Истоки появления закона Канзас — Небраска лежали в том же самом импульсе, который побуждал еще первых американских колонистов двигаться на запад. Неугомонные поселенцы и скупщики земли начали присматриваться к плодородным почвам долин рек Канзас и Платт. Кроме того, к 1852 году умами предпринимателей, политиков и обитателей фронтира овладела идея прокладки трансконтинентальной железной дороги, проходящей через этот регион. Но пока правительство не вынудило индейцев уступить земли и не создало здесь территорию, регион был недоступен для освоения и заселения фермерами. Все говорят о железной дороге в Калифорнию, брюзжал конгрессмен от Миссури, но «как, черт возьми, построить эту дорогу, если не позволить людям заселить земли, по которым она пройдет?»[236]. Южане не спешили осваивать эту зону, так как она лежала к северу от 36°30′ с. ш., где рабовладение, согласно Миссурийскому компромиссу, было запрещено. Кроме того, они вынашивали план южной ветки тихоокеанской железной дороги, начинающейся от Нового Орлеана и проходящей через уже созданную территорию Нью-Мексико.
В тот момент главами комитетов по территориям Палаты представителей и Сената были соответственно два демократа из Иллинойса: Уильям Ричардсон и Стивен Дуглас. Оба были «молодыми американцами», сторонниками «явного предначертания» и расширения страны на запад. Крупный владелец чикагской недвижимости Дуглас увеличил цену своей собственности, получив землеотвод для строительства железной дороги из Чикаго в Мобил. В 1853 году Дуглас и Ричардсон, желая скорее всего повторить этот сценарий для дороги из Чикаго до Сан-Франциско, предложили законопроект об организации территории Небраска на большей части оставшихся от «Луизианской покупки» земель к северу от 36°30′ с. ш. Палата представителей быстро приняла этот проект, но оппозиция в лице сенаторов-южан в марте 1853 года отложила его рассмотрение на более поздний срок. Для превращения законопроекта в закон Дугласу нужна была поддержка по меньшей мере шести южных сенаторов, и те недвусмысленно назвали ему цену вопроса[237].
Самой могущественной группировкой в Сенате был квартет южан, проживавших в одном доме на Эф-стрит. «Однокашниками с Эф-стрит», как они себя называли, были сенаторы от Виргинии Джеймс Мэйсон и Роберт Хантер, сенатор от Южной Каролины Эндрю Батлер и сенатор от Миссури Дэвид Атчисон — главы комитетов по международным, финансовым и юридическим вопросам и исполняющий обязанности председателя Сената соответственно. Последнюю должность занимал Атчисон, и именно он заменил бы Пирса, случись что с президентом, так как вице-президент умер уже на втором месяце пребывания в должности. Несдержанный, грубый и агрессивный Атчисон был наиболее откровенным защитником прав Юга в Сенате. Его избиратели-рабовладельцы противились появлению территории Небраска, так как в этом случае Миссури «окажется в окружении свободных территорий… С посланцами аболиционистов вокруг… наш вид собственности будет подвергаться опасности». Атчисон перед голосованием по превращению Небраски в свободную от рабства территорию заявил, что лучше бы та «провалилась в преисподнюю». Мы должны «распространить на эту территорию существующий в Миссури уклад, — говорилось в речи Атчисона на одном из собраний, — любой ценой, кровью или подкупом». Дуглас получил намек от «однокашников с Эф-стрит»: если он хочет получить Небраску, то должен отменить там запрет на рабовладение и «уравнять в правах рабовладельца и противника рабства»[238].
