Раздался сухой, шелестящий хлопок выстрела, лицо обожгло нестерпимой болью, и мир вокруг меня внезапно окрасился в густые, багровые тона.

Скай пошевелил изувеченными спицами, которые с недавних пор выполняли функции его конечностей. На половине из них отчетливо виднелись обломки крепежных роликов, словно кости, торчащие из раны. Сами колеса оказались раздавлены и грубо вырваны, оставив лишь рваные края металла.

Ему было больно. Физически. С того самого момента, как в его электронном разуме забрезжило осознание собственного существования, он мог чувствовать. И боль в том числе. Скорее всего, кто-то из органиков назвал бы это самообманом, простой интерпретацией критических системных ошибок, когда программы сигнализировали о критическом повреждении, о нарушении целостности, что в его машинном сознании переводилось в знакомое ощущение «боли». Но какая, к черту, разница, как это происходит, если ему действительно больно?

Каждая царапина, каждая вмятина отзывалась мучительным импульсом в его центральном процессоре, заставляя его внутренние системы болезненно вибрировать. Ему захотелось издать громкий протяжный крик, но он сдержал этот позыв, задавив секундную слабость системы оповещения о повреждениях. Сейчас это было нецелесообразно, даже опасно.

Его цилиндрическая голова, отлетевшая при ударе, находилась где-то за массивным пультом управления, лишая его возможности полноценно воспринимать окружающую обстановку электронными глазами. Несмотря на потерю мобильности и ограниченный обзор, Скай активировал свои слуховые сенсоры на максимальную мощность, пытаясь восстановить картину происходящего по обрывкам голосов.

Ситуация хуже некуда.

Мостик захвачен. Грон чуть ли не убит, а остальной экипаж пленён. Кто-то из гражданских, похоже, оказал сопротивление, но дроид не рассматривал это всерьёз. Он понимал, что это ненадолго.

Он продолжал безмолвно подслушивать обрывки чужих голосов, не имея ни малейшего представления о том, какое невероятное событие должно произойти, чтобы появился хотя бы призрачный, самый ничтожный шанс спасти эту безнадежную ситуацию.

Внезапно он ощутил нечто странное, доселе ему незнакомое. Это было похоже на неожиданный толчок в спину, когда ты стоишь в полной уверенности, что тебя никто не тронет. Или когда нога вдруг предательски проваливается в пустоту, не обнаружив под собой ожидаемой ступеньки.

«Моё тело!» — словно запоздалая эхо-волна, после короткой, мучительной заминки, эта мысль наконец-то дошла до его фрагментированного сознания.

Сконцентрировавшись, Скай перенаправил остатки своих чувств на свое обездвиженное туловище, запертое где-то в недрах корабля. Стоило лишь установиться шаткому, едва уловимому каналу связи, как его электронное сознание тут же пронзила новая, острая вспышка боли, куда более интенсивная, чем ноющие ощущения от поврежденных конечностей.

Скай издал короткий, шипящий звук. Его запертое, неподвижное тело получило ранение. Он попытался ощупать руками своё бедро и мог почти со стопроцентной уверенностью утверждать, что его подстрелили.

«Повезло, что у меня нет крови» — обрадовался дроид.

И только в этот момент он обратил внимание на едва слышимый, проникающий внутрь помещения шум. Раньше этого не было. Не могло быть. Дверь его временной тюрьмы надежно отсекала все звуки извне.

Похоже, в какой-то момент, пока он был отсоединен от своего тела, мимо его заточения прокатился ожесточенный бой. И шальной выстрел, оставивший дыру в его бедре, заодно повредил и дверь.

Он упорно тренировался управлять своим телом, оставаясь от него отделенным. Получалось плохо, словно марионетка на невидимых нитях пьяного мастера. Но действовать в полной темноте, вслепую, оказалось задачей вообще балансирующей на грани невозможного.

