Для того чтобы пройти от южных районов области до Минска, требовалось миновать большое количество вражеских гарнизонов, не показать волнения при проверке документов патрулями, — нужны были железные нервы, хладнокровие, умение держать себя в руках при любых сложных обстоятельствах.
Особенно удачно ходил в Минск Герасим Маркович Гальченя. Опыт у него был немалый, он еще в гражданскую войну партизанил. Наденет, бывало, на себя поношенный зипунишко, возьмет посошок, набросит на плечи сумку с куском хлеба, снимет повязку с глаза, который потерял в первую мировую войну, взлохматит свою бородку и пошел. Посмотришь на него — не то нищий, не то какой-то бездомный крестьянин, ищущий работу. Умный, сосредоточенный, сметливый, он неизменно выходил сухим из воды, обводил вокруг пальца немецких патрулей и полицейских. При виде Гальчени у врага даже и мысли не возникало, что это опытный партизанский связной и разведчик.
Но те сведения, которые приносили связные, нас уже не удовлетворяли. Требовалось самим членам обкома побывать в городе, лично встретиться с активистами, помочь им организовать дело. По решению обкома мне довелось первым отправиться в город. Это было во второй половине сентября 1941 года. Я отправился на сложное задание. Пробирался по глухим лесным дорогам и проселкам, минуя гарнизоны противника. На всякий случай имел при себе две лимонки, «вальтер» и паспорт с пропиской в Минске.
До Заславского района добрался благополучно, без всяких приключений. Здесь встретился с Семеном Викторовичем Кулаковичем и Верой Иосифовной Витушко. Вера не раз бывала в Минске по заданию Заславских подпольщиков, она знала все входы и выходы и помогла мне незаметно войти в город. Вечером, когда стало темно, мы зашли в дом Анны Пржелясковской, который находился в конце Грушевской улицы, где я в 1936–1937 годах снимал комнату и был прописан. Но, к великому моему огорчению, старушки уже не было: она умерла около года назад. Однако мне повезло: на месте оказались мои соседи по квартире — Ольгерд Владимирович Чеканович и его жена Мария Антоновна. Они меня встретили радушно, как родного брата. О. В. Чеканович — старый железнодорожник, работал на Минском узле с 1918 года. Он здесь знал всех рабочих наперечет, организовал мне встречи не только со многими железнодорожниками, но и с рабочими вагоноремонтного завода имени Мясникова. Я подолгу беседовал с коммунистами, комсомольцами и беспартийными активистами, разъяснял им задачи, вытекающие из директивы Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 года и указаний ЦК КП(б)Б, которые мы получили, уходя в тыл противника. В беседах неизменно подчеркивалась та огромная роль, которую должны сыграть железнодорожники в борьбе с фашистскими оккупантами в Минске и за его пределами — на путях следования воинских эшелонов противника к линии фронта. Я советовал товарищам соблюдать строжайшую конспирацию, создавать подпольные партийно-комсомольские организации и диверсионные группы в цехах завода, в паровозном депо, на топливных складах, других участках и службах железнодорожного узла. Мои знакомые помогли мне также встретиться с некоторыми рабочими радиозавода, со многими минскими медработниками. В частности, я виделся в инфекционной больнице с Ольгой Щербацевич, Ларисой Козловой, Н. Янушкевич. В один из дней мне была организована встреча с Николаем Герасименко и с группой рабочих завода имени Ворошилова, а также со старым коммунистом Михаилом Думбра, Варварой Матюшко, которую я знал с 1937 года, когда она работала в ЦК ЛКСМБ.
Из всех этих встреч я вынес глубокое убеждение в том, что минчане, живя в условиях тяжелейшего оккупационного режима, смело включаются в борьбу с оккупантами. Патриотам, разумеется, требовалась помощь, ибо опыта подпольной работы, конспирации они не имеют; кое-кто ведет себя неосторожно, из-за оплошности, потери бдительности могут быть провалы.
Работать в городе подпольщикам было крайне опасно. Минск наводнили фашистские головорезы. Здесь находился гарнизон в пять тысяч солдат и офицеров, располагались армейские резервы, штаб корпуса охраны тыла центральной группы войск, штаб и войска карательного корпуса СС, отдел полиции безопасности и СД, управление полевой полиции; сюда отводятся для пополнения и переформирования разбитые на фронте части. В Минске обосновался генеральный комиссариат — управление оккупированной территорией Белоруссии, которому подчинялись десятки различных фашистских ведомств и учреждений.
