Он замолчал и нахмурился, глядя, как меня покоробили его слова. Я словно вернулся в прошлое, в тот день когда к нам в гости приезжал некий господин в сером дорожном костюме, с коричневым кожаным саквояжем и призрачной темной змеей в коробке. Он тоже задал мне пару вопросов, а затем сказал, что видел достаточно. Но не слова заставили меня вздрогнуть, интонации. Интонации и голос, если бы я не смотрел на человека в шинели, если бы не видел, как шевелятся его губы, я бы решил, что сюда пробрался тот самый Аксаков.
— Рад за вас, — прохрипел я.
— На вашем месте, я бы и за себя порадовался, — усмехнулся он. — За этой дверью нас с вами ждет женщина. Зовут ее Светлана Юрьевна и вы поедете с ней.
— Что? Что за чушь вы несете, безымянный господин? — я нервно хохотнул. — Две чуши. Женщина в мужской тюрьме и арестант, что покидает с ней тюрьму, — я попытался засмеяться, но наткнулся на ледяной взгляд человека в шинели и лишь спросил:
— Куда?
— Я сейчас ничего не могу для вас сделать. Очень хочу, но пока не могу. Ваши сестры отправились к бабушке, так как еще малы. Вы же, почти совершеннолетний, а значит, вам придется уделить больше внимания. Мы не можем отправить вас к бабушке.
— Отправьте к дедушке, — пожал я плечами.
— Мы не можем. Это был бы слишком очевидный шаг. Я не могу, и не хочу так рисковать.
Он запнулся, словно сказал лишнего, взглянул на меня, как будто ждал моей реакции, но недожавшись кивнул, встал, отправил шинель. Неспешно застегнул пуговицы, оставив лишь две внизу и хулигански не застегнув ворот. Подошел к двери, постучал. Шаги раздались тут же.
Пока отпирали дверь, пока человек в шинели о чем-то шептался с тюремщиком, я размышлял. Я думал о том, зачем же я его остановил. Я рассчитывал, что человек в шинели расскажет мне хоть что-то, хоть что-то объяснит. Но как итог, он еще больше меня запутал. А теперь и вовсе заявил, что я куда-то еду. А я никуда не поеду! Мне и в тюрьме хорошо!
Дверь скрипнула, открылась. В комнату вошла женщина в сером. Нет, не вошла, вплыла словно огромная серая тень, которыми пугают детей. Серое платье длинное, в пол, с юбкой, что едва не касалась земли. Узкая талия подчеркнута перетягивающим ее тонким черным ремешком. Высокая грудь и не нуждалась в подчеркивании, но узкое платье очерчивало ее с совершенной беспощадностью к мужчинам. Миловидное личико, с легким румянцем на щеках, портят сдвинутые черные брови, и слишком пронзительный взгляд черных глаз.
Ведьма, не иначе. Ну ничего, меня таким не напугаешь, моя мать тоже ведьма и я представляю, как с ними бороться. Или дружить.
— Глеб Сергеевич, — произнесла она голосом, который должен был казаться строгим, но таким не был. — Вы поедете со мной.
— Нет! — я помотал головой.
— Не беспокойтесь, Глеб, вы будете в хороших руках, Светланы Юрьевны, — человек в шинели кивнул женщине, она коротко поклонилась, стараясь сохранять непроницаемое лицо, но глаза ее сверкнули на мужчину. — У нее прекрасное заведение, для детей лишившихся родительской опеки. Я думаю, там вы быстро освоитесь и обретете новых друзей. Таких же, как и вы.
— Что это значит? — не выдержал я. — Что значит таких же, как я? — в голове набатом стучали слова: «лишившийся родительской опеки».
— Мы все прекрасно знаем, что это значит. Не стоит отрицать очевидных вещей, Глеб. Или вы думаете, что никто ничего не знает о вас? Ошибаетесь. Как же вы ошибаетесь, — он покачал головой.
Резко вскинул руку, разжал пальцы, словно отправил вверх крохотный мячик. По ушам врезала тишина. Я упал на стол, зажимая разрываемые ей уши. Это больно, очень больно. Краем глаза я увидел застывшую со стеклянными глазами Светлану Юрьевну. Но видел лишь краем и мельком, перед глазами поплыли разноцветные круги.
Он подскочил, схватил меня за подбородок, поднял, заглянул в глаза.
— Кто у тебя? Кто? Пауки, змеи, сколопендры, жуки-навозники? Кто? Кого ты призываешь из тьмы?
— Никого, — почти заплакал я от обиды. — Никого не призываю! — я не должен говорить об этом, не могу проговориться, и потому, что обещал Анастасии Павловне и потому, что, если об этом хоть кто-то узнает, я умру. А умерев не помогу, ни матери, ни отцу. Но откуда он знает о моих паучках? — О чем вы? Из какой тьмы? Из тьмы..., — я широко раскрыл глаза, испуганно приоткрыл рот. Было бы здорово, если бы я побледнел, но бледнеть по заказу я не умел. Однако он поверил.
