События 1850-х годов убедили некоторых аболиционистов встать на точку зрения Брауна. Насилие охватило весь Юго-Запад от Мексики — угрозы южан применить насилие открыли эти территории для распространения на них рабовладения. Вооруженные «флибустьеры» пытались завоевать Кубу и Центральную Америку для утверждения там рабства. А внутри страны закон о беглых рабах был той мерой, которая больше других показала несостоятельность идеологии ненасилия. До 1850 года Фредерик Дуглас был пацифистом. «Если бы меня спросили, желал бы я освобождения, пролив хоть одну каплю крови, — говорил он в 1840-х годах, — я бы ответил отрицательно… Ецинственную прочную надежду на освобождение рабов дает моральное убеждение». Однако через месяц после принятия закона о беглых рабах он изменил свое мнение и стал выступать за насильственное сопротивление закону. «Рабовладельцы… тираны и деспоты не имеют права на жизнь, — таковы теперь слова Дугласа. — Единственная возможность сделать закон о беглых рабах „мертвым“ — это сделать мертвыми и пяток-другой „охотников за рабами“»[416]. Одной из любимых поговорок Дугласа была: «Кто хочет быть свободным, пусть нанесет удар первым». Подобно Францу Фанону и другим идеологам антиколониальной революции середины XX века, Дуглас пришел к убеждению, что только посредством насилия угнетенный может добиться самоуважения и уважения со стороны угнетателей.
Многие канзасские фрисойлеры также считали, что коль скоро рабовладельческая власть пришла к ним с мечом, то от меча она должна и погибнуть. В 1855 году Чарльз Стернз, уроженец Новой Англии и последователь аболициониста Уильяма Гаррисона, переехал в Канзас и открыл там магазин. Отбывший вместо службы в милиции штата тюремное заключение, Стернз не оставил свои пацифистские убеждения и в первые месяцы проживания на новом месте. Но в конечном итоге не выдержал, объяснив свой поступок в письме бывшему учителю Гаррисону: «Хладнокровное убийство одного из лучших наших граждан, произошедшее вчера вечером, предрешило мой выбор. Мне жаль расставаться с принципами Иисуса Христа, после того как я придерживался их столь долгое время, но сражение, в которое я вступаю, идет не ради моих выгод. Я буду сражаться за Господа и за рабов». Другим обращенным стал Геррит Смит, богатый землевладелец и филантроп из северной части Нью-Йорка. Будучи вице-президентом Американского общества мира, Смит в 1856 году заявил: «До настоящего времени я противился освобождению рабов насильственными методами. [Но раз рабовладельцы] послали свои банды в [Канзас]… я и десятки тысяч других миролюбивых людей готовы не только дать им вооруженный отпор, но преследовать их с оружием в руках до полного их истребления»[417].
Смит стал членом «Тайной шестерки», поддерживавшей планы Джона Брауна по вторжению в южные штаты. Как и Смит, остальные пятеро были состоятельными людьми с определенным положением в обществе: Томас Уэнтворт Хиггинсон, писатель и пастор-трансценденталист; Теодор Паркер, интеллектуал и светоч унитарианства; Сэмюэл Гридли Хоу, врач, чьи методы работы со слепыми и глухими получили всемирную известность; Джордж Стернз, преуспевающий промышленник, и Франклин Сэнборн, молодой педагог, протеже Эмерсона. Эти люди объединились ради поддержки активных противников рабства в Канзасе. Большинство из них также противодействовало и применению закона о беглых рабах: например, Паркер стоял во главе бостонского «комитета бдительности», а Хиггинсон возглавлял неудачную попытку освобождения Энтони Бернса в 1854 году. Некоторые члены «Тайной шестерки» были бессильными очевидцами отправки Бернса на Юг силами полиции, ополчения, армии и морской пехоты.
Эта сцена отложилась в их памяти, а их деятельность в Канзасе только раздувала угли. Все это привело к установлению контактов с Джоном Брауном: они вполне разделяли его призыв к действию. Подобно Фредерику Дугласу, они пришли к убеждению в том, что рабы могут добиться свободы и избирательного права только собственными руками. Рабство, как писал Хиггинсон в 1858 году, «имело кровавое рождение и будет иметь кровавый конец. История не знает случаев, когда свобода приходила к угнетенным народам извне». Не сознаваемый ими парадокс заключался в том, что вся «Тайная шестерка» состояла из белых и видела в Джоне Брауне (также белом) идеального вождя рабов в деле их освобождения. Этот мрачный воин со словно вырубленными топором чертами лица поразил потомков пуритан, называвших его «исполненным высоких помыслов и самоотречения последним „ковенантером“[418], „железнобоким“ кромвелевцем, отправленным в девятнадцатый век с особой миссией»[419].
