— Сычи? — удивилась Зося. — Совы, да? Они ручные?

— Какие-там ручные. Живут и живут. Я лаз наверх не прикрываю. У меня к нему лесенка приставлена. Да ты ж видала небось. А сычи любят на перекладину садиться. Сами махоньки, в темноте не различить. Только глаза золотым горят. Вот близняты и спужались.

— Может, посмотрите — как там ребята? — несмело предложила Зося.

Крики уже смолкли, но возвращаться никто не торопился. До них с бабкой доносились негромкие восклицания и будто бы сюсюканье.

— Да с чего мне смотреть? Наглядятся на диковины и сами придут. Они уж поняли, что нестрашно. Ты лучше послушай, что скажу. Как спать ляжете — возле каждой куколку пристрою. Пускай себе рядышком будут. Вы их не трогайте. Не обращайте внимания. Это вроде защиты.

— Защиты? От кого?

— Да так… От дурных снов. На новом то месте часто кошмары снятся. А куколки их до вас не допустят, спокойно проспите до утра. Иди-ка поближе… — Филонида Паисьевна цепко схватила Зосю за руку и притянула к себе. — Ты глаза прикрой, прикрой, ну… И моргни под веками. Три раза. Темнота и отхлынет немного.

Чувствуя себя очень глупо, Зося послушалась, зажмурившись, заворочала глазами. А когда открыла их — увидела повисшую вокруг серую тусклую дымку.

— Ну вот. Так-то лучше. Ступай теперь сюда, да не бойся. Иди за мной.

В соседней комнатушке было очень тесно, из мебели у стены притулился древний сундук и такая же тумбочка. Толстое одеяло на полу было простёгано цветными квадратами, на нём лежали три подушки и свернутая простыня.

— Нас же четверо…

— Парня с вами не положу! Нечего, нечего охальничать. В своей комнате устрою, возле кровати на коврике поспит.

Зося представила Петьку, свернувшимся как кот на коврике и подхихикнула. Бабка Филонида тут же шикнула на неё и стала тыкать рукой куда-то на пол.

— Вон куколки, вишь? Рядком лежат. Так вы их не трогайте. Пусть до утра побудут.

— Это же… маки? — Зося присела на одеяло и осторожно коснулась подсохшей коричневой коробочки. Это действительно были маки. На длинных стебельках наверчены были кусочки тканьки, для надёжности прихваченные нитками.

— Были маки — стали куколки. Не тронь, лежат себе и лежат.

— Это вы их одели?

— Я. Кто еще.

Хлопнула дверь, возбужденно заговорили ребята, и Филонида Паисьевна прикрикнула, чтобы не шумели.

— У вас сова живёт! — Петька был в полном восторге. — Такая прикольная. Крошечная, но злая! Меня за палец тяпнула. Прикинь, Зось.

— Нечего было лезть куда не просят.

— Да я просто погладить хотел. Она жутко забавная.

Зосю на миг ослепил свет от фонарика, а потом послышался разочарованный стон близнецов.

— Вы хотите, чтобы мы спали на этом? Все четверо??

— Парнишку с собой заберу. Мне спокойнее будет. А вы втроем отлично поместитесь. Давай, укладывайтесь. Время к ночи пошло. Пора.

— Филонида Паисьевна, можно мы немножечко посидим, поболтаем… — затянул было Петька, но бабка зашипела на него рассерженной гусыней.

— Не можно! Сказано — ложитесь! Делать мне нечего — возиться с вами!

Пока девчонки с причитаниями размещались на одеяле, она провела Петьку в соседнюю комнату и проследила, чтобы он улёгся. Потом снова заглянула к девчонкам, пробормотала что-то неразборчивое, принялась водить над ними руками.

— Что вы делаете? — напряглась Полина.

— Колдуете? — попыталась усесться Владислава, но бабка легонько подтолкнула её на место.

— Спите. До утра спите. И куколок не троньте. Спите. Пусть вас ничто не потревожит…

Удивительно, но из-за приоткрытой двери раздавался негромкий Петькин храп. Как он смог так моментально отрубиться? Зося только подумала об этом, а в голове что-то мягко всколыхнулось, и она стала проваливаться куда-то в темноту.

Удовлетворённо вздохнув, бабка на цыпочках вышла, и возле Зосиного уха немедленно что-то зашелестело.

