Чем удивил и заставил оторваться от работы, и повернуться к нему.

— Расскажи мне про неё, какой она была.

Охан тяжело вздохнул, и произнёс:

— Другой такой нет в этом мире. Если бы я мог её воскресить, отдал за неё жизнь.

— Я бы хотела её увидеть, — не сдержалась я, слеза потекла по моей щеке.

— Нефе, я сказал неправду. Ты очень похожа на Нефертиабет. Ты достойная дочь, и я рад быть рядом с тобой.

Я прильнула к Охану и заплакала. Он обнял меня и прижал к себе, а потом рассказал о своей несбыточной любви к моей маме. Он видел её только издали, иногда слышал её голос. Он никогда и не мечтал быть рядом, пока неожиданно его не назначили в её личную охрану.

Рассказал, как был счастлив, безумно счастлив видеть её. И как недолго длилось это счастье. Внезапное нападение гиксосов, он был в то время в войске, и даже не думал что великой царице, что-то угрожает. Он знал, что она ждёт своего первенца и знал что с ней осталась личная охрана из её земель.

А когда он узнал о несчастье, он не хотел жить. Несколько лет он блуждал, не мог найти себе покоя. Он вернулся во дворец фараона, незадолго до моего появления. Сейчас он думает, что это было предчувствие.

Выслушав его рассказ, я тяжко вздохнула. И произнесла:

— Помоги мне Охан.

Я рассказала ему, что у меня есть друг, только имени не назвала. А Охан и не спросил. Мне хотелось, чтобы он понял, что мне важно и нужно иметь друга. И для этого я должна с ним иногда встречаться.

— Ты тоже мой друг и наставник, но ведь ты понимаешь, что дружба с ровесником это другое, — попыталась ему объяснить.

— Ровесником… — произнес он задумчиво.

— Ты поможешь? — попросила я

Охан молчал какое-то время, а потом произнес:

— Помогу, лучше будет если ты будешь под присмотром.

Я довольно улыбнулась и обняла своего высокого наставника за пояс.

[1]Папирус был в употреблении в качестве материала для письма в Египте уже с начала третьего тысячелетия до н.э.

[2]Египетская письменность возникла в IV тыс. до н.э. как пиктографическое, т.е. рисуночное письмо, а к началу III тыс. до н.э. появляется иероглифическое письмо. Это что-то вроде схематичного рисунка.

Для ускоренного написания используют упрощенные знаки, так возникает иератическое письмо, когда знаки становились более округлыми. А в I тыс. до н.э. появляется скоропись — демотическое письмо. Египтяне писали справа-налево, а новый абзац начинали красной краской. Отсюда происходит выражение «Писать с красной строки».

Иероглифы использовались для монументальных надписей. Для других текстов применяли иератическое и демотическое письмо.

[3]В древнеегипетском письме насчитывается более 700 иероглифов. Если сравнивать с китайским алфавитом, то это довольно мало, ведь в китайском языке более 40 тысяч иероглифов.

Египет 2897 год до н.э. Тинис. Перет — время посева, первая потеря.

Прошло несколько дней, и вот однажды посреди ночи я проснулась от страшного шума и крика. Кричал женский голос и чувствовалось от страшной боли. Ничего не понимая я вскочила с настила, что служил мне как место для сна. В порыве побежала в коридор, там бегали туда-сюда слуги. Я хотела побежать за ними, но выход мне перекрыла Яххотен.

— Великая, не нужно тебе туда ходить.

От криков и шума, мне сделалось сильно страшно, я не понимала что происходит.

— Что это? — подняла на неё испуганные глаза.

— Великая, не бойся, никто тебе не навредит.

В этот момент вошёл Охан, он посмотрел на меня с беспокойством, и не понятным мне удовлетворением. Я была ещё слишком мала, чтобы понять его взгляд.

Схватившись за руку Яххотен я заикаясь от страха произнесла:

— Что случилось? Где отец, что с ним?

— Великая, тебе не нужно бояться. С тобой и повелителем ничего не случится.

— А с кем? Кто это кричит? — посмотрела я на этих двоих.

Они переглянулись, Охан махнул согласно головой и черноглазая заговорила.

