Авральная работа моих медиков и учёных показала, что возможно излечивать таким образом от целого списка тяжёлых и неизлечимых заболеваний, а с остальными справится медкапсула. И восстанавливать конечности возможно только в лечебной капсуле. Не мало и исключений, где мы бессильны, здесь целый список. Но в целом заключение меня порадовало.

Прошло три года, всего лишь тридцать шесть месяцев. А сколько всего произошло. Наконец-то я дождался присяги нового правительства. Наша политика постепенных продуманных шагов дала свои всходы. Суверенные страны распались, их властители не смогли конкурировать с нами. После того, как мы объявили о программе бесплатного излечения и образования, наш авторитет стал намного выше секторальных партий, демагогов-популистов и диктаторов всех мастей, дерьмократы вообще обосрались в нескончаемых попытках выбрать из своих рядов новых руководителей. Дольше всего держались монархи арабских стран, те упирали на религиозную составляющую и поголовную безграмотность своего электората, даже объявили нам джихад. Но народ узрел другую цель, общественные движения новой волны сделали ставку на нас и вхождение в Содружество. Именно эти группы и смогли объединить абсолютно враждебные стороны. Просто причины конфликтов стали незначительными и не стоящими выеденного яйца. Галакт за короткое время стал всеобщим, теперь только в глухих местах можно найти недоумков, игнорирующих всеобщий. Он стал так популярен из-за того, что не представлял только лишь одну из групп людей, как, к примеру английский. К тому же на этом великом и могучем уже говорят тридцать семь триллионов разумных. Масса смертельных болячек перешла в разряд сезонных заболеваний, типа ОРЗ. Для этого только надо посетить медицинский центр. Но здесь ещё очень много работы. Не хватает всего, медкапсул, врачей и картриджей к ним. Огромный дефицит баз знаний, нам бы оборудование для снятия этих самых баз, а заодно линию по производству нейросетей.

Нашей команде, как бы выдан аванс доверия, но его ещё нужно отработать. Для этого необходимо вернуться в цивилизацию. И только сейчас это становится возможным. Уже стало понятным, что возврата к прошлому не будет, ушли в небытие прежние тайные властители мира, мы им даже немножко помогли. Новые смотрят в сторону Содружества и активно нам помогают.

Мы с женой стоим на обзорной площадке. Перед нами та часть Солнечной системы, которую земляне не видят в виду её удалённости, звезда закрывает. Мы готовы, ну почти готовы. Меня бьёт дикий мандраж, завтра стартуем. А как нас примут в этом самом Содружестве – большой вопрос. Всё красиво на бумаге, да забыли про овраги. Я изображаю уверенность, ведь на борту корабля три сотни человек экипажа и их близких, вверивших мне свои жизни. Каждого я знаю в лицо, его историю и надежды. Поэтому и боязно. Остаётся только прижимать покрепче Нину, пытаясь зарядиться от неё оптимизмом. Вот так и стоим, вглядываясь туда, куда завтра толкнёт нас гипердвигатель надежды.

Но, даже если мы не всплывём из очередного прыжка, я считаю свою миссию успешной. И пусть мой ангел-хранитель поставит напротив моего имени плюсик. Типа, не подвёл. Не так всё тут плохо. Дам им ещё один шанс, пусть побарахтаются.

Пустота, звенящая пустота и более ничего. Сознание растворено в эфире мироздания и только на грани реакции органов чувств я регистрирую некую активность. Но всё так далеко от меня, что даже не заслуживает и толики внимания. Однако этот шум усиливается и начинает раздражать, отвлекая от действительно важного занятия. Я пытаюсь отследить мелькающие передо мной красивые вспышки. Каждая из них мгновением раньше была сгустком некой субстанции. Их было бесчисленное множество. Они имели различные форму и цвет, но все были удивительно красивыми. Эти, несомненно живые создания, играли друг с другом и совершали самые немыслимые кульбиты. Но, к сожалению, каждое из них совершало следующее действие. Мгновенно разгонялись и исчезали в красочной вспышке света.

Сначала я начал улавливать шум, он ассоциировался у меня с тем, как шумит ветер в кроне раскидистого дерева. Потом к нему добавилось птичье многоголосье. Затем я стал различать свет, его насыщенность нарастала и я застонал, прикрыв глаза. Проморгавшись, стал рассматривать окружающую меня действительность.

