У этих амбаров были две двери, одна на вход с заднего двора и вторая выходила за территорию храмового комплекса. Когда-то эти двери и были моими лазейками, через которые я убегала на тайные прогулки, за воротами храма было столько интересного и завораживающего.

Как только вошла в амбар, заметила как что-то промелькнуло в углу и я затаилась, опасаясь быть узнанной.

Поблизости раздался шёпот:

— Ушёл…

— Уаджи мне страшно…

Страшно было женскому голосу сильно похожему на голос Яххотен.

— Моя Ях, не бойся, я с тобой и я люблю тебя…

И этот голос мне был знаком. Я от удивления выгнула брови, но промолчала.

Мне стало понятна печаль Яххотен и какую Ях хотел выменять Уаджи среди служанок во дворце.

Улыбнувшись про себя, тихонечко юркнула в дверь ведущую из храма на побережье.

Я подбежала к берегу с зарослям тростника, и не увидела никого. Ветерок был не сильный, и папирус[1] не издавал почти ни какого шума. Осматриваясь, я вдруг почувствовала легкий запах от жаренного мяса.

Сделав пару шагов внутрь тростника, поняла, что рядом кто-то есть. Ещё пару шагов и раздвинув заросли, я увидела Хотепа. Он немного наклонившись, стоял у разведенного огня на берегу.

— Хотеп, Хотеп!!! — я не сдержалась и радостно закричала.

Обернувшись, он увидев меня улыбнулся.

— Моя Нефе!

Мы обнялись, я безмерно счастливая засмеялась.

— Ты тут от меня спрятался?

— Нефе, укрылся чтобы тебя не увидели. Садись.

Он показал на подстилку из листьев тростника, аккуратно разложенную на песке.

— Хорошо?

Я согласно махнула головой, и вновь привычно защебетала.

— Что там делаешь? — показала на огонь.

— Сейчас, сейчас. Для тебя старался…

— А если бы я не пришла? Тогда для кого?

Хотеп обернулся и посмотрел на меня.

— А ты бы не пришла?

Я молчала, но внутри меня бушевал шторм, разливалась волна за волной. Мне казалось я тонула в полноводном Ниле, во время его разлива.

— Готово, — Хотеп отвёл взгляд и посмотрел на пламя.

Через мгновение он снял с огня большой кусок мяса на вертеле.

— Нефе, ты должна это попробовать… Я для тебя…

Я молча смотрела, как он снимает мясо на большой лист фиговой пальмы. Затем он нарезал его на куски и поддев один ножом, протянул мне.

— Нефе, бери, это очень вкусно. Ты попробуй…

Он смотрел на меня и ждал.

— Где ты это взял? — я взялась за нож, есть руками было горячо.

Хотеп пытался дать мне всё лучшее, что он мог и даже больше. Невозможно представить, что он отдал за этот кусок мяса[2].

— Это для тебя… — он приподнял ещё один большой лист пальмы.

Пред моим взором предстали куски рыбы, большие жаренные и небольшие вяленные. Это были мормиры, хромисы, лобаны, нильские кларии, латесы[3].

От увиденного я потеряла дар речи, и просто молча смотрела на Хотепа.

— Ешь… — что-то мелькнуло в его черных глазах, от чего моё сердце застучало часто-часто.

Чтобы хоть немного успокоиться, я надкусила кусок мяса и попыталась его прожевать. Я видела как Хотеп смотрит на меня, как он рад тому что сделал это для меня.

Я же ничего ужаснее в тот момент не чувствовала, мне было стыдно. Сейчас я была предательницей, лгуньей.

— Вкусно… — только и смогла произнести.

— Выменял у жриц, они забили двух мулов, а у рыбаков рыбу. Попробуй вот эту… — он подвинул мне кусок жирной рыбы.

— Ты тоже ешь, мне столько не одолеть…

Вина за обман разъедала мои внутренности, пришло понимание, если я признаюсь, он не простит меня. Это не только сделает невозможным наше общение, Хотеп возненавидит меня за враньё.

Съев небольшой кусок мяса, я прижала голову к плечу друга.

— Спасибо тебе…

— Нефе, придет время, а я всё для этого сделаю, ты будешь есть мясо всегда, ты будешь жить в большом кирпичном доме[4].

