Ллойд осклабился в жуткой улыбке и, не дождавшись окончания счета, с силой ударил второй ногой по дроиду. Одновременно с громким хрустом цилиндрическая голова Ская отлетела в дальний угол мостика. Ударившись о стену, она упала на пол и медленно закатилась за один из пультов управления.

— И ты не мог справиться с этой игрушкой? — Барнс медленно повернулся к Флако. Он с издевкой и наигранным разочарованием покачал головой и пнул в сторону рейнджера вырванные колеса, всё ещё лежавшие под его ботинком.

Флако что-то недовольно проворчал в ответ, но я не слушал. В голове я пытался успокоиться и подавить нахлынувшую ярость. Несмотря на столь жестокое обращение, Скай был в порядке. В отличие от Грона, его можно было «вылечить» всего за несколько минут, разобрав очередную детскую игрушку на запчасти, чтобы заменить сломанные спицы и раздавленные колеса новыми.

— А ты чего замер? — Барнс склонил голову в сторону, чтобы встретиться взглядом с полицейским.

— Подождите! — мой голос, хоть и прозвучал громче, чем я рассчитывал, всё же дрогнул от внутреннего напряжения, повисшего в спертом воздухе рубки. Я сделал медленный, нарочито миролюбивый жест ладонями вперед, стараясь не спровоцировать нервного Флако, чья винтовка все еще угрожающе смотрела мне в грудь. — Прошу, давайте обойдёмся без этого. Мы же не дикари, в конце концов. Уверен, есть какое-то решение, которое могло бы устроить всех.

Я осторожно шагнул вперед, стараясь сократить дистанцию, но при этом оставаться на разумном расстоянии, чтобы не вызвать резкой реакции со стороны вооруженных охотников.

— Взгляните на него, — я кивнул в сторону Грона. Тяжелораненый десантник теперь уже лежал неподвижно, лишь изредка вздрагивая всем телом от боли. — Разве он сейчас представляет хоть какую-то угрозу? Он едва дышит, ему нужна немедленная медицинская помощь. Убивать его сейчас — это бессмысленная жестокость. Он уже не боец.

Затем я медленно обвел взглядом их лица, стараясь установить хоть какой-то зрительный контакт, достучаться до остатков разума в их напряженных глазах. Сид всё ещё выглядел растерянным, но в его взгляде уже промелькнула какая-то настороженность. Флако оставался непроницаемым. Только покосился в сторону Барнса, давая понять, кто из них на самом деле принимает решения.

— Вместо того чтобы тратить драгоценные силы на бессмысленное противостояние друг с другом, может быть, нам стоит обратить внимание на действительно серьезную проблему? — я слегка повернул голову в сторону голографической проекции, висящей над тактическим столом. Трехмерное изображение небольшого корабля Пожирателей мерцало, окутанное рябью помех. — Вот наш настоящий враг. Наш общий враг.

Ллойд Барнс, до этого момента лишь с кривой ухмылкой наблюдавший за мной, наконец-то повернулся ко мне всем корпусом. Его узкие глаза опасно сузились, а на губах заиграла неприятная, хищная улыбка, обнажая острые зубы.

Напильником что ли сточил? Псих!

— Знаешь, умник, ты разглагольствуешь сверх всякой меры. Но в одном ты прав — мы можем покончить со всем очень быстро.

В его голосе появилась холодная сталь. Вся его расслабленная поза мгновенно исчезла, уступая место напряженной готовности к действию.

— Убивать тебя прямо сейчас я не стану, — медленно проговорил Барнс, делая несколько шагов в моем направлении. Его движения были плавными, но в то же время угрожающими, как у хищника, загоняющего добычу в угол. — Мне нужны коды доступа к твоему драгоценному звездолётику. И ты мне их дашь. Поверь мне на слово, существуют вещи куда более мучительные и ужасные, чем смерть. И я с особым удовольствием продемонстрирую тебе некоторые из них если не получу желаемое.

Его взгляд скользнул по мне сверху вниз с отвратительным, почти садистским предвкушением. Я невольно сглотнул вязкую слюну, чувствуя, как внутри нарастает ледяной ужас. Угроза Барнса звучала абсолютно реально, и в его глазах я отчетливо увидел отблеск той самой безумной жестокости, о которой успел прочесть в досье прикреплённом к ордеру на арест. В этот момент я понял, что попал в руки человека, для которого чужая боль — это развлечение.