— Поверьте, Глеб, — говорил он, вернувшись на свое место, сняв заклинание тишины, — я не злой человек, совсем не злой, я лишь выполняю свою работу. Иногда бывает так, что работа моя требует жесткости, иногда жестокости, иногда беспощадности. Иногда приходится быть злым. Однако сейчас моя работа сделать так, чтобы с вами ничего не случилось. Именно с вами, Глеб. Поймите, Я не злой. Совсем не злой. Но сейчас мне плевать на ваших сестер, на ваших родителей, мне интересны вы. Быть может, когда ситуация изменится, я и смог бы ими заняться, или же позволил вам, но сейчас нет.
— Не вмешивайте моих родителей и сестер, — я вскочил, и тут же сел под его ледяным и очень злым взглядом.
— Я продолжу, — криво усмехнулся он. — Я не вмешиваю ваших родных. Это все время с успехом делаете вы, Глеб. Вы все время переживаете за них, волнуетесь, обвиняете себя. Как же, вы не смогли защитить сестер, а ваш отец арестован по вашей вине, что совсем недалеко от правды. Однако мне нет дела до вашей родни. Мне совершенно все равно, на ваши отношения, на то, что кто-то в чем-то виноват, кто-то что-то не сделал. Мне все равно. Мне жаль ваших сестер, и я действительно отдам распоряжение проверить, как они добрались до Зайцево, но помогать им не буду. Пока не буду. Есть вопрос приоритетов и ваши родные не попадают в число моих. Пока не попадают. Но это вы уже поняли. Мне нет дела до тех преступлений, что вменяют им, да и вам тоже. Мне нет дела, что вас держат в тюрьме. Но мне есть дело до вас. Мне нужны вы. Именно вы. Мне, и Российской Империи.
Я хмыкнул, ишь как загнул, ему, а уж потом империи. Но человека в шинели это ничуть не смутило.
— Нам нужны люди, которые помогут государству стать сильнее. Не тем, что сильны сами. Тем, что вы умеете собирать насекомых из тьмы…
- Я не уме…, - вскинулся я, но осекся, наткнувшись на его холодный, словно айсберг и острый, словно бритва взгляд.
-… не делает вас сильным магом, или чем-то сверх ценным для тьмы. Очередной послушник темных, не более. И то, только в том случае, если талант ваш закрепится. Но чем вы по-настоящему ценны, и ценны именно вы, это вашей фамилией. Сейчас, прямо в этот момент, вы, Глеб Сергеевич Сонин, очень важны для империи. Вы поможете стать государству сильнее. Однако есть силы, что не хотят нашего усиления. Они хотят, чтобы всех нас принесли в жертву темным. И я, как верный слуга империи, должен вас спрятать, чтобы такого не произошло. До поры до времени, но спрятать. И лучшего места, чем в заведении Светланы Юрьевны, нам не найти.
— Спрятать от кого? — прорычал я. – Что за байки вы мне здесь рассказываете? Темным обзываете, приписываете таланты, которых у меня нет, - при этих моих словах женщина прыснула, а мужчина сжал кулак. Сжал и разжал его снова. – говорите, что я ценен и собираетесь прятать. Вы сумасшедший? А, господин без имени?
— Светлана Юрьевна, будьте добры, подождите в коридоре еще несколько минут. Наш мальчик, наконец созрел для правильных вопросов.
Женщина поклонилась и вышла. Мужчина плотно закрыл двери, наклонился над столом и, глядя мне в глаза, прошипел.
— На вашу семью открыта охота. Кое-кто боится усиления вашего рода, пусть он и зависимый. Вашего отца устранили, вашу мать могут сгноить в Сибири, или даже расстрелять. И это будет хависеть от сговорчивости вашего отца, ваша мать инструмент давления на него. Вас обвинят в пособничестве темным, и отправят на плаху, или в Сибирь. И зависеть это будет от сговорчивости вашей матери. Вы, Глеб Сергеевич, инструмент давления на нее, а значит и на вашего отца. вы усомнились в моих умственных способностях, когда я вам рассказал, что сестры ваши отправились в Зайцево. Как вы правильно сказали за шесть сотен верст. Это риск, согласен, но я не хочу, чтобы они стали инструментом давления на вас. Я хочу спасти вас. Вас и ваш талант. Я знаю, что вы можете делать с тьмой. Вы еще пока не знаете, не понимаете его, не замечаете. Вы не осознаете этого, но ваш талант очень нужен Империи и Императору лично. И я хочу вас спасти.
