Лагман был лицом выборным. Можно сказать, что лагман был вторым (после короля) главным выборным лицом тогдашних скандинавских обществ и вполне соперничал с королем в смысле влияния, а подчас, опираясь на тинг, мог поставить монарха «на место». Обычно его выбирали на три года, но затем нередко по несколько раз переизбирали, так что некоторые лагманы занимали эту должность десятки лет. Как правило, лагманом был богатый человек из хорошо известной старой, знатной семьи и авторитетный хозяин. В шведском законодательстве XIII в. прямо сказано, что «лагман должен быть из бондов», т. е. хозяев: имеется в виду, что он не должен избираться из числа пришлых людей, людей, не являвшихся хозяевами своих дворов, и, тем более, неоседлых лиц. Нередко лагманы одновременно были и годи, но в эпоху викингов эти должности обычно разделялись.
Несомненно, лагманы обладали особенно большим авторитетом в республиканской Исландии. Но они, судя по писаному праву Швеции, еще и в XIV в. играли большую роль также в этой стране, с ее мощным слоем бондов. Данные саг, которые касаются гораздо более раннего времени, когда роль избранных народом предводителей по всему региону была еще большей, если не решающей, полностью убеждают в этом. В «Саге об Олаве Святом» (гл. LXXVII–LXXIX) рассказано следующее. В Швеции (в данном случае, скорее всего, имеются в виду именно свеи) в каждой области имеется свой тинг и свои законы. На тинге предводительствует лагман, «его больше всего слушают бонды, ибо то, что он возвестит на тинге, становится законом. Если страну объезжает конунг, ярл или епископ, ответную речь от имени бондов произносит он, а те его поддерживают. И даже самые могущественные лица не рискуют (не осмеливаются? – А.С.) прийти на тинг без согласия бондов и лагмана». При этом закон гласит, что «все лагманы должны подчиняться лагману Тиундаланда» («Десять ландов» – территория в Упланде). Из этого следует, что в среде лагманов была своя иерархия.
Особенно интересно здесь то, что бонды видели в лагманах еще и законодателей, т. е. не только знатоков и толкователей, но также творцов и «исправителей» обычного права, а также созидателей письменного права. Лагманы были инициаторами записи норвежских законов Фростатинга и Гулатинга. Лагман Западного Гёталанда Аксель Магнуссон (годы правления 1215–1227) известен, в частности, тем, что активно содействовал составлению древнейшей редакции Вестгёталага (20-е гг. XIII в.) и написал к нему «Предисловие»[1196]. Он принадлежал к очень знатной и известной шведской семье, был братом знаменитого ярла Биргера, а его племянник стал конунгом Швеции. Известна и роль лагмана Упланда (отца знаменитой св. Биргитты) в составлении Упландслага.
То, что при кодификации обычного права лагманы играли главную роль (как раньше – в формировании самого обычного права), не могло не определять их большой социотворящей роли в рассматриваемый период и что, как известно, будет иметь чрезвычайно важное значение в XIII–XIV вв., в период повсеместной записи обычного областного права, – процесса, закрепившего ранние средневеково-феодальные институты и порядки в регионе. Не случайно областные законы в большинстве случаев отличаются заметным сдерживающим, консервативным началом в социально-правовой сфере, носителями которого как раз и были лагманы, областная знать, выступающие против централизации, проводимой королем, за местную автономию. В хронике «Лагманы вестгётов» (Wæstræ Göta Laghmæn, приложение к Старшему Вестгёталагу) перечислено 19 лагманов западных гётов, начиная с язычников Лумба и Бьёрна и до середины XIII в., когда при лагмане Фольке «были отменены многие языческие обычаи в нашем законе».
