— Общительный парень, — с заминкой пробормотала Зося, чтобы поддержать разговор. Ей был неинтересен ни незнакомый Андрей, ни его приятели-подруги.

Нина как будто поняла это и быстро сменила тему, пригласив Зосю выпить чая со смаженкой.

— Я только-только испекла. Олежа так их любит. Ты не завтракала, небось? Надеюсь, на диетах не сидишь?

— Не сижу, — Зося с благодарностью приняла приглашение и не пожалела об этом.

Смаженками оказались небольшие круглые лепёшки с мясной начинкой, по виду чем-то напоминающие пиццу. Присыпанные сыром и залитые сметаной, они были такими вкусными, что Зося ела и ела, не в силах остановиться.

— Вот это по-нашему! — нахваливал её Олег Иванович. — Молодец. Не то, что племяшки мои. Взяли моду на диеты, клюют еду что кураняты (цыплята, бел.): то нельзя, это портит фигуру. А фигуры то и нету, один скелет да кожица поверх.

Ни он, ни Нина не заговаривали о её походе в деревню, и Зося была благодарна за это. Нина всё подкладывала лепешки, угощала свежей земляникой, подливала чая, настоянного на смородиновых листьях.

Любуясь огромным букетом белоснежных ромашек и попивая чай, Зося временно позабыла о своих неурядицах.

Заговорила про них Нина — попросив девушку задержаться после завтрака, поинтересовалась о её планах.

— Ты не думай, я не любопытная. Не суюсь в чужие дела. Но и в стороне остаться не могу, вижу же, что ты как беспомощный дитёнок, не знаешь многого про бабку.

— Про Филониду Паисьевну? Почти ничего не знаю. — согласилась Зося. — Только то, что она знахарка, разбирается в травах, лечит людей…

Она осеклась под ироничным взглядом Нины и замолчала.

— Бабка Фила-то? Лечила, это да. Только уже пять лет как не практикует.

— А ещё знаю, что её сестра ведьма! — решилась на откровенность Зося.

— Сама она ведзьма! И нет у неё никакой сестры.

— Но ведь была, Нинуль. — в летнюю кухоньку заглянул обеспокоенный Олег Иванович. — Раз взялась говорить, так ничего не скрывай. И не кричи. Вас за версту слыхать.

— Авигея. — подтвердила Зося. — Она стала кем-то вроде оборотня. Сорокой с лисьим хвостом.

— Это тебе Фила сказала? — супруги удивленно переглянулись. — Про сороку с лисьим хвостом?

— Я её сама видела! В Патрикевичах. И в лесу тоже. Филонида Паисьевна сначала её прогоняла, а потом призналась, что это её сестра.

— Видела? Курнелю? — Нина выронила полотенце. — Значит, баба Проня не бредила?!

— Вы о чём? — растерялась Зося.

— Да так, не обращай внимания. — Олег Иванович вошел в кухоньку и притворил за собой дверь. — А что касаемо Филониды… была у неё сестра-двойняшка. Но она не жила почти. Как только родилась, так ночница её и задавила.

— Задавила? — Зося подумала, что ослышалась. — Ночница же питается страхом, пугает детей по ночам.

— Ага! Существование ночницы ты не отрицаешь! То добра! Только ты и половины из того не знаешь, что на самом деле может делать эта пакостница!

— И не только эта… — Нина приобняла Зосю, снова усадила на лавку, начала говорить. — Что точно произошло с сестрой Филы мы не знаем. Про ночницу когда-то Корней рассказал. Двойняшка бабкина совсем крохой была, даже имя ей дать не успели. Это Фила её уже после Авигеей нарекла…

— Но зачем?

— Спроси что полегче. Назвала и назвала. Сама-то она нормальная была, и да — в травах хорошо разбиралась. А пять лет назад случилось что-то. То лето и вспоминать не хочется. Тогда и Прасковьи Прохоровны не стало, и Корней утонул, и Филонида умом поехала.

— Корней Иванович, директор школы? — ахнула Зося.

— Ты его знала? Неплохой был мужик. Скрытный только. Своеобразный.

— Ну, то понятно, — прогудел Олег Иванович. — Породу не сотрёшь. Как там говорят-то — про осинку и апельсинки?

— Корней был единственным сыном Филониды. — Нина вздохнула. — После того, как пропал, с ней и поплохело.

— Вы же сказали, что он утонул!

