Однако Магнус вскоре стал терять свою популярность в Норвегии. После того как он был избран конунгом на всех тингах страны и укрепил таким образом свое положение, он стал мстить тем бондам, которые воевали против его отца, подвергая их «суровым наказаниям». «Кое-кого он изгнал из страны, у других отобрал большие богатства, а у некоторых велел перебить скот. Тогда бонды начали роптать и говорить между собой:

– Что замыслил этот конунг, нарушая наши законы, которые установил конунг Хакон Добрый? Разве не помнит он, что мы никогда не сносили притеснений? Как бы не случилось с ним того же, что произошло с его отцом и с другими правителями, которых мы лишили жизни (курсив мой. – А.С.), когда нам надоели их несправедливости и беззакония.

Это брожение распространилось по всей стране».

Часть жителей Норвегии решила выступить против Магнуса с оружием в руках, когда он прибудет в их край. Королю об этом сообщили, решив одновременно дать ему добрый совет. По поручению «двенадцати друзей» короля это сделал скальд Сигват, с помощью сочиненного по этому случаю длинного и весьма содержательного стихотворения. Прежде всего поэт воздал хвалу Хакону Доброму – и именно за то, за что его превозносил народ:

Далее скальд напоминает, что старшие родичи Магнуса – Олав сын Харальда и Олав сын Трюггви – «щадили добро бондов» и никогда не посягали на их независимость. А теперь Магнус «дает бондам законы», которые хуже тех, что были обещаны конунгом при прибытии его в страну. Наверное, дурные советники научили конунга не держать свое слово, быть злопамятным и «неверным» [своему слову]. И вот «Все пуще ропщет / Твой народ, воитель… / Молвы, витязь смелый / Берегись, – пусть меру / Знает длань… /…Внемли / Воле бондов, воин! /…не доводи же / до беды… / Поднялись повсюду / Бонды…»

Это предупреждение заставило конунга посоветоваться «с мудрейшими» и привести законы «в порядок».

В 1042 г. умер Хардакнут, последний наследник Кнута Великого, короля объединенного англо-скандинавского государства[1108]. По договору, заключенному в свое время между Хардакнутом и Магнусом, тот из них, кто переживет другого, должен унаследовать и Норвегию, и Данию. Магнус напомнил об этом датчанам. С большим ополчением он прибыл в эту страну, где его «хорошо приняли. Он спешно созвал тинг и встретился с жителями страны. Он просил у них признания его конунгом… И по той причине, что самые влиятельные мужи Дании были связаны присягою с Магнусом конунгом и желали соблюсти свои желания и клятвы[1109], они поддержали его просьбу перед народом. Помогло ему и то, что скончался Кнут Могучий, и умерло все его потомство. Наконец, в то время по всем странам распространилась весть о святости [отца Магнуса] Олава конунга и творимых им чудесах. Затем Магнус конунг велел собрать тинг в Вебьёрге. На нем датчане провозглашали своих конунгов и в прежние, и в новые времена. На этом тинге датчане провозгласили Магнуса сына Олава конунгом над всей Датскою Державою»[1110].

Позднее конунг Дании и Норвегии Магнус Добрый захотел разделить свои владения, завещав Харальду, будущему Суровому Правителю, всю Норвегию, а Данию – Свейну. Почти в то же время он отдал под власть Харальда половину Норвегии. Оба этих вопроса он последовательно выносил на тинги и получил одобрение.

Бонды не только выбирали королей, но и лишали их власти. В Швеции это называлось «возвести» или «сбросить» короля с камня Mуpa.

Судя по «Саге о Кнютлингах», в Дании бонды под руководством знати подняли мятеж против короля Кнута II сына Свейна, который попытался ввести знать в рамки вассальной системы и упорядочить поборы с бондов, заменив их регулярным налогом в виде 10 % отчисления от урожая зерна и приплода скота. Еще он потребовал освободить трэлей от личной зависимости. В результате бонды убили Кнута II в соборе. Немного времени спустя он стал, опять же с одобрения народа, первым датским святым. В сагах рассказывается и о других случаях расправы бондов с неугодными правителями; одно из последних таких событий – так называемый «пир» в Роскилле, жертвой которого стал Кнут III (1157 г.).