Дуглас понимал, что такие действия «вызовут настоящую бурю» на Севере. Поэтому поначалу он решил обойти Миссурийский компромисс, вместо того чтобы отменять его. Его первоначальный вариант закона о Небраске в январе 1854 года воспроизводил терминологию законодательства по Юте и Нью-Мексико, принятого четырьмя годами ранее. В этом варианте Небраске предлагалось при присоединении в качестве штата или штатов вступить «свободным или рабовладельческим штатом, как то будет провозглашено ее конституцией»[239]. Однако это южан не устраивало. Если бы положения Миссурийского компромисса сохраняли силу в период существования Небраски как территории, рабовладение никогда бы не закрепилось в ней. Атчисон усилил давление, после чего Дуглас обнаружил, что «канцелярская ошибка» привела к исчезновению из законопроекта пункта о том, что «все вопросы, относящиеся к распространению рабства на территориях… должны решаться жителями этих территорий»[240]. Но это по-прежнему было не то, что нужно, так как Миссурийский компромисс продолжал существовать, несмотря на застенчивое игнорирование подобного положения. Поэтому Дуглас сделал ход конем. Он добавил пункт об отмене запрещения рабства к северу от 36°30′ с. ш. Более того, новый вариант законопроекта предусматривал создание сразу двух территорий: Небраски к западу от Айовы и Канзаса к западу от Миссури. По всему выходило, что Канзас впоследствии должен был стать рабовладельческим штатом, а Небраска — свободным, в частности потому, что климат и почва восточного Канзаса были сходны с условиями бассейна реки Миссури, где было сосредоточено большинство рабов одноименного штата.
Это действительно спровоцировало настоящую бурю, по сравнению с которой дебаты 1850 года казались легким ветерком. Первый гром грянул из отнюдь не небесной канцелярии Пирса. Президента пугали политические последствия отказа от договора, треть века определявшего развитие нации. За исключением военного и военно-морского министров Джефферсона Дэвиса и Джеймса Доббина, кабинет высказался против отмены закона. Администрация предложила неопределенную альтернативу, согласно которой вопрос о рабстве на территориях передавался в компетенцию Верховного суда, однако такая мера не устроила «однокашников с Эф-стрит». С помощью Дэвиса и Дугласа в воскресенье (по воскресеньям Пирс предпочитал не заниматься делами) 22 января они прибыли в Белый дом и поставили президенту ультиматум: либо он одобряет отмену Миссурийского компромисса, либо теряет Юг. Пирс покорился, более того, он согласился превратить пересмотренный законопроект Канзас — Небраска в некий «тест приверженности партийным принципам»[241].
Северные демократы и виги были ошеломлены проектом Дугласа, чего нельзя было сказать о фрисойлерах. Они были готовы поднять Север против «неслыханного попрания священного обета», «омерзительного заговора» по превращению свободной территории в «мрачное царство тирании, населенное хозяевами и их рабами». Эти фразы вышли из-под пера Салмона Чейза, Чарльза Самнера, Джошуа Гиддингса и трех других конгрессменов-фрисойлеров, опубликовавших «Призыв независимых демократов» в National Era — той же самой газете, где печатались отрывки из «Хижины дяди Тома»[242].
Этот «Призыв» задал тон потокам гневный речей, проповедей и газетных передовиц на всем Севере. Умеренная New York Times предсказала, что столь мощная негативная реакция северян может «породить хорошо скрытую, глубокую и неискоренимую ненависть к этому институту [рабству], которая сокрушит его политическую мощь любыми средствами, не останавливаясь ни перед чем». На сотнях «антинебраскских» митингов принимались резолюции и петиции в адрес Конгресса. «Это преступление не должно свершиться, — возвещала типичная резолюция. — Вопреки коррупции, взяточничеству и измене, Небраска, сердце нашего континента, всегда будет свободной». Из десяти легислатур северных штатов, заседавших в первые месяцы 1854 года, пять, находившихся под контролем вигов, осудили законопроект, и четыре из пяти, контролируемых демократами, отказались его поддержать. Под давлением Дугласа проект одобрила лишь легислатура Иллинойса. В Конгрессе северные виги единодушно выступили против. Новый сенатор-виг от Мэна Уильям Питт Фессенден расценил проект Дугласа как «ужасный произвол…»: «Чем больше я изучаю его, тем в большую ярость прихожу. Мне нужно уже немного, чтобы превратиться в убежденного аболициониста»[243].
