Мораг довольно быстро вытянула из Спенсер-Мун, что довела ту Амбридж, но чем конкретно, учительница отказалась говорить наотрез.

— Вам не стоит в это вмешиваться, — сморкаясь в платок, чуточку гнусаво сказала она. – Сама разберусь.

Мораг фыркнула и развернулась ко мне, умудрившись в одно короткое слово вложить массу эмоций:

— Райли!

Офигеть. Мы не то, что не женаты – даже не встречаемся. А она уже командует!

И ведь придется её неозвученное требование выполнять, потому что Мораг моя подруга и отказ с моей стороны будет предательством. К тому же, я ей должен за Лавгуд и не только. И Спенсер-Мун – милашка. Который год грозится уйти и снова продлевает контракт, ещё немного, и перейдёт в постоянный штат. Мелкота её обожает.

— Насмерть травить не буду, — обозначил я рамки.

Уточнить следовало, потому что Спенсер-Муны –уважаемая семья, занимающая не последние роли в обществе. Дед нашей заплаканной красотки министром был. Правда, под конец его скинули и на данный момент положение Спенсер-Мунов далеко от прежнего, но память и уважение остались.

— Разумеется, — величественно кивнула Мораг.

— Никаких травить! – заволновалась милашка. – Вы что! Стивенс, Мак-Дугал, даже не думайте! Она же заместитель министра!

— Конечно, мастер, — покладисто согласился я. – Неуместная шутка получилась, простите. Хотел вас развеселить и глупость брякнул. Вот, водички попейте. Хотите, мы вас чайком угостим? У нас тут где-то заварка была…

Короче говоря, в гостиную Рейвенкло мы вернулись спустя пару часов. На следующий день, когда информация разошлась по школе, отношение женской части школы к Амбридж упало на несколько пунктов, причем и на Слизерине тоже, а у нас с Артуром появилось работа. Сложная.

На настолько крупную дичь мы ещё не охотились.

Первичный анализ показал, что в способах защиты от нежелательного влияния Амбридж разбирается на «отлично», как бы не лучше параноика Грюма. В артефакты она была упакована на уровне чистокровных аристократок, смолоду выходящих в свет. Причем качество у ювелирки очень высокое, есть вещи, которые просто не продаются, обретая статус родовых украшений. Нам с огромным трудом удалось распознать сережки у неё в ушах – взгляд постоянно соскальзывал, против чар сокрытия не помогала даже окклюменция. Артур просто взбеленился, неудача задела его за живое. Он обоснованно гордился успехами в менталистике и сережки Амбридж превратились для него в личный вызов.

Помимо артефактов существуют и другие способы уберечься от враждебных действий. В первую очередь, конечно, амулеты. Некоторые специалисты считают их подклассом артефактов, хотя большинство выделяет в отдельную группу. Амулеты направлены на общее действие – привлечение удачи, защита от заклятий с водной составляющей и тому подобного. Следующей идёт одежда, от нижнего белья из подходящих материалов вроде шерсти единорога до рунной вышивки на рукавах. Тут каждая мастерица извращается, как может, границ у фантазии нет. Причем некоторые образцы вышивки переходят исключительно от матери к дочери, украшают одежду в строго определенное время, под правильные напевы, после соответствующих ритуалов. Очень эффективная защита, иная рубашка бешеных денег стоит.

Кстати, ритуалы тоже используют. Но с ними нужно быть осторожным и точно понимать, что делаешь. Ритуалистика, в определенном смысле – дисциплина ультимативная, с её помощью теоретически можно добиться чего угодно. То есть вообще границ нет. Только она сложная, и любое магическое действие имеет свою цену, платить которую готовы далеко не все.

Короче говоря, существуют разные способы обезопасить себя от враждебных чар и Амбридж их прекрасно сочетала. Нам пришлось с неохотой признать, что специалист она хороший (как преподаватель – отрицательная величина). Раз с наскока проблему решить не удалось, принялись действовать методично, то есть в полном соответствии с научным подходом. Сбор информации об объекте – описание объекта – установление критических точек – выбор метода воздействия – само воздействие. Долго, зато продуктивно.

