. Она растворяла Элль в белых вспышках, и чем сильнее Элль старалась остановить это, продлить мгновение с Ирвином, не желая отпускать его, силилась оплести его, спрятать в коконе чар, тем сильнее становился обрушившийся на нее поток. И Элль сдалась, позволяя унести себя куда-то в ослепительно белую вспышку.