В том же упландском Тиундаланде должность лагмана передавалась по наследству, а сами они были очень богаты; в их усадьбах проживало много народа, что поддерживало их влияние и власть («Сага об Олаве Святом», гл. LXXVIII–LXXIX). Упоминается в саге и особенно могущественный Эмунд, лагман Западного Гауталанда (Гёталанда), богатый и коварный. Под его руководством гёты на тинге в Скаре («Скараре»), взвесив все обстоятельства в связи с притязаниями на их ланд и Швеции, и Норвегии, решили, что шведы опаснее, потому что проживают ближе, чем норвежцы, которые к тому же отделены горами. Поэтому воевать с Олавом Шведским не стоит, но, поскольку он не выполняет свои обещания, его лучше убить. Так или иначе, но под председательством Эмунда гёты выбрали другого короля, из числа шведов (гл. XCIV).
В «Саге об Олаве Святом» подчеркивается, что в Тиундаланде (Упланд) знать была вообще особенно независимой, так что однажды при посещении тинга ланда королем, тем же Олавом Шётконунгом (ок. 999 – ок. 1022), некий лагман публично заявил, что быть бондом «не меньше чести [чем быть ярлом]» и можно «свободно говорить то, что захочется, даже при конунге». А другой лагман, Торгню, в речи, обращенной к королю, весьма выразительно назвал себя бондом и потребовал от конунга мира с Норвегией, иначе «мы все восстанем против тебя и убьем тебя»[1197]. Вообще характерно, что лагманы всячески демонстрируют свое единство с бондами, общность интересов с ними, что являлось приемом, укреплявшим их влияние и власть в областях.
Характерно, что согласно норвежскому Ландслову норвежские лагманы во второй половине XIII в. могли вершить суд не только на тинге, но и «на дому» (!)[1198], который использовался как здание суда, что подчеркивает их сохраняющееся влияние и обширность домовладения.
Свидетельства саг о роли лагманов, об их постоянных обращениях с просьбой о поддержке к бондам и, как правило, получении ее от последних, что уже подчеркивалось, подтверждаются шведскими областными законами и другими материалами, даже относящимися к следующим за эпохой викингов столетиям, когда укреплялась центральная власть.
Авторитет лагмана-законоговорителя был очень велик. Не случайно, когда законоговоритель Торкель Луна выразил надежду примирить врагов, один из бондов отреагировал на его слова так: «Твоя надежда стоит большего, чем твердое обещание других»[1199]. Лагманы принимали важнейшие решения. Так, лагман Торгейр (985–1001), он же годи со Светлого Озера, сыграл главную роль в принятии христианства на исландском альтинге («Сага о Ньяле», гл. CV). Сведения о Торгейре интересны еще и тем, что о совмещении в руках хёвдинга должности лагмана и годи сага говорит без всякого удивления или оговорок.
Неудивительно, что такая концентрация важных постов делала хёвдинга вдвойне могущественным. При лагмане Скафти сыне Тородда (1004–1030) были отменены поединки и учрежден (с 1004 г.) так называемый «пятый суд» – своего рода верховный суд Исландии, стоящий над судами четвертей. Авторитет самого Скарти был так велик, что многие ненавистные народу хёвдинги были при нем изгнаны из страны[1200]. В XIII в. лагманом альтинга одно время был один из составителей саг Стурла Тордарсон.
Поскольку лагманы стояли во главе тингов, а на тингах проходили процедуру избрания конунги, как большие, так и малые, то роль местной аристократии вообще и лагманов в частности была очень велика также в области отношений между бондами и правителями. Как мы помним, руководимые знатью исландские бонды вместе с датчанами выступили против короля-крестителя Олава Харальдссона, будущего Олава Святого, в битве при Стикластадире, которую он проиграл.
Характерной особенностью родовой знати, прежде всего местной, провинциальной, было ее частое противодействие верховному единовластию[1201] и то, что, имея большое влияние на бондов, она вела их за собой в междоусобицах[1202]. Местная знать возглавляла бондов и при выступлении их против Олава Святого, и тогда, когда они, «с помощью влиятельных людей» старались, например, добиться перемирия с Русью или прекратить «войны и немирия внутри страны», которые им надоели[1203]. В сагах много рассказов и о предательстве родовой знати в отношении интересов конунга[1204]. Со своей стороны короли щедро награждали тех, кто их поддерживал, например, Олав Святой поддержавшему его в свое время могущественному Эрлингу пожаловал высокие должности и огромные земельные владения[1205].