— Это наложница, она рожает.

Я ничего не поняла, страх не давал разумно думать.

— Почему она кричит? Что с ней делают? — дрожал мой голос.

— Объясни Нефе, — махнул головой Охан.

Яххотен попыталась мне объяснить, что рождение ребенка часто сопровождается болью матери. Она говорила, что сейчас будущая мать на корточках пытается дать жизнь моему брату или сестре. И о том, что всё началось чуть раньше чем нужно, но всё же надежда, что ребенок выживет есть[1].

Крики продолжались долго, уже закончилась ночь и наступило утро, наложница всё продолжала кричать. Постепенно её голос охрип, она громко стонала и через какое-то время совсем затихла.

— Она всё? — спросила я Яххотен.

Она не ответила, только согласно махнула головой. Все это время со мной не отлучно находились она и Охан.

Мне не терпелось узнать кто же появился у меня брат или сестра. И вовсе не потому, что от этого зависело кому передаст отец уас. А всего лишь потому, что по-детски, с кем я буду играть. Сестра это хорошо, думала я. Я научу её всему тому, что познаю сама. Нет, всё же брат лучше, продолжала размышлять. Отец будет счастлив, да и мне не придется обучаться всему тому, что нужно знать фараону. И опекать меня будут меньше, и я смогу чаще видеть Хотепа.

Но пойти и узнать кто же родился, не пустила меня Яххотен. Она уложила мня спать, ведь ночью я почти не сомкнула глаз. Решив, что так будет лучше, да и потом всё спрошу у отца, я уснула.

Проснулась я ближе к полудню, Ра уже опалял своими лучами всё вокруг. Яххотен и Охана рядом не было, что показалось мне странным. Обув свои сандали я вышла во внутренний двор, а там было странно тихо.

Я прошла мимо журчавшего ручейка, что наполнял небольшой бассейн, мне даже показалось, что и он затих. Странно, ведь я думала, что Каа устроит праздник, в честь рождения своего ребенка.

Но было очень тихо, я даже не слышала голосов людей. Вокруг никого не было.

Я сняла сандали и прошла внутрь дворца, намереваясь увидеть радостного отца и потому пошла по длинному коридору к его покоям. Ещё больше я удивилась, что не встретила слуг и даже не одного стражника.

В этой напугавшей меня тишине, подошла к входу в покои фараона и остановилась у угла. Каа не слышал как я подошла, босые ноги не издавали шума. Отец стоял ко мне спиной, и не шевелился. Его плечи были опущены, руки висели безвольно, вдоль тела. Я не понимала, что с ним. Выглянула из-за угла, фараон в этот момент опустил голову и тяжело вздохнул.

Я не знала, что делать, молча стояла и смотрела. Мне казалось, что отец должен радоваться.

Каа в этот момент ожил, и сорвал с шее висевший амулет и кинул его в стену. Напуганная я прошептала:

— Отец…

Я сказала это тихо, но в этой звенящей тишине, он услышал и обернулся, его лицо было белым.

— Нефе, ты единственная моя…

Он произнёс это и содрогнулся. Его стало трясти, и я ещё больше испугалась.

Чуть позже когда отец немного успокоился и смог говорить, я узнала что не будет у меня ни брата, ни сестры. После сказанного мы долго сидели молча и печально.

А уже на следующий день начались приготовления к церемонии захоронения детей фараона, мальчик и девочка родились мертвыми, чуть раньше срока. Родившая их молодая наложница фараона, умерла вскоре после этого.

Погребение наложницы по имени Хенеттауи было скромным: саркофаг, доска для него и личные украшения. Это потому что она не была знатного рода, и её захоронение было спешным. Со слов Джета, фараон в этот раз нарушил традицию и повелел возвести для неё небольшую мастабу рядом со своей уже выстроенной в Абидосе.

Я не должна была присутствовать на этой церемонии, так сказал Охан. Но к моему удивлению, отец и здесь нарушил традицию. Вместе с отцом я присутствовала в этой печальной процессии.

Только позже я поняла отца, он пытался постепенно показать мне, как не милостив и порой даже жесток этот мир.