— Буду стеречь его пуще глаза, ваше сиятельство, — бодро отозвался денщик.

— Ладно, арестовать мерзавца, — недовольно бросил Кондрат, указывая на Фламербаха.

Медведев сплюнул на пол, и так врезал охотнику, что тот рухнул в беспамятстве.

— При попытке к бегству, — сказал он. — Теперь точно не убежит.

— Да, не хотелось бы, — ответил Кондрат.

К полудню следующего дня Беллендорф пожаловал лично. Его свиту составляли две дюжины головорезов в голубых мундирах. У каждого — ружье, сабля и пара пистолетов. Все они, между прочим, прибыли верхом на приличных скакунах. Стало быть, где-то проехать всё-таки можно. Кондрат взял это себе на заметку.

Фламербах за ночь никуда не сбежал. Но и не помер от раны, как втайне надеялся Кондрат. Более того, на момент передачи его Беллендорфу охотник уже выглядел вполне оправившимся. У Фламербаха даже хватило наглости пожаловаться на Кондрата с его людьми, что, мол, обошлись с благородным человеком как с каким-то бродягой. Впрочем, жандармы с ним тоже не слишком-то церемонились.

— Отличная работа, граф, — сказал Беллендорф Кондрату. — Признаю, я вас недооценивал.

Они стояли во дворе крепости, глядя, как жандармы усаживают связанного Фламербаха на лошадь. Солдаты провожали пленника хмурыми взглядами. Идея вздернуть мерзавца оставалась самой популярной. Федор скромно жался у дверей башни.

Не то чтобы жандармы были так уж непопулярны в этом мире, по воспоминаниям графа к ним относились, скорее, нейтрально, но с подачи Федора убийца Ивана Ильича уезжал живым и даже не сильно битым. Кондрату даже пришлось объявить через унтеров, что если кто начистит вывеску Федору, будет потом месяц вместо него графские сапоги чистить. По словам Медведева, там очередь на пару лет вперед выстроилась. Но, по крайней мере, Фламербах был, наконец, нейтрализован. То есть, это Кондрат так думал, когда отвечал Беллендорфу:

— Думаю, теперь у нас достаточно доказательств, ваше сиятельство, чтобы осудить его.

— Более чем, — сказал Беллендорф. — Прижмем голубчика, и будет работать на нас как миленький.

Вот тут Кондрат нахмурился.

— Вообще-то, я полагал, что Фламербах пойдет под суд.

— Там от него будет мало проку для России, — ответил Беллендорф.

— А как же мое доброе имя? — спросил Кондрат. — Люди до сих пор думают, что это я убил Леербаха.

— Люди вообще склонны воображать себе лишнее, — философски заметил Беллендорф. — Но официально к вам нет никаких претензий ни со стороны России, ни со стороны Рулитании.

— Подозреваю, что Рулитания сейчас просто не в том положении, чтобы выдвигать претензии к кому бы то ни было, — несколько ворчливо заметил Кондрат.

— Вообще-то, она их выдвигает, — уже недовольным тоном отозвался Беллендорф. — Причем ко всем и постоянно, по каждому поводу и даже без таковых. Да у меня тут половина сотрудников только и делает, что их жалобы разгребает! Но заметьте, к вам никаких претензий. Так что не жалуйтесь попусту.

Он коротко кивнул в знак прощания и направился к своим людям. Сзади к Кондрату приблизилась София. Девушка ступала совершенно беззвучно, и когда ее голос прозвучал рядом, Кондрат едва не вздрогнул.

— Надеюсь, ваше сиятельство помнит о моей просьбе, — негромко, но со значением произнесла София.

— Моё сиятельство всегда помнит о тебе и твоих просьбах, — отозвался Кондрат. — Но, сдается мне, эта история еще не закончена.

— У Беллендорфа мертвая хватка. Фламербах у него не вывернется.

— То Фламербах.

София внимательно взглянула на Кондрата.

— Будут еще убийцы? — спросила она.

— Кто знает, — тихо произнес Кондрат. — Знаешь, я много размышлял этой ночью…

София изобразила на лице удивление. И было с чего! Эту ночь они провели вместе, и девушка не так уж много времени оставила ему на размышления.