Зося с трудом разлепила веки и увидела, как Полина трясет над ладонью оторванной от стебля маковой коробочкой.

— Пустая. А у тебя, Влад?

— Тоже пустая. Ладно, давай спать.

— Сейчас. Здесь еще одна кукла была… — Полина потянулась через Зосю, но та опередила, прижала бабкину самоделку к себе.

— Поцелуйся с ней ещё! — презрительно пробормотала Полина, но Зося не стала отвечать. Её продолжало плавно покачивать как на волнах, а где-то совсем рядом тихий голосок тоненько выводил заунывный мотив:

Баю да бай

Спи, засыпай…

Как помрёшь — в лес пойдёшь

Под сосной приют найдёшь

Густым мохом порастёшь

Баю да бай

Спи, отдыхай…

Пять лет спустя

Патрикевичи ничуть не изменились. От симпатичных домиков, окружённых цветами и деревьями, всё так же веяло умиротворением и уютом.

Возле заборчика бабки Филониды толклись куры, весело переругиваясь друг с дружкой и выклёвывая что-то в траве.

Отправив Петьке коротенькое «добралась», Зося задумчиво смотрела на их возню, прокручивая в уме детали предстоящего разговора.

Где-то высоко прозвучала сорочья трескотня, среди веток мелькнул рыжий хвост.

Курнеля то ли поприветствовала Зосю после долгой разлуки, то ли постаралась о чём-то предупредить.

— Привет, привет, — помахала ей в ответ девушка и снова взглянула в сторону дома.

Интересно, вспомнит ли её Филонида? Не откажется ли принять и выслушать?

Тогда, пять лет назад, поговорить им не удалось — внезапно приболела Полина, и ребятам прошлось срочно вернуться в поселок, а потом и в город. Всё произошло настолько стремительно, что Зося так никому и не рассказала про услышанный зловещий напев. Но впечатленная им, стала подробно изучать специфику мрачных колыбельных в фольклоре и будущую магистерскую диссертацию посвятила разбору этого феномена.

Это случилось много позже. А тогда в сентябре, вернувшись с каникул на пары, она не обнаружила в группе ни близняшек, ни Петьки. Как выяснилось — ребята перевелись на исторический факультет. Инициатива исходила от девчонок, и Петька без возражений последовал за сестрами. Встречалась Зося с ними с той поры редко и мельком, общение в сети тоже свелось к минимуму, и дружба с Петькой постепенно угасла.

Поначалу Зося переживала, но потом привыкла и смирилась.

После окончания университета она поступила в магистратуру, уехала учиться в другой город, увлеклась исследовательской работой, завела странное хобби и перестала думать о бывших знакомых.

Так пролетело два года. И вдруг Петька сам вышел на связь.

Он позвонил в первый же вечер после её возвращения домой, предложил увидеться, и Зося согласилась. Ей захотелось на него посмотреть, захотелось узнать — как жил всё это время, чего достиг.

Внешне Петька не изменился — выглядел всё тем же добродушным увальнем. С улыбкой поприветствовав Зосю, неловко полез обниматься, преподнёс коробку любимых конфет. Истинное его настроение выдавал лишь взгляд — потухший, без прежнего огонька.

Они потрепались ни о чём, выпили по чашечке кофе. А потом Петька неожиданно попросил Зосю о помощи.

Как оказалось, Полина с Владиславой переживали сложные времена. Полина из-за болезни, начавшейся после той самой ночи в Патрикевичах, так и не смогла доучиться. Периодически у неё возникали странные приступы и корчи. После них девушка ничего не помнила, но во время припадков вела себя неадекватно — бормотала какие-то заклинания, выла, пыталась рвать на себе волосы, царапалась, кусалась. Пришлось даже на время поместить её в специализированное учреждение чтобы подлечить. Это ненадолго помогло, но полностью проблему не устранило.

У Полины наступали периоды облегчения, и она становилась как все — обычным, нормальным человеком. К сожалению, совсем излечиться от припадков не удалось, и девушку по прежнему «накрывало». Сейчас она тоже находилась в стационаре на "плановой профилактике". Так деликатно выразился Петька.

Владислава остро переживала происходящее с сестрой. За это время она сблизилась с Петькой, у них завязались отношения. Всё было нормально, но недавно начались странности — Владислава как и Полина понемногу стала чудить.