С уходом Лонгстрита в начале ноября конфедераты уступили инициативу Гранту. Как только прибыли части Шермана, Грант начал претворять в жизнь план по выдавливанию мятежников из окрестностей Чаттануги, что открыло бы ему дорогу в Джорджию. Как обычно, наступательные планы молчаливого генерала увенчались успехом, но на этот раз не совсем так, как он сам ожидал. Грант отверг как самоубийственную мысль о лобовой атаке тройной линии укреплений на Мишенери-Ридж. Вместо этого он собирался атаковать ее края и охватить Брэгга с флангов. Полагая, что Камберлендская армия Томаса все еще не отошла от поражения при Чикамоге и «ее нельзя выгнать из окопов и принудить к наступлению», Грант отвел ей второстепенную роль — обозначать угрозу центру конфедератов на Мишенери-Ридж, пока солдаты Шермана и Хукера из Теннессийской и Потомакской армий будут вести главный бой на флангах[1197]. Этим планом Грант, как ни странно, возбудил честолюбие армии Томаса, которая добилась блестящего, но совершенно не прогнозировавшегося успеха.
Хукер выполнил первую часть своей задачи с блеском. 24 ноября он отправил отборные части трех своих дивизий против трех бригад южан, удерживавших северный склон Лукаут-Маунтин. Федеральная пехота с трудом лезла на вершину холма через валуны и поваленные деревья в непроницаемом тумане; годы спустя эти события получат романтическое название «Битва над облаками». С неожиданно небольшими потерями (менее 500 человек) войска Хукера оттеснили мятежников с противоположного склона, вынудив Брэгга этой же ночью отвести тех, кто уцелел, обратно к Мишенери-Ридж.
Ночью небо расчистилось и взорам сражавшихся предстало полное лунное затмение. Следующим утром Кентуккийский союзный полк водрузил на вершине Лукаута огромный американский флаг, который видели обе армии. Для южан и флаг, и затмение стали дурными предзнаменованиями, хотя первоначально так не казалось. На противоположном фланге Шерман столкнулся с ожесточенным сопротивлением. В результате натиска четыре дивизии 24 ноября быстро захватили указанный им для атаки холм на северном краю Мишенери-Ридж, но вскоре убедились, что он не являлся частью хребта, а был изолированным отрогом, отделенным от основного массива ущельем. Сам хребет был подвергнут яростной атаке на следующее утро, но от нападавших раз за разом успешно отбивалась усиленная дивизия ирландца Патрика Клеберна — лучшая в армии Брэгга. Тем временем наступление Хукера на правом фланге затормозилось из-за перегороженной дороги и разрушенного моста.
План Гранта был нарушен, и в полдень он приказал Томасу предпринять ограниченное наступление на первую линию окопов южан с целью не позволить Брэггу перебросить Клеберну подкрепление. Томас сделал практически все от него зависящее, чтобы вернуть доброе имя своей армии. Он бросил четыре дивизии — 23 тысячи человек, развернувшихся по фронту на две мили, через открытую местность прямо на укрепления конфедератов. Это выглядело повторением атаки Пикетта в Геттисберге с той лишь разницей, что на солдатах вместо серых мундиров были синие. Эта попытка казалась даже более безнадежной, так как у мятежников было два месяца на то, чтобы окопаться, да и Мишенери-Ридж был выше и круче хребта Семетри-Ридж. Однако янки поразительно легко прорвали первую линию и отогнали деморализованных врагов вверх ко второй и третьей линиям укреплений, расположенных посередине и на вершине гребня.
