[4]Только в XX веке мир узнал об антибиотиках, когда из колоний плесени был выделен пенициллин. Однако мало, кто знает, что более 4000 лет назад древнеегипетские ученые уже знали, что некоторые виды плесени спасают от определенных болезней.

Египет 2899 год до н.э. Шему — время жары. Дворец фараона, Тинис.

Мы вернулись во дворец фараона, но ещё много дней и ночей я не видела своего отца. Первые дни он болел, а потом про меня будто забыли. И только трое, потом ставшие на много лет моими самыми близкими людьми были рядом. Яххотен, Охан и начальника секретов по имени Джет. Мы сдружились, и почти всё время проводили вместе.

Яххотен заботилась обо мне, как старшая сестра, Охан нашёл во мне будто дочь, ведь семьи у него не было. А уже не молодой Джет, обучал меня всему, что знал сам и мне кажется принимал меня за внучку.

Только всё это не спасало меня от горестных ощущений, что мой отец не желал меня как дочь. Грызли сомнения, что именно я не гожусь в его дочери или может дочь совсем ему не нужна.

Это было мучительно, только Яххотен знала о моих переживаниях и как могла успокаивала меня.

Шли дни, ничего не менялось, фараон забыл обо мне. И вот однажды, поздним вечером…

Я уже легла, но от не проходящих переживаний, не могла заснуть. Тихонечко, чтобы не разбудить спящую в соседней комнате Яххотен, проскользнула в коридор. Здесь присев на пол и склонив голову к стене уснул Охан. Не разбудив и его, прошла мимо, быстро надев первые в своей жизни сандалии[1]. Направилась я во внутренний двор, там у маленького, наполненного водой каменного бассейна, я любила посидеть в тени.

Журчала вода, бегущая по тонкому жерлу в саму чашу бассейна. Забывшись, задумавшись я не слышала, как кто-то подошел.

Я печально вздохнула, поднесла руку к лицо и стерла побежавшую из глаза слезу.

— Дочь, Снеферка…

Совсем рядом тихо проговорил фараон.

Я повернула голову и встретилась с его взглядом.

Мы смотрели друг на друга и молчали. А потом отец обнял меня…

Никогда и никто так не обнимал меня…

Я замерла, не понимала что мне делать.

— Ты послана мне Амон-Ра, значит ты примешь от меня уас, а с ним и хек с цепом, ты моя дочь и через тебя потечёт кровь владыки Та-Кемет[2].

Он удивлял меня своими словами, но я молчала боясь хоть чем-то оттолкнуть от себя отца. Сейчас для меня было самым главным, что он не отказывается от меня.

Уже на следующее утро людям Та-Кемет было объявлено, что фараон нашёл свою дочь и имя её Снеферка. Дочь Каа,а и великой царицы Нефертиабет, до того скрывали от врагов, и она находилась под защитой богов.

Подробности произошедших перемен в Египте я узнала много позже, когда отца уже не было. Именно Удиму угрожая мне, сказал что фараон убил половину жрецов, заставив остальных силой, признать моё право на уас. А вот сейчас именно Удиму не даст мне сделать подобного, — так прозвучат слова жреца много лет спустя…

Все жрицы Хатор, хоть что-то знавшие о моём рождении, были истреблены воинами фараона.

Я не знала всего этого и потому была в этот миг счастлива, отец для меня стал целым миром. Мой самый лучший, самый добрый и самый любимый в мире человек. Я готова была на всё лишь бы он был рядом, лишь бы он был доволен и гордился мной.

После объявление о найденной дочери фараона, был провозглашен великий праздник, на котором должны были собраться множество важных гостей со всей Черной земли. Подготовка к нему велась в большой суете и спешке. Среди всего этого я в своей непоседливости не могла никак сидеть на месте, радость обретения отца переполняла меня.

В один из таких дней, Охан, к которому я уже привыкла и почти не ощущала его за своей спиной упустил меня из вида. Моя прогулка по дальним уголкам сада вокруг клетки с дикими кошками привела меня к неширокой тропинке.

Ничуть не сомневаясь в своих шагах, я направилась по ней дальше, желая исследовать и проверить новые места в дворцовом саду. Сама того не замечая я ушла довольно далеко и уже совсем упустила из вида высокие статуи храма рядом с дворцом.