Забот прибавилось не только у нас четверых. Деятельность Амбридж раздражала школьную администрацию, которая с удовольствием отыгрывалась на нас. Снейп стал невыносим. В меньшей степени, другие учителя тоже нервничали и вели себя необычно. Исключение составляли Флитвик и Спраут. Первый, мастер боя и неофициальный представитель фейри, имел хорошие связи за рубежом, его уволить сложно. Позиции Спраут ещё устойчивее – за ней весь Хаффлпафф, в том числе министерский. Эти двое искренне плевали на деятельность Амбридж и ходили спокойные, остальные страдали.

Из учеников больше всех доставалось старостам. Первый год, напряженная обстановка, на глазах наглеющие слизеринцы. Малфой делом доказал, что он – идиот, подзуживая своих на конфликты с остальными Домами. Разумные змеи (среди зеленых достаточно умных людей) ничего не могли поделать и просто старались не отсвечивать.

Глядя на разрывающегося между первачками, собственными делами и необходимостью отслеживать клубную деятельность Голдштейном, я тихо радовался, что меня миновала чаша сия. У меня бы просто не оставалось времени на сон. Мне пришлось отказаться от всех кружков, кроме целительского, необходимого для изучения клановых методик. Из-за того, что в прошлом году пришлось бросить полюбившееся фехтование, для поддержания формы я занимался по утрам, но этого, конечно, недостаточно. Уверен, дед будет глумиться летом.

В один из относительно спокойных вечеров я сидел в гостиной. Злобствующий Артур, раздраженный чем-то своим, засел в мастерской, девочки разбежались кто куда, остальные возможные собеседники тоже разошлись по комнатам. Да и было их немного. Я тоже подумывал идти ложиться спать, когда рядом в кресло уселся Голдштейн.

— Где Шелби?

— Скоро будет.

— Он опаздывает, комендантский час уже наступил.

— Не та ночь, чтобы волноваться. Сегодня дежурит Синистра и Спраут, они всегда встречаются на третьем этаже и болтают полчаса. Портреты его не заметят, Миссис Норрис прикормлена. Кто его ловить станет?

— Ладно. Лавгуд с ним?

— Нет, — удивился я. – Разве она не у себя?

— Девочки говорят, в спальне её нет, — вздохнул староста. – Пойду искать. Поговорил бы ты с ней, Райли. Она уже не первую ночь по замку бродит. И оценки у неё съехали. Учителя говорят, она домашку не делает, а эссе, что сдаёт на проверку, читать невозможно.

— Думаешь, она меня послушается?

— Ну, я надеюсь. Мои-то слова она точно мимо ушей пропустит.

Он привстал с кресла.

— Сиди, — махнул я рукой, закрывая книгу. Вот ведь не было печали. – Лучше сам за ней схожу.

— Так время…

— Не поймают меня, не волнуйся.

К нарушениям правил в Рейвенкло относятся с пониманием. Все ученики их в той или иной мере нарушают. Конечно, в некоторой степени с моей стороны наглость, вот так открыто, на глазах старосты плевать на комендантский час, но Голдштейн прекрасно понимает две вещи. Меня, во-первых, не поймают, во-вторых, я выполняю его работу. То есть причина уважительная и в случае чего он прикроет.

Искать Полумну следовало в одной из башен, на верхних этажах. Девочка начала чудить недавно, в начале месяца, иначе наши встревожились бы раньше. Может, это своеобразная месть за то, что её вынудили отправить Принцессу Луну домой? Игрушка занимала слишком много места; кроме того, соседки жаловались, что черная аликорница на них смотрит. Честно сказать, лучше бы Флитвик поселил Лавгуд одну, всем было бы спокойнее. С социализацией как-нибудь разобрались бы.

Луна обнаружилась на шестом этаже. Она стояла возле большого окна, открытого настежь, и тонкими пальцами трогала косые лучи света. Царила полная тишина, хотя, казалось, помещение заполняет неслышимая музыка. Прерывать занятие девочки казалось кощунством, и я беззвучно отошел от прохода, чтобы прислониться к стене.

Накатило странное оцепенение сродни медитации. Создаваемые Луной беззвучные звуки погружали в транс, её музыка пронизывала тело, вызывая вибрации чего-то неуловимого, лежащего в основе всего. Может, души? В полусне-полубодрствовании я прекрасно различал трех домовиков, стоящих рядом со мной, замерших с выражением религиозного трепета на лицах. Видел магию, струящуюся по стенам. Чувствовал шаркающего этажом ниже Филча, уводимого Миссис Норрис подальше отсюда. Мудрая кошка прекрасно понимала, что её хозяину здесь не место.