То что Хотеп делал для меня и ещё готов был сделать, приводило меня в радость, но и тут меня съедала вина.

Как только мы насытились, Хотеп все завернул в листья и уложил в тростник, на влажную почву. Взяв меня за руку он повел в сады невдалеке от храма.

Мы прогуливались по обширному саду, что разбили вокруг храма уже после моего бегства. По велению моего отца, фараона Каа, почти при всех храмах стали разбивать сады и огороды[5]. В них росли все виды прекрасных цветов и причудливых растений, найденных на благословенной земле, завоёванной воинами Пер О.

Мы шли по одной из аллей фиговых пальм и платанов, посвящённых богине любви Хатор. Вдалеке слышались крики священных павианов.

Наклонившись я прикоснулась к цветам, выращенным жрицами для церемоний в храмах. Вокруг витал запах цветущих и благоухающих лекарственных трав, таких как тмин, анис и кориандр.

Хотеп всё это время держал меня за руку, и как только я остановилась остановился и он.

— Моя Нефер[6]…

Он произнес это и поцеловал меня.

И не было в этом мире никого счастливее меня в то мгновение.

[1] Особый вид тростника — папирус.

[2]Мясо на столе было привилегией богачей. У простых людей был шанс им полакомиться, если они работали на строительстве. Фараону нужны были крепкие и сытые строители, поэтому снабжение шло за государственный счёт, и мяса в меню хватало.

[3] Мормиры, хромисы, лобаны, нильские кларии, латесы… вам ничего не говорят названия этих рыб? А египтянам они были хорошо знакомы! Особенно в солёном и вяленом виде.

[4] Богатые египтяне строили свои дома именно из кирпича-сырца и отличались такие дома от бедных домов благоустроенностью, размерами и оформлением Они имели плоские кровли на настиле из пальмовых стволов.

Делали такой кирпич из нильского ила или из обычной глины с водой, для прочности туда добавляли рваную солому. После чего кирпичам придавали форму и уже готовые кирпичи раскладывали на воздухе под прямыми лучами солнца, чтобы они затвердели.

[5] Обширные сады разбивались вокруг храмов. В храме Амона в Карнаке было 26 огородов, а также древний ботанический сад, содержащий, согласно надписям экзотические и местные виды растений и деревьев. Иногда ряды деревьев растягивались на несколько километров, соединяя разные храмы между собой. Для деревьев, высаженных далеко от реки, приходилось выкапывать достигающие до десяти метров в глубину колодцы. В некоторых храмовых садах жили священные божественные животные, такие как ибис или павиан. В садах выращивали цветы для религиозных церемоний, а также лекарственные растения и приправы, такие как тмин, анис и кориандр.

[6]В её имени иероглиф «нефер» означающий — «пригожая», «совершенная», ' счастливая', «прекрасная»

Египет 2895 год до н.э. Инбу-хедж — Мемфис.

Расставаться было тяжело, я уже знала, что Хотеп получил назначение с повышением в один из дальних септов[1] Нижнего Египта. Мы прощались, понимая, что когда встретимся вновь, неизвестно.

Это было невыносимо, будто отняли часть меня. Хотеп сожалел, но я ни в чём его не укоряла. Для него это было важно, как для любого мужчины, реализовать себя и чего-то добиться. Не упрекала ещё и потому, что он делал это и для меня. Для меня он хотел лучшего, для меня он стремился выбиться вверх.

Возвращение в Тинис было печальным, медленное движение бариса, печальные глаза Яххотен, и разливающаяся боль внутри меня.

Мы остановились лишь однажды, возле небольшой крепости, что приказал возвести один из моих предков, фараон Нармер, тот самый кому принадлежала палетка Нармера. Белые стены крепости были видны издалека. Но сама крепость разрослась уже в город расположенный на западном берегу Нила на рубеже Верхнего и Нижнего Египта. Город носил имя Инбу-хедж и был центром нижнеегипетского первого септа с одноименным названием [2].

Ступив на берег в облачении царицы я проследовала в окружении жрецов в храм посвященный богу Птаху и носивший название Хут-ка-Птах.