В районе Сторожевки, в пригороде Минска — Дроздах и других местах оккупанты создали концентрационные лагеря — лагеря смерти, где людей морили голодом и холодом, расстреливали, травили собаками. Территорию вокруг Юбилейной площади и еврейского кладбища гитлеровцы огородили и образовали гетто, в котором ежедневно гибли десятки людей. В Доме правительства размещен штаб гитлеровской авиачасти, в гараже Совнаркома — артиллерийская и оружейная мастерские, на заводе имени Ворошилова ремонтируются танки.
1 сентября 1941 года в Минск прибыл «генеральный комиссар Белоруссии» кровавый палач Вильгельм Кубе, личный представитель Гитлера. На белорусской земле появились и выкормыши империалистов, заклятые враги Советской власти — белорусские буржуазные националисты белоэмигранты Акинчиц, Островский, Ермаченко, Ивановский, Козловский, Гадлевский и другие. Гитлеровцы вместе со своими прихвостнями начали устанавливать в Белоруссии «новый порядок». Словно коршуны, разорвали фашисты республику на части. Белостокская область и северная часть Брестской области были включены в состав Восточной Пруссии. Южные районы Брестской, Пинской и Полесской областей и юго-западную часть Гомельской области присоединили к так называемому «рейхскомиссариату Украины», а западную часть Вилейской области — к «генеральному округу Литвы». Витебская, Могилевская и почти вся Гомельская области, северная часть Полесской и восточная часть Минской были выделены в особую зону, которая именовалась областью армейского тыла группы армий «Центр» и подчинялась военному командованию. Белоруссия, таким образом, была общипана и сведена к незначительной территории: в нее входили лишь Барановичская область, западная часть Минской и маленькие кусочки Вилейской, Брестской, Пинской и Полесской областей. Это административное образование называлось гитлеровцами «генеральным округом (комиссариатом) Белоруссии» и было включено в состав рейхскомиссариата «Остланд», представлявшего собой одну из единиц административно-территориального деления, установленного оккупантами на временно захваченной территории СССР. «Остланд» состоял из 4 генеральных комиссариатов — Литвы, Латвии, Эстонии и Белоруссии. Правление этого рейхскомиссариата располагалось в Риге. Фашисты даже имя нашей республики зачеркнули — называли ее не Белоруссия, а «Белорутения».
На белорусской земле появились немецкие фабриканты и заводчики. Возникли частные фирмы «Борман», «Троль», «Шарова-верк», «Требец», «Шлантхоф» и другие. В минских типографиях выпускались фашистские газеты, листовки и плакаты на немецком, русском и белорусском языках. На стенах домов каждый день появлялись все новые приказы фашистской комендатуры с многочисленными угрозами: «Расстрел… расстрел…» Оккупанты хватали ни в чем не повинных людей, расстреливали или вешали их. Трупы не снимались неделями.
На совещаниях, в кругу ближайших своих сподвижников, Кубе не раз говорил:
— Надо, чтобы только одно упоминание моего имени приводило в трепет каждого русского и белоруса, чтобы у них мозг леденел, когда они услышат: «Вильгельм Кубе». Я прошу вас, верных подданных великого фюрера, помочь мне в этом…
И палачи старались.
Но никакие насилия и зверства не могли сломить волю мужественных минчан-патриотов. Я в этом убедился и сам при встречах со многими из них. Выполнив задание, я ушел из города. Мне не терпелось поскорее добраться до обкома и рассказать обо всем виденном товарищам. Но на обратном пути, как и было договорено с Василием Ивановичем Козловым, я должен был побывать в Заславском, Дзержинском, Минском и Гресском районах, встретиться там с местными активистами, помочь им наладить дело. Под Заславлем в лесу состоялись встречи с руководителями подпольных партийнокомсомольских организаций райцентра Заславль и деревень Селявщины, Кисели, Ермаки и Гуя — Николаем Булда, Исаком Гершалевичем, Адамом Ермалковичем, Алексеем Клюем, Семеном Кулаковичем, Верой Витушко и Иваном Ковалевым.