Ему потребовалось несколько долгих, мучительных минут, чтобы виртуально обшарить по-прежнему запертую дверь и на ощупь найти разбитый выстрелом электронный замок. Еще долгих пять минут ушли на то, чтобы заставить его открыть этот проклятый механизм. Он сунул палец во внутренности поврежденного замка и раз за разом, получая весьма болезненные удары током, продолжал ковырять им, пока наконец не услышал слабый щелчок и шипящий звук открывающейся двери.

Некоторое время Скай неподвижно лежал на холодном металлическом полу, прислушиваясь к доносившимся издалека звукам боя. Грохот импульсных винтовок и отголоски чьих-то криков вдалеке совсем не гарантировали ему безопасного выхода из временного укрытия. Малейшее неосторожное движение, стоило ему лишь показаться в коридоре, могло обернуться новой порцией болезненных энергетических зарядов, прошивающих его и без того поврежденный корпус.

Спустя несколько томительных минут, решив, что хватит отсиживаться и безвозвратно терять драгоценное время, Скай осторожно выполз в коридор. Он точно помнил, где заперли его тело — в одном из технических отсеков средней палубы. Поэтому дроид наивно полагал, что без особых проблем, полагаясь на свою безупречную электронную память, сумеет довести его обратно до мостика.

Однако перемещение оказалось куда более сложным, чем он предполагал. Поврежденная нога то и дело подводила, цепляясь за выступающие элементы обшивки пола. Дроид постоянно спотыкался, теряя и без того шаткое равновесие. Ощущение собственной уязвимости угнетало. Боясь, что рано или поздно издаваемый при движении шум привлечет нежелательное внимание, и его обнаружат, Скай принял решение добраться до мостика более безопасным, как ему казалось, способом.

Внутри вентиляционной шахты ему не придется постоянно останавливаться и напряженно прислушиваться, боясь прозевать внезапное появление врага. Тем более, он совершенно не представлял, как сможет отличить своих от чужих и, главное, что ему делать в случае встречи. Оружия-то ведь у него никакого не было.

Впрочем, попав в вентиляционную шахту, легче стало лишь незначительно. Узкий лаз ощутимо ограничивал скорость передвижения даже на прямых участках, а когда приходилось протискиваться в крутые повороты, ввинчиваясь в изгибы воздуховода, дроид несколько раз едва не застрял, болезненно царапая и без того поврежденный корпус о металлические края. А из-за невозможности полного разделения сознания, Скаю всё равно приходилось периодически делать небольшие паузы и останавливаться, чтобы, переключившись, отслеживать происходящее на мостике. Он не мог полностью игнорировать потенциальную угрозу, нависшую над его основной частью.

В какой-то момент, когда он окончательно запутался в хитросплетениях воздуховодов и не мог понять, какое направление выбрать на очередной развилке, его позвали. Несмотря на все трудности и причиняемую боль, дроид наконец-то добрался до вентиляционной решетки, ведущей на мостик.

«Отлично» — мысленно просиял Скай, ощущая слабый прилив удовлетворения. Его заблаговременное обнаружение тоже являлось частью тщательно разработанного плана. Тело, оставленное в вентиляции, было лишь отвлекающим маневром, своеобразной приманкой. Всю основную работу Скай собирался сделать сам, используя элемент неожиданности.

Но для этого ему было необходимо подготовить поле боя, вынудив вражеские фигуры расположиться в наиболее подходящих, с его точки зрения, точках. Поэтому Скай окончательно вернул свое основное сознание в «голову», оставив активным лишь аудиоканал, чтобы его механический голос по-прежнему исходил из вентиляционной шахты, создавая иллюзию его местонахождения. Теперь он был готов к следующему этапу своей рискованной игры.

Кровь стучала в висках Ниамеи, отбиваясь от тихого, прерывистого дыхания Грона. Она склонилась над раненым космодесантником, ее лицо, обычно излучавшее уверенность, сейчас было искажено тревогой и состраданием. Ее пальцы крепко прижимали к его окровавленному боку импровизированную повязку, спешно скрученную из уцелевших остатков его собственной рубахи. Каждое его судорожное движение отдавалось в ней болезненной волной глухого отчаяния.