— Да никак из головы не идет, — пожаловался Кондрат. — Если Фламербах охотился на меня, зачем он убил Ивана Ильича? Только ли чтобы показать мне, что он рядом?

— Мне представляется, кто-то слегка вообразил себя пупом земли, — почти шепотом заметила София. — В Рулитании идет большая игра, мелкие игроки норовят стравить между собой крупных, и те не сильно против. Тут убивали и более серьезных людей, чем капитан российской армии.

— Например?

— Ну, недавняя гибель короля выглядит слишком подозрительно для несчастного случая. Многие местные прямо говорят, что его убили. Тот же Леербах — тоже не бродяжка подзаборный. У французов с неделю назад целого генерала задушили. У османов — взорвали пашу со всем эскортом. Что уж говорить про офицеров попроще?

Кондрат вначале согласно покивал, после чего всё же возразил:

— И на фоне такого серьезного замеса лучший охотник Рулитании гоняется за моей скромной персоной?

— Прибедняться тоже не надо, — парировала София. — Ваше сиятельство — последний представитель рода Горских, а Его Величество очень не любит, когда пресекается род носителей дара. Это серьезный удар по перспективам.

— Что никому не помешало отправить последнего представителя на войну, где он пойдет в атаку первым, — с ноткой ворчания в голосе заметил Кондрат. — Со вполне ожидаемыми последствиями.

София глянула на него со значением. Мол, ну мы же понимаем, что ты — всего лишь двойник. Кондрат криво улыбнулся. Мол, да, забудешь с тобой. Кавалькада Беллендорфа двинулась в путь. Кондрат проводил всадников взглядом.

— Тогда у меня к тебе серьезный вопрос, — негромко произнес Кондрат.

— Слушаю.

— Если для Его Величества так важно сохранить последнего представителя рода, то почему кое-кто, наоборот, так жаждет вытащить его на передний план, где-то и дело стреляют?

— Честь, — тотчас без раздумий ответила София.

— А он сам не может позаботиться о своей чести?

— Как оказалось, нет!

Кондрат вздохнул. София направилась прочь, давая понять, что разговор окончен. Солдаты во дворе крепости дружно сделали вид, что они усердно заняты своими делами. Кондрату не требовалось тонкое восприятие Софии, чтобы понимать: все они сейчас думают будто бы их офицер повздорил со своей барышней. Собственно, Кондрат был бы только за, будь София его барышней. Но сейчас эта упёртая красотка грозила занять место Фламербаха, если только он не вернет ей настоящего графа, а как добраться до того без Аристарха и его машины, Кондрат не представлял себе даже приблизительно.

— Точно! — негромко воскликнул он. — Машина. София, подожди!

Он нагнал девушку близ навеса, под которым хозяйку ожидал серый конь.

— Графу не пристало так открыто бегать за женщиной, — негромко сказала София. — Подчиненные могут подумать лишнее.

Кондрат небрежно отмахнулся.

— Это солдаты, — произнес он с подачи графа. — Они уже всё подумали и всё лишнее додумали. Нет, София, ты знакома с Аристархом? Он — алхимик.

— Да. Он покончил с собой, когда тебя арестовали жандармы. Они полагают, что он занимался чем-то незаконным при попустительстве вашего сиятельства и уничтожил все улики.

— Но если он собирался всё сжечь, зачем он вывез из лаборатории свою машину? — возразил Кондрат. — Это же наверняка его главное изобретение, и оно уж точно не должно попасть в руки посторонних.

— Что за машина? — сразу спросила София.

— Потом объясню, — торопливо ответил Кондрат. — Но главное — эта машина работает на здешних травках. И я не удивлюсь, если Аристарх со своей техникой заявится сюда, в Рулитанию.

— То есть, он не погиб? — констатировала София. — Ах, ну да, труп опознали только по механической челюсти, а ее подделать проще, чем живого человека.

Тут она со значением глянула на Кондрата. Мол, если уж целого графа подменили, то идея с подменой слуги напрашивается сама собой. Кем на самом деле был покойный, София даже предполагать не стала. Наверняка какой-нибудь бедняга с грифом «расходный материал» на лбу.

— Сможешь его разыскать? — спросил Кондрат.