— Иди, но возвращайся побыстрее. Утром мы покинем Тинис, — был его ответ.

Я склонилась перед ним и быстро покинула его покои. Мне нужно было увидеться с Джетом, а для этого найти его в городе. Там куда его отправили жрецы, выгнав из дворца.

— Нужно найти Джета, — произнесла, подойдя к Охану.

— Нет, Великая, нет… Я не пушу тебя. Ты не пойдешь сама в руки богини с Запада. — произнес он в ответ, покачал головой не соглашаясь со мной.

— Я знаю где он, — это подошёл Уаджи.

Долго и молча я смотрела на него, взвешивая, что сейчас важнее. Весы Маат качнулись в пользу жизни Джета.

— Приведи его сюда.

— Прости Великая, но он не сможет преодолеть этот путь… — Уаджи склонился.

Я простояла минуту нахмурившись, но затем подошла к ходившим со мной в Аррату воинам и твердо произнесла.

— Ваш фараон идет в город, если есть те кто пойдет со мной, будет навсегда со мной в пути. Ну а тем кто останется, я не наврежу ни чем. Сейчас каждый выберет свой путь.

Я приказала:

— Открыть ворота!

Выстроившись в ряды, и защищая меня, все воины пошли за мной. Не один не остался.

— Каждый зажгите факел, и держите рядом с собой, отдала я приказ, думая что огонь отгонит богиню.

Я верила в то, что огонь факелов, как символ Ра означает продолжение пути, означает жизнь.

Уаджи шёл вереди, указывая дорогу. Дорога по которой мы шли вела на окраину, почти через весь город. За всё время что мы шли, нам повстречались всего два человека. Они боязливо и молча смотрели на нас, но не сдвинулись с места.

Уаджи остановился, заговорил с Оханом, они что-то обсуждали.

— Сейчас Великая, Джет сам выйдет к тебе, — склонившись произнес Уаджи.

Он почти бегом направился к небольшой покосившейся хижине. Это был явно дом бедняка, и я не понимала, что делает приближенный к фараону в ней.

Прошло время, я стояла вдали и нетерпеливо посматривала на вход в хижину. И вот наконец вышел Уаджи, и следом за ним, стали выносить Джета. Его вынесли на настиле из тростника и пальмовых листьев.

— Джет!!! — я дернулась шагнуть к нему.

— Нет, Великая, — Охан не пустил меня, встав передо мной.

— Нефе, моя девочка, — услышала я слабый голос друга-наставника.

— Джет, я заберу тебя с собой! Мы уходим из Тиниса, в Инбу-хедж! — кричала я.

— Моя девочка, ты умница. Ты правильно всё решила, там спасение, — он закашлявшись.

— Охан, отойди, пусти, — попыталась его отодвинуть и не смогла сдержать слёз.

— Нефе, не нужно идти ко мне. Не плачь, я был очень счастлив, что ты была рядом со мной, очень счастлив, — кашель вновь его оборвал.

— Джет, ты не можешь меня оставить… — я не могла сдержать слёзы.

— Я прошёл свой жизненный путь, исполнил всё что мне предназначили боги. Нефе ты его только начинаешь…

— Джет…

— И запомни главное, у каждого в пути есть цель. Иди к своей, тогда и обретёшь смысл…

Его голос вновь заглушил кашель, я уже не рвалась к нему, лишь печально смотрела на него издали.

— Мой смысл был в тебе моя девочка. Ты, я верю, найдешь свой. Вот здесь я оставил тебе послание, — он поднял руку, в ней была алебастровая туба[3].

— Я отдам её Уаджи, он отдаст тебе, тогда, когда ты станешь фараоном — кашель вновь его прервал.

— Прошай…

— Джет!!! — закричала я и вновь дернулась в его сторону.

Уаджи стоявший рядом с ним склонился к нему, но почти сразу выпрямился и посмотрев в мою сторону, поднял руку с тубой.

Какое-то время я стояла молча, не в силах пошевелиться или что-то сказать.

Я так и не сдвинулась, смотрела как его понесли и положили рядом с горящим костром.

Смотрела, как его обложили сухими пальмовыми листьями и поднесли факел.

— Великая, нужно идти, — голос Охана прозвучал будто набат, для меня.

Пламя яростно пожирало листья и Джета. Пламя пожирало мою юность, сжигая её в пепел.

Я отвернулась от костра и шагнула в сторону дворца.