Я сижу на лавочке, что притулилась к вязам, растущим на небольшой алее. Напротив лавки жидкий ряд деревьев и замученного кустарника сирени. Небо хмурое, неприветливое. Прохладный ветерок заставил меня обхватить себя обеими руками. Метрах в двадцати слева алея упирается в четырёхэтажное длинное здание. Справа пустырь, который обрамляют старые акации. Мои мысли лениво регистрируют все эти подробности. Но я ещё не отошёл от того красочного мира, где пребывал несколько минут назад и этот мне категорически не нравится. Я оглядел себя, на мне непонятного болотного цвета комбинезон и грубые рабочие ботинки. Зачем-то посмотрел на кисти рук, будто это мне чем-то поможет. Руки как руки, длинные артистические пальцы, чистые ладони без мозолей и ссадин. Ногти короткие и аккуратно пострижены. Вдалеке показались две девушки, я на автомате отслеживаю новое для меня событие. Дамы торопливо прошли мимо, ветер подгоняет их в спину, заставляя быстрее шевелить ногами. Девчата стрельнули глазами в мою сторону и засмеявшись чему-то своему быстро забежали в здание.

Этот живой звук вдруг разбудил во мне что-то новое. Такое ощущение, что камень, закрывавшие моё сознание стронулся с места, и сейчас покатился с нарастающим ускорением. Будто плотину прорвало, меня накрыло образами о том, кто я есть. Вот только что у меня не было понятия, кто я такой. Даже не задумывался об этом и вдруг пришло понимание и вся моя жизнь промелькнула передо мною. Будто гениальный режиссёр перематывает киноленту в ускоренном режиме. От дикой боли я видимо отключился.

Пришёл в себя на том же месте. Не знаю даже сколько время я уже сижу на этой лавке.

Итак, я Валентин Моисеев, недавно разменял седьмой десяток. Родился в далёком 1963 году в Казахстане, учился как и все советские школьники. Чтобы не идти в армию поступил в институт, благо с мозгами вроде всё в порядке. Окончил, женился, родился сын. Всей семьёй строили планы на будущее, собирались купить машину, благо у тестя имелся капитальный гараж. Неплохая родительская дача за городом требовала свой автотранспорт. Тесть предлагал взять «Москвича 412», тот больно подходящий для дачных дел. Я же мечтал о восьмёрке, на худой случай планировал купить с рук шестую модель «Жигулей». Как раз знакомый продавал.

А тут грянул ошеломительный 1991 год и перепутал всем гражданам некогда большой и дружной страны все планы. Сначала Павловская реформа обнулила все мои сбережения, я опасался держать их в сберкассе. Потом вообще мы проснулись и с удивлением узнали, что страны больше нет. Есть самостийный Казахстан. Правда никто, включая его власти не понимал, что с этой самостийностью делать.

А там пошло-поехало, наступили бандитские девяностые. Если раньше у народа на руках были деньги, но пустые полки магазинов гнали всех на рынок. То сейчас ситуация стала диаметрально противоположной. Бабушки облизывались на бананы, украшающие прилавки магазинов, а купить внучку могли только одну штуку раз в месяц. Всего полно, а денег нет. Предприятия встали разом, мой завод ещё трепыхался, но лучшие кадры уходили торговать на рынок. Кто чем, кто вёз с московских барахолок китайское и турецкое шмотье. А кто продавал скоммунизденное с завода. Ну если был конечно доступ к чему полезному. Лично я делал ножи и всякий инструмент для дома. Отдавал на реализацию соседу, тот торговал на зелёном рынке. Так и жили.

А когда тесть с тёщей решили уезжать в Германию, то я долго не думал. Вру, конечно, переживал. К этому времени у меня ещё остались в городе три моих женщины. Папа умер в прошлом году, остались мама с сестрой и бабушка. Правда как раз они жили относительно неплохо. У бабушки и мамы неплохие пенсии, мама ещё продолжала работать в музыкальной школе, а сестра в музучилище. А заодно она преподавала итальянский язык в театре музкомедии. Единственная группа населения, кому не задерживали выплаты, были пожалуй пенсионеры. Спасибо тогдашнему президенту Назарбаеву.