Разумеется, сразу же после принятия командования Худ попытался разбить янки, добившись противоположного результата. После форсирования Чаттахучи Шерман вновь направил Макферсона на фланг (на сей раз на левый), чтобы перерезать последнюю железнодорожную ветку, связывавшую Атланту со штатами Верхнего Юга. Шофилд следовал за ним по более короткой дуге, а Камберлендская армия Томаса готовилась переправиться через Пичтри-Крик непосредственно напротив Атланты. Худ увидел здесь возможность разбить Томаса до подхода основных сил, но атака 20 июля началась на несколько часов позже необходимого, когда «синие мундиры» уже успели выйти на берег. В самом кровопролитном сражении этой кампании пять союзных дивизий отбросили равные им силы мятежников.

Не добившись успеха, Худ предпринял вторую попытку. 21 июля он отвел армию на укрепленные позиции, опоясывавшие город, а поздно вечером отправил один корпус в изнурительный марш-бросок, чтобы напасть на далеко выдвинувшийся на юг фланг Теннессийской армии Макферсона. Корпус атаковал, но фланг этот оказался выдвинут совсем не так далеко, как они рассчитывали. Оправившись от неожиданности, федералы стали яростно сражаться, и за один день потери южан составили половину от тех, что они понесли за два с половиной месяца под командованием Джонстона. Однако северянам пришлось заплатить за это гибелью генерала Макферсона, отказавшегося сдаться, когда он по ошибке заехал в расположение южан, пытаясь выправить строй своих войск.

Хотя Шерман горевал о гибели своего лучшего командира, он не стал терять время. Командование Теннессийской армией перешло к Оливеру Ховарду, переведенному из Потомакской армии. Однорукий «Солдат-Христианин» из Мэна повел богохульствовавших уроженцев Среднего Запада в очередной обход позиций конфедератов, направившись на юг, чтобы перехватить единственную действовавшую железную дорогу из Атланты. Худ выслал навстречу ему один корпус и готовил другой, чтобы перейти в контратаку, однако федералы 28 июля неласково обошлись с ними в битве при Эзра-Черч в двух милях к западу от города, так что вместо контратаки мятежники были вынуждены вновь рыть окопы. Единственным их достижением было то, что они все же не пропустили врага к железной дороге.

В трех сражениях за восемь дней потери Худа составили 15 тысяч человек против 6000 у Шермана, но отвага южан, казалось, остановила неумолимое движение «синих мундиров» к Атланте. Союзные артиллерия и пехота приготовились к осаде, а кавалерия совершила бросок далеко в тыл врага, чтобы все-таки разрушить железную дорогу. Одна конная дивизия северян направилась к Андерсонвиллу, чтобы освободить томящихся там в ужасных условиях пленных, но кавалерия мятежников остановила их на полпути. В Андерсонвиля так-таки попали 600 солдат, но только в качестве пленных. Кавалерия и ополчение южан не позволили врагу нанести серьезный ущерб железной дороге, а рейды южан по тылам Шермана досаждали северянам даже больше.

Жители продолжали бежать из города; некоторые нашли свою смерть от осколков снарядов федеральной артиллерии, разрывавшихся на улицах. «На войне как на войне, здесь не ищут популярности», — объяснял впоследствии Шерман то, что в Джорджии он уже не был больше желанным гостем[1322]. Храбрость упорно сопротивлявшихся защитников Атланты передалась южанам на всех фронтах. Большинство газет Конфедерации видели в атаках Худа признак силы. Atlanta Intelligencer (издававшаяся в тот момент в Мейконе) предсказывала, что «Шерман потерпит самое ужасное поражение из всех, которые в этой войне терпели генералы янки… Еще до конца августа янки уберутся из-под Атланты». «Бодрящие» новости из Джорджии убедили чиновника военного министерства из Ричмонда в том, что «армия Шермана обречена»[1323]. Ричмондские газеты ликовали: «Атланта может чувствовать себя в безопасности, и Джорджия скоро вздохнет свободно… Этот штат выплыл из пучин безысходности»[1324].