— Фараон возвращается во дворец, — произнесла я, ощущая себя опустошённой.

Пустота была вокруг, пусто было внутри.

.Я не слышала приказов Охана, слов Уаджи, хотя он что-то говорил.

Утром мы отплыли вновь в середину Черной Земли, там где Нижний Египет встречается с Верхним.

[1] Инбу-хедж — Мемфис.

[2]Маат — включал в себя древнеегипетские концепции истины, равновесия, порядка, гармонии, закона, морали и справедливости. Маат также была богиней, олицетворявшей эти концепции и регулировавшей звезды, времена года и действия смертных и божеств, которые принесли порядок из хаоса в момент творения. Ее идеологической противоположностью был Исфет, что означает несправедливость, хаос, насилие или творить зло.

То есть — фараон единолично, как сын бога был держателем( исполнителем и учредителем) законов Маат, а значит порядка, законности и истины, и конечно морали древних египтян.

Нет фараона и наступает хаос.

[3] Алебастровая туба — в таких хранили свертки папируса.

Египет 2892 год до н. э Инбу — Хедж. Шему — время засухи. Уаджи и Яхоттен.

Плаванье было тяжёлым, начинался шему. Барисы двигались медленно, Итер аа мелела на глазах.

Медленное течение реки, тревога за отца и людей, что я увела за собой в Инбу-хедж, не давала мне ни минуты покоя. Задумавшись, засмотревшись на воду, я не слышала, как подошёл Уаджи.

— Великая, остался день пути…

Произнес он и я посмотрела на него.

Он остался мне верен, это я ценила. Но Яххотен была мне дороже, я должна была её защитить.

— Как твоя жена? Ты взял её с собой? — мой голос выдал меня и я перевела взгляд на воду.

— Она в Инбу-хедже… — удивил он меня ответом.

— Ты отправил её туда?

— Ты Великая, отправила её туда, — ответ удивил, и я вновь посмотрела на него.

Ощущение тревожного предчувствия кольнуло грудь.

— Её имя… — выдохнула я.

— Яххотен…

Он произнес это и дернулся, как от удара.

— Ты не взял тогда жену из-за моих угроз? — я нахмурилась.

— Нет, не из-за них… Я не сразу понял, что это значит любить… Когда жить невозможно не видя, не зная, где она любимая и что с ней.

От его слов у меня заболело в груди, это было правдой. Без любимых жить невозможно.

Тяжело вздохнув, ведь эта боль была и мне знакома, я сказала ему.

— Я давно не видела Яххотен и не знаю, захочет ли она тебя видеть. Если смогу, попрошу её тебя выслушать.

— Благодарю, Великая — он начал склоняться, но я остановила его.

— Надеюсь она сможет тебя простить, — я задумчиво посмотрела вперед.

Ещё день пути по Итер аа и вот уже вдалеке, показались белые стены Инбу-хеджа.

С нами плыли многие, все те кто остался верен фараону и мне дочери фараона, Великой женщине фараона, Верховной жрице Амаунет и Хатор, Вождю Верхнего и Нижнего Египта и Второму пророк Гора.

Среди верных нам был начальник лучников, начальник конницы, смотритель устья Нила, колесничий Его Величества, посланник царя во всех зарубежных странах, царский писец, военачальник Владыки двух земель, начальник печати, царский посол во все зарубежные страны, глава жрецов всех Богов, то есть сам верховный жрец.

Зная о нашем приближении, а мы заранее послали ему известие, нас встречал Сехет, тот которому я поручила строить новые Белые стены. Уже издали я заметила насколько он справился, и ещё раз убедилась в том, что не ошиблась в нём.

Барисы направились к берегу, и я заметила, рядом с ним стоявшую Яххотен.

И сейчас предчувствие меня не обманула, я не поворачивая головы, краем глаз, посмотрела на Уаджи, всматривающегося в побережье.

— Не наделай новых ошибок… Не спеши…

Уаджи склонил голову, и отошел от края.

Нас встречали торжественно, выстроились воины, и простой люд Черной Земли. Большинство из них были строители, а они были очень почитаемой и хорошо оплачиваемой общиной.

Отец шёл впереди, я следовала за ним, подняв руку поприветствовала воинов, и затем повернув голову посмотрела на строителей. Мне нужна была и их поддержка, и я вновь подняла руку в приветствии, строители одобрительно зашептались.