— Так нам было объявлено. Но поселковые сплетницы твердили, что пропал. Что сманили его в лес за какой-то грех. А что за грех — поди пойми. Он нормальный мужик был. Только одинокий. Детей любил. Учительствовал. Студенты даже к нему приезжали. На практику. В то лето как раз была группа. Он их успел проводить, а потом всё и началось.

Группа студентов! Это же их группа! Нина говорит про то лето, когда они были здесь на полевой практике!

Зося замерла, не зная — признаться или промолчать. Значит в то лето пострадала ни только одна Полина? Но и сама Филонида Паисьевна! И Корнеич, оказавшийся её сыном!

— Заболтали мы тебя. — Нина встряхнулась, отгоняя воспоминания — А время идёт. Кофту бабкину сжечь надо. К Андрею зайти за оберегом. Ты так и не сказала — оставляла что-то в деревне?

— Футболку с пятном от молока. Филонида Паисьевна настояла, обещала отстирать.

— То плохо. Значит, пойдёшь за футболкой.

— Ни за что!

— Пойдёшь. Выбора нету. Тебя всё одно призовёт. Похоже, нам не только оберег понадобится. Что-то посильнее. Отдыхать будешь потом. Переодевайся и пойдём до Андрея.

Тащиться к незнакомому Андрею Зосе хотелось меньше всего. Тем более — после бессонной ночи и стресса. Однако возражать Нине девушка посчитала неправильным, ведь та искренне желала помочь.

Андрей жил через пару кварталов, и, чтобы срезать путь, Нина повела Зосю через запущенный сквер.

Сопровождаемые трескотнёй сорок, они миновали превратившуюся в тропинку аллею и, продравшись сквозь кусты пыльной сирени, оказались в тупичке перед нужным домом.

Зося сразу приметила деревянную фигурку сороки, красующуюся на коньке крыши. И особенный обережный орнамент, вырезанный на неокрашенных ставнях. Неизвестный мастер изобразил там ужей-господариков. В белорусском фольклоре наряду с домовыми они считались духами-покровителями хозяйства. Убийство ужей сулило несчастья и убытки, а доброе к ним отношение могло принести благоденствие и удачу семье.

— Самый красивый дом в поселке. Сейчас таких уже не строят. — вздохнула Нина. — Жаль только, сильно одряхлел после ухода Прасковьи.

Зося видела дом впервые, за время практики Корней Иванович ни разу не привёл их сюда. И с бабкой Прасковьей почему-то не познакомил, а ведь должен был, раз она слыла известной ведуньей.

Андрей не произвёл на Зосю впечатления. Одетый во всё черное, худой, жилистый и смуглый, он чем-то смахивал на цыгана и был немногим повыше её. Широкие брови срослись на переносице, придавая парню угрюмый и недовольный вид. Зося некстати подумала, что по такой особенной примете раньше определяли колдунов.

Это был совсем не её типаж. Зосе всегда нравились добродушные и высокие увальни вроде Петьки. Однако, когда Андрей заговорил, она невольно прониклась его обаянием — настолько искренней и тёплой оказалась улыбка парня.

— Помоги девушке, Андрюша. — Нина чуть подтолкнула Зосю вперёд. — А я пойду. Дела ждать не любят. Ты не стесняйся, Зосенька. Расскажи всё как было. Дорогу-то обратно найдешь?

— Найду… — Зосе не хотелось оставаться наедине с незнакомцем, вместе с Ниной ей было бы спокойнее и проще. Но делать нечего — пришлось смириться и с этим.

— Я провожу, если понадобится, — Андрей помахал Нине и жестом пригласил Зосю в дом. Чувствуя её замешательство, спросил немного церемонно. — Хотите чая, Зося? Или, может быть, угостить вас квасом?

— Спасибо. Я сыта. — промямлила Зося и присела на краешек крепкого деревянного табурета.

— Сытааа… — презрительно прошипело в ушах. — Чего притащилась к нам, цяцеха (тетёха)?

— Меня Нина привела. — Зося оглянулась на голос, но рядом никого не увидела. Только в ушах продолжило брюзжать и фыркать.

— Брысь под печку! — нахмурился Андрей. — И чтобы не подслушивала!

— Когда это я подслушивала? Не было такого! Не было! — взвизгнул голосочек, уже не таясь, и некто невидимый сердито протопотал по полу.