Согласно «Хронике Эрика», еще в XIII – первой четверти XIV в. на главном тинге Швеции, проходившем на лугу Мура, у камня Мурастен, неподалеку от Упсалы, королей избирали уже только посланцы бондов, которым щедро платили за выступление в пользу намеченных знатью кандидатов, в том числе малолетних. Из саг такого вывода сделать нельзя, ведь там действующие лица чаще всего скрываются под общим наименованием «бонды». Но уже тогда зависимость многих бондов от знати очевидна, это позволяло последней манипулировать простыми хозяевами и без откровенных взяток. Впрочем, Снорри подчеркивает большую роль бондов на тинге именно в Швеции, где они были вправе решать вопрос о допуске на свой тинг даже знатных людей. Но поскольку бонды страдали от междоусобиц, во время которых вытаптывались поля и погибал скот, они поддерживали представителей знати или конунгов, способных обеспечить мир.

Бонды нередко вмешивались в междоусобицы, становясь на сторону одного из претендентов на власть. Так, гауты (гёты), судя по «Саге о Харальде Суровом» (гл. LXXI), помогали ярлу Хакону против Харальда, и подобные сведения встречаются в сагах неоднократно.

Зависимость правителей Скандинавских стран от народного собрания, от мнения бондов, очевидна, по крайней мере в отношении таких жизненно важных ситуаций, как вступление на престол того или иного претендента, раздел или объединение страны, приближение войны и нужда в войске, решение проблемы веры или необходимости сбора средств и т. д. Конечно, из саг явствует, что на решение тинга, как и на все местные дела, влияла элита и что ее представители являлись первыми советчиками как короля, так и местных бондов. Тем не менее в эпоху викингов и долгое время после нее масса бондов представляла грозную силу, о чем знали все – и король, и его окружение, и сами бонды. И о чем выразительно напоминали скальды. Плохому королю, забывающему свои обещания и обязательства, бонды отказывали в повиновении, грозили лишить его не только власти, но и жизни, что не являлось противозаконным деянием.

В «Care о Магнусе Слепом и Харальде Гилли» (события середины XII в.) есть примечательный эпизод. Норвежские бонды решили, что они не будут служить Сигурду, в доме которого ночью убили его брата – правящего короля Харальда. Ведь если Сигурд убил брата – он совершил злодеяние, искупаемое не вирой, а изгнанием; если же Харальд не был его братом, то на каком основании Сигурд претендует на корону? В обоих случаях бонды не могут признать его своим королем (гл. XVI). Во второй половине XII в., согласно «Саге о Магнусе сыне Эрлинга», бонды на тинге четырех фюльков в Тунсберге (Вик) отказались служить датскому королю, предпочтя ему своего, норвежского конунга; но трёнды (жители обл. Трёндалаг) приняли датчан (гл. XXII, XXV).

Вместе с тем материальные обязательства бондов перед королем постоянно увеличивались. И их выступления против регулярных налогов стали очень важным, если не главным побудительным мотивом народного брожения и серии мятежей (см., например, «Сагу о Магнусе сыне Эрлинга»).

Роль бондов особенно ярко проявилась во время христианизации, которую народ справедливо связывал с укреплением центральной власти и все более регулярными поборами, о чем подробно говорилось выше. Причем большая роль, которую бонды играли и в этой стороне жизни, ощущалась в начале эпохи викингов и через столетие с лишним после ее конца. Так, можно вспомнить, что в IX в., по словам Римберта, король не мог дозволить крестить народ без согласия тинга. Затем припомним яркий эпизод, посвященный тингу 1000 г. в Исландии, когда решение о христианизации было утверждено именно собравшимися бондами, хотя и без особой радости и со многими сомнениями («Сага о Гунлауге Змеином Языке», гл. CIV, CV). Интереснейшие сведения об отношении бондов к вере содержатся в «Саге об Олаве Святом». Так, на призыв креститься бонды отвечали, «что у них всех нет другой веры, кроме той, что мы верим в самих себя, в свою силу и удачу, нам этого хватает» (гл. CCI. Курсив мой. – А.С.). А в ответ на жестокость, которую проявлял король Олав при насильственном крещении бондов, они с оружием в руках выступили против него и при поддержке датского короля выиграли битву при Стикластадире, где король-креститель был убит (гл. ССХХГХ)[1111].