Так не заметно я оказалась вдалеке и совсем устав от ходьбы присела на небольшой камень в тени дерева. В моих мыслях было возвращаться, а главное было отдохнуть, и потом не сбиться с тропинки, возвращаясь.

Неожиданно я услышала, как кто-то поет. Голос был вдали и доходил до меня слабо, но я расслышала, что поющий голос молод. Несколько слов тоже долетели до моих ушей.

— … Где ты и что с тобой? Не печалься, наступит час и я найду тебя…

Голос был приятным, и насколько я поняла, он кого-то потерял и хотел найти.

Приподнявшись с камня я попыталась разглядеть того, кто поёт, но мешали ветви деревьев.

И только в момент когда поющий сам вышел из-за закрывающих его ветвей с листвой, я увидела его.

От неожиданности чуть не вскрикнула. И не от страха, а от неожиданной радости.

Как и почти три года назад, передо мной стоял смуглый и темноволосый мальчишка, хорошо физически развитый для своего возраста. Глаза были тёмно-коричневые, почти черные. Он вырос, стал выше и крепче в плечах. Но я всё равно узнала его.

Мне даже показалась, что я мгновенно перенеслась туда, на берег Нила.

— Хотеп… — произнесла я тихо, несмело.

Но меня не услышали, ветер шумно шевелил листвой. Хотеп, уже повернулся ко мне боком, собираясь пройти мимо. Я не могла этого допустить, ведь всегда мечтала что мы встретимся.

— Хотеп!!! — закричала я и метнулась к нему.

В ответ мальчишка остановился и замер, будто не понял что его зовут.

— Хотеп… — я тоже остановилась, не понимая узнает ли он меня.

А мальчишка повернулся и радостно улыбнулся.

— Нефе? — удивленно выкрикнул он и побежал мне навстречу.

А потом мы без умолку болтали, удивлялись нашей встрече. Говорили, говорили…

— Нефе, ты как тут оказалась?

— Я оттуда, — махнула я рукой в сторону дворца вдали.

— Тебя за фруктами послали? — удивился Хотеп.

— Нет, я просто вышла прогуляться, — его вопросу я не меньше удивилась.

— Конечно, ты же не донесёшь, глупый я, — Хотеп вновь улыбнулся.

— Ты во дворце живёшь? Всё хорошо у тебя? Ты не голодная? — он вновь забеспокоился обо мне.

— Нет, у меня всё хорошо, Хотеп. Не голодная.

— Тебе не тяжело там работать? — задал он следующий вопрос.

— Нет, — кратко ответила я, не решаясь рассказать правду.

— Это я рассказал про тебя…

Он будто бы хотел сказать кому он рассказал, но резко замолчал и тень печали легла на его лицо.

— А ты Хотеп, что здесь делаешь? И почему твоя кожа обожжена солнцем? — я коснулась рукой его плеча.

— Я здесь живу, ухаживаю за садом. А это ерунда, я уже привык…

Он вновь улыбнулся и взяв за руку потянул за собой.

— Пошли покажу мою хижину.

Пока мы шли до хижины, Хотеп так и не отпустил моей руки. Радость была на наших лицах, счастье встречи отражалось на них.

Хижина была небольшой, циновка, кувшин для воды и несколько глиняных плошек. Мы присели на циновку, и я осмотревшись задала вопрос.

— А почему ты здесь Хотеп, ты же служил жрецам?

— Теперь уже нет. Я не хочу быть жрецом.

— Ну и правильно, — поддержала я его по-детски.

Мы долго разговаривали, смеялись, пока я вдруг не спохватилась. Опомнившись, я поняла что меня уже давно ищут. И потому вскочив на ноги, пообещав, что вернусь через несколько дней, побежала к тропинке из сада. Хотеп прокричал, что будет ждать, и долго махал мне рукой.

[1] Сандалии — обувь в первые династии фараонов носили только фараон и верховные жрецы, остальным она была недоступна, ходили простые египтяне босиком. Сами сандалии напоминают сегодняшние вьетнамки или сланцы, то есть открытые тапочки с перемычкой, отделяющей большой и средний палец. Изготавливались они изначально из пальмовых листьев и папируса, а в дальнейшем из кожи. В более позднии династии сандалии фараона могли стоить как половина бюджета небольшого города.