В 1858 году Браун раскрыл «Тайной шестерке» свои планы по вторжению в южные Аппалачи. Ее члены, некоторые с энтузиазмом, некоторые со скепсисом, согласились оказать ему поддержку. Стернз выделил средства на закупку ружей и пик, чтобы вооружить рабов, которых Браун планировал привлечь под свои знамена. Браун под вымышленным именем арендовал ферму в Мэриленде; река Потомак отделяла ее от виргинского города Харперс-Ферри. Он планировал захватить казенный военный завод и арсенал, после чего раздать оружие рабам, которые к нему присоединятся. Ударный отряд Брауна, необходимый для этой цели, состоял из пяти черных и семнадцати белых, включая троих сыновей самого Брауна. Это была конечно же смехотворная «армия» для того, чтобы вторгнуться на территорию рабовладельцев и напасть на принадлежавшую им собственность.
Браун, впрочем, пытался привлечь к делу больше чернокожих добровольцев. В частности, он хотел, чтобы его старый друг Фредерик Дуглас присоединился к нему в качестве своего рода связного между ним и рабами. В августе 1859 года Браун и Дуглас тайно встретились на заброшенной каменоломне близ Чеймберсберга (Пенсильвания). «Пойдем с нами, Дуглас, — начал Браун, — ты нужен мне с особой целью. Когда я нанесу удар, рой пчел взметнется в воздух, и я хочу, чтобы ты помог мне посадить их в улей». Но Дуглас отказался. Он был убежден, что Браун идет на форменное самоубийство, ибо «нападение на федеральное учреждение восстановит против нас всю страну». Харперс-Ферри, по словам Дугласа, не что иное, как «искусно поставленный капкан». Расположенный на полуострове, образованном слиянием рек Потомак и Шенандоа, окруженный со всех сторон господствующими высотами, завод оказывался беззащитным в случае контрнаступления. «Вы ни за что не уйдете оттуда живыми», — предупреждал Брауна Дуглас. Старый воин не смог скрыть своего разочарования отказом Дугласа. Другие чернокожие, на которых рассчитывал Браун, также отказались помочь ему. Один из них извинялся, сидя в Кливленде: «Мне противен и я сам, и все негры! Да проклянет их Господь!»[420]
Заканчивалось лето, наступала осень, а подкрепление к Брауну так и не пришло, поэтому он решил выступить с теми, кто уже был в его распоряжении. Им овладело что-то вроде фатализма. Он написал «Оправдание вторжения» в прошедшем времени, как будто оно уже потерпело неудачу. Когда в середине октября Браун, наконец, выступил в поход, он даже не уведомил рабов, которые, по его расчетам, должны были присоединиться к нему, не запасся провизией, не изучил возможные пути отхода из Харперс-Ферри и не задумывался о дальнейших шагах после захвата заводских зданий. Все выглядело так, будто он знал, что неудача вкупе с последующим мученичеством сделают для конечной цели больше, чем любой локальный успех. В общем и целом так все и оказалось.
16 октября после наступления темноты, оставив троих человек охранять штаб-квартиру, Браун в сопровождении остальных восемнадцати смельчаков двинулся на Харперс-Ферри. Они быстро захватили заводские склады, охраняемые единственным сторожем. Браун послал в округу патруль, который рассказал о восстании рабам и захватил нескольких заложников, включая правнучатого племянника Джорджа Вашингтона. Совершив эти «великие» дела, Браун сел и стал ждать, возможно, как раз того роя черных пчел. Но единственными пришедшими к нему рабами были те, которых подобрал его патруль; по иронии судьбы, первой жертвой отряда Брауна оказался свободный негр, ответственный за багаж пассажиров на железнодорожной станции. Человек, поставленный Брауном охранять мост, застрелил его в темноте, когда несчастный шел по мосту в поисках ночного сторожа. Браун также остановил шедший на восток полуночный поезд и удерживал его в течение нескольких часов, после чего без каких-либо объяснений позволил продолжить путь. Поезд отъехал, неся весть о событиях в Харперс-Ферри.