Выполнив свою задачу, солдаты Томаса не остановились в ожидании дальнейших распоряжений. С одной стороны, они представляли собой легкие мишени для южан, поливавших их огнем с вершины. С другой же, эти люди рвались кое-что доказать и врагам против них, и соратникам на флангах. Поэтому они решили штурмовать крутой хребет сперва отдельными взводами и ротами, а затем полками и бригадами. Вскоре шестьдесят полковых знамен соревновались между собой, какое из них первым достигнет вершины. Грант с недоумением смотрел на происходящее со своего наблюдательного пункта, расположенного в миле позади. «Томас, кто приказал им штурмовать гору?» — рассерженно спросил генерал. «Не знаю. Не я», — ответил тот. Если все это закончится плохо, кое-кому небо покажется с овчинку, пробормотал Грант, откусывая кончик сигары. Волновался он напрасно. Все закончилось гораздо лучше, чем мог ожидать штаб северян; то, что некоторые назвали «чудом на Мише-нери-Ридж», для конфедератов обернулось кошмаром. По мере того как янки лезли все выше, мятежники, смотревшие на них в изумлении, запаниковали, дрогнули и побежали. «Совершенно опьяненные успехом», одетые в синюю форму солдаты кричали: «Чикамога! Чикамога!», торжествующе хохоча и глядя в спины убегающих врагов. Темнота и решительное сопротивление арьергардной дивизии Клеберна, не отступившей ни на шаг, предотвратили полное уничтожение южан, однако армия Брэгга не останавливалась, пока не отошла на тридцать миль к югу вдоль железной дороги, ведущей в Атланту[1198].
Федералы едва могли поверить в свою победу. Когда некий исследователь этой битвы позже сообщил Гранту, что генералы южан считали свои позиции неприступными, Грант, криво усмехнувшись, заметил: «Да они и были неприступными». Как писал сам Брэгг: «Постыдному поведению наших войск нет прощения… Нашу позицию обязана была удержать даже цепочка стрелков»[1199]. Но если не простить, то хотя бы понять произошедшее было можно. Некоторые полки конфедератов у подножия Мишенери-Ридж получили приказ отойти после того, как дадут два залпа; другие же такого приказа не имели. Когда последние увидели, как их товарищи отходят, их охватила паника, и они последовали общему примеру. Атаковавшие северяне преследовали бежавших буквально по пятам, поэтому конфедераты, стоявшие в следующей оборонительной линии, опасались стрелять, рискуя попасть по своим. Да и «синие мундиры», взбираясь по склону, использовали рельеф местности для укрытия от пуль. Инженеры Брэгга ошибочно расположили стрелков на топографической, а не на тактической вершине холма, откуда пространство могло хорошо простреливаться. Возможно, самым исчерпывающим объяснением было угнетенное состояние Теннессийской армии, передававшееся от высших чинов к низшим. Брэгг признал в личном письме к Дэвису, прося об отставке: «Это поражение — катастрофа, и незачем смягчать определения. Я боюсь, мы оба заблуждались в нашем решении оставить меня во главе армии после шквала возмущений в мой адрес»[1200]. Как только армия отошла на зимние квартиры, Дэвис с неохотой вверил командование армией Джонстону.
Тем временем 29 ноября атака Лонгстрита на Ноксвилл была отражена, что усугубило напасти конфедератов. В Виргинии серия маневров, предпринятая Ли после того как 11-й и 12-й корпуса покинули Потомакскую армию, также завершилась неудачей. В октябре он пытался обойти северян и встать между Мидом и Вашингтоном. Расстроив этот план, Мид сам в ноябре постарался обойти Ли, но с тем же успехом. В ходе этих маневров, однако, федералы нанесли противнику в два раза больший урон, чем он им: Северовиргинская армия потеряла 4000 человек, что едва ли могла себе позволить.
Всплеск оптимизма южан, наблюдавшийся после Чикамоги, к ноябрю сошел на нет. Когда служащий военного министерства Джон Джонс узнал о событиях при Чикамоге, он написал: «Воздействие этой великой победы будет сродни электрическому… Юг опять исполнится патриотического духа, а Север соответственно будет в подавленном состоянии… [Они] должны наконец понять невозможность закабаления народа Юга». Однако два месяца спустя он признавал, что в отчаянии от «ужасного поражения» Брэгга. Другой чиновник Конфедерации писал о «бедствии… поражении… всеобщей катастрофе»: «Если что-нибудь не произойдет… мы неминуемо погибнем». В конце 1863 года хроникер Юга Мэри Чеснат наблюдала «уныние и невысказанное отчаяние, висящее повсюду как удушливая пелена»[1201].