Севернее Потомака общественное мнение смотрело на вещи с противоположной стороны. По мере продвижения Шермана к Атланте в июле газеты предсказывали падение города еще до следующего выпуска. К началу августа прогнозы стали более осторожными: «в течение нескольких дней»; один обозреватель признался, что «несколько озадачен столь упорным сопротивлением врага». К середине месяца бостонская газета поделилась «дурными предчувствиями», a New York Times предостерегла от «ужасных приступов отчаяния, в которое мы всегда впадаем, узнав о наших неудачах». Один солдат из Висконсина, ранее полностью уверенный в успехе, писал домой 11 августа: «Нам почти не удается продвинуться к Атланте, для ее взятия потребуется еще время». В Нью-Йорке же видный деятель Санитарного комитета высказывал опасение, что «как Грант, так и Шерман стоят на пороге катастрофы»[1325].

Осада Грантом Питерсберга в эти удушающе жаркие дни выглядела даже менее успешной, чем действия Шермана против Атланты. Солдаты с обеих сторон все глубже зарывались в землю, чтобы избежать пуль снайперов и орудийных снарядов. Грант не прекращал попыток нарушить взаимодействие южан с тылами и прорвать линию обороны. Во второй половине июня мятежникам удалось отбить кавалерийский рейд и наступление пехоты, имевшие целью перерезать три остававшиеся в руках конфедератов железные дороги на Ричмонд, хотя северянам удалось частично повредить их. В этих операциях как прошедшие огонь и воду ветераны, так и необстрелянные новобранцы Потомакской армии показали себя не с лучшей стороны. Хваленый 2-й корпус выглядел бледной тенью самого себя. А вскоре Грант был вынужден расстаться и с элитным своим подразделением — 6-м корпусом.

Ему пришлось сделать это, так как 15 тысяч мятежников под командованием Джубала Эрли, оттеснив от Линчберга Дэвида Хантера, прошли по всей долине Шенандоа и 6 июля пересекли Потомак. 9 июля они разметали немногочисленные отряды федералов у реки Монокейси к востоку от Фредерика и, не встречая сопротивления, двинулись на Вашингтон. Казалось, что ход войны чудесным образом меняется. Надежды северян на захват Ричмонда внезапно сменились страхом потерять собственную столицу. 11 июля мятежники появились в виду вашингтонских бастионов всего в пяти милях от Белого дома. Кроме выздоравливавших, ополченцев и остатков регулярных частей, столицу никто не защищал, так как Грант забрал гарнизон в Виргинию. Однако, к счастью для Севера, укрепления были поистине неприступными, а Грант в ответ на исступленные просьбы военного министерства быстро перебросил под Вашингтон 6-й корпус. Испытанные ветераны прибыли к столице как раз вовремя, и Эрли не решился штурмовать город.

Во время перестрелки 12 июля в форт Стивенс прибыл особенный гость, на голове которого возвышался цилиндр. Первый раз он своими глазами смотрел на один из тех боев, куда росчерк его пера за последние три года отправил целый миллион солдат. Игнорируя предостережения, президент Линкольн выходил к парапету, вглядываясь вдаль, хотя рядом свистели пули снайперов. Краем глаза капитан 6-го корпуса Оливер Уэнделл Холмс-младший заметил пристально смотрящую на поле боя нескладную фигуру в штатском. Не узнав президента, Холмс крикнул: «А ну пригнись, недоумок, пока тебя не пристрелили!» Линкольна позабавил столь непочтительный приказ, но он все же пригнулся и больше не рисковал[1326]. Имея перед собой 6-й корпус и подтягивавшиеся из тыла резервы федералов, Эрли мудро счел, что настало время вернуться в Виргинию. Это ему удалось, причем, к немалому неудовольствию Гранта и Линкольна, практически без потерь, потому что его преследователей возглавляли четыре командира, которые так и не смогли согласовать свои маневры.

В ходе рейда некоторые солдаты Эрли не делали различия между военной и гражданской собственностью, в точности как и их северные собратья. Они даже перещеголяли северян, так как те реквизировали или сжигали имущество, но почти никогда не брали валюту Конфедерации, для них совершенно бесполезную. «Гринбеки» Союза — совсем другое дело; мятежники изъяли 20 тысяч долларов в Хейгерстауне и 200 тысяч — в Фредерике, опустошили содержимое винного погреба Фрэнсиса Престона Блэра, сожгли дотла особняк его сына Монтгомери (генерального почтмейстера) в Силвер-Спринг и частную резиденцию губернатора Мэриленда. Вдобавок к этой вакханалии 30 июля две кавалерийские бригады Эрли вторглись в Пенсильванию, потребовав 500 тысяч долларов от жителей Чеймберсберга в качестве компенсации за бесчинства Хантера в Виргинии, и сожгли город, когда те отказались платить.