Барнс остановился в шаге от меня, его дыхание, пропитанное дешевым синтетическим пойлом, обдало лицо. В его глазах плясало зловещее веселье. Он наклонил голову, будто собирался доверить мне тайну.

— Знаешь, — прошептал он. Голос стал неожиданно мягким, почти ласковым, и от этого по спине пробежали мурашки. — Самое забавное в боли — её бесконечное разнообразие. Смерть имеет предел, она окончательна. Даже… милосердна. А вот боль… боль может тянуться бесконечно долго. Меняться. Развиваться. Ты можешь молить о смерти, умолять, рыдать, но она не придёт, только боль будет ласково скользить по тебе. Ломать волю. Стирать личность.

Он выпрямился. Его жуткая улыбка вновь расцвела, как гниющий цветок.

— Думаешь о своих друзьях? Это хорошо. Это очень хорошо. Потому что поверь, у меня хватит фантазии, чтобы заставить их пожалеть, что они когда-то познакомились с тобой. И знаешь, что самое прекрасное? Ты будешь жив, чтобы это увидеть. Чтобы прочувствовать их боль, как свою.

Он шагнул ближе. Пространства между нами почти не осталось.

— Поэтому скажи, как мы это сделаем? — он облизал потрескавшиеся губы, в голосе — почти нетерпение. — Передашь коды доступа к «Цере»… или сперва позволишь мне немного поиграть с твоими друзьями?

Окончательно поехавший псих. Он что, вообще меня не слушал? Или я и правда схлопотал по голове так крепко, что начал видеть вымышленные проекции кораблей в воздухе? Я с сомнением глянул на тактический стол. Проекция никуда не делась — звездолёт Пожирателей медленно вращался в воздухе. Его детали отбрасывали мягкие блики. Если это и галлюцинация, то чересчур уж подробная. Слишком чёткая. Слишком реальная.

— Туда даже не смотри, — рявкнул Барнс. — Разве ты ещё не понял? Пожиратели тебе ничем не помогут.

В этот момент я окончательно перестал пытаться понять логику этого человека. Его слова звучали как бессвязный бред, опасный и непредсказуемый. Но что меня действительно пугало куда больше, так это полное отсутствие реакции со стороны его подельников. Неужели они разделяли его странные убеждения?

— Спасибо, — Ллойд радостно хлопнул в ладоши, истолковав мое молчание как упрямое нежелание сотрудничать. — Тогда начнём, — он отступил на пару шагов назад, снова медленно облизал губы и провел хищным взглядом по всем присутствующим, вслух размышляя о мучительном выборе первой жертвы. — Итак… с кого же начать? Кого же, кого же выбрать для начала нашего маленького представления?

Как уже было сказано, Ниамея была пилотом, и её калечить было бы неразумно — кто тогда поведет корабль? Вредить единственному доктору Блюму тоже не имело смысла. А мучить полуживого космодесантника Грона для такого садиста, как Барнс, было попросту скучно и неинтересно. Слишком мало криков, слишком мало сопротивления.

— Значит, ты, — Барнс ткнул пальцем в побелевшую от ужаса мадам Элоис. Ее глаза расширились от испуга, и я почувствовал, как её тело обмякло. Теперь уже мне пришлось её придержать, подхватив под локоть, чтобы она не рухнула на подкосившихся ногах.

— Ллойд, — откашлялся Флако, привлекая внимание садиста. В его голосе прозвучало легкое предостережение. — Это же соцработница.

— Правда? — Барнс разочарованно вздохнул, его лицо на мгновение вытянулось. — Вот облом.

Похоже, у этих отморозков на мадам Элоис имелись какие-то свои планы, возможно, связанные с пленными или еще чем-то столь же мерзким.

— С другой стороны, — внезапно оживился Барнс, его взгляд снова стал острым и зловещим. — Ты ведь не хирург и не пилот, верно? — он кивком указал на Ниамею и доктора, склонившихся над Гроном. — Ты сможешь выполнять свои… социальные функции, даже если тебя немного покромсать. Убивать-то я тебя точно не собираюсь.

В его руке неожиданно блеснуло лезвие скальпеля. Откуда он его взял? Неужели успел порыться в вещах старика Блюма? Барнс медленно провел кончиком языка по острому лезвию, его глаза прикрылись от предвкушения грядущего удовольствия.