Зося помахала бабке и оглядела дремлющие под солнцем домики Патрикевичей. Каринка была — хоть выписывай на холсте, такие они были симпатичные, ухоженные, обжитые. Яркими звездочками пестрели повсюду цветы, зеленела сочная трава, раскинулись широкие кроны деревьев. И над этим великолепием разливалась яркая синева неба с неподвижно зависшими шапками белых облаков. Идиллический вид нарушали лишь неестественная тишина да полное отсутствие какой-бы то ни было живности — в этот раз даже куры не вертелись под ногами. И Зося снова подумала, что всё это очень странно.

До посёлка добираться было примерно тридцать минут, и когда миновал час, Зося порядком встревожилась. А когда снова оказалась у деревни — испугалась.

Она шла по дороге никуда не сворачивая. Так почему же вернулась назад?

Филонида Паисьевна возилась во дворе, среди цветов мелькала белая косынка, и Зося поспешно отступила за дерево, не желая, чтобы её увидели.

Как получилось, что она вернулась в Патрикевичи, если шла всё время прямо?! Не виновата ли в этом бабка Филонида? Или её кофточка??

Зосе вспомнилась странная интонация, с которой бабка пожелала ей доброго пути. Неужели и впрямь она пытается помешать ей вернуться в поселок? Только вот — почему?

Поразмыслив, Зося стащила кофту и вывернула её на изнанку. Она знала, что таким способом в народе пытались спастись от морока, наведенного лешим. Вдруг, он сработает и сейчас?

На плохо обработанном шве взблеснула небольшая булавка с замурзанным обрывком тесьмы. На тесьму были наверчены черные нитки и то ли клок шерсти, то ли спутанные волосы.

Ничего себе подарочек!

С какой целью он здесь прицеплен?

Зося знала, что обычно булавки защищают от сглаза.

А такая конструкция вполне могла служить и оберегом.

Вот только уж очень неприглядным и отталкивающим он выглядел.

Осторожно, стараясь не коснуться пучка из ниток и волос, Зося отстегнула булавку.

Оставлять её на земле не решилась — подсунула под отстающую кору на стволе старого дерева.

Вчера был жуткий случай в бане! Сегодня — этот… подклад.

Дружелюбный интерес Филониды Паисьевны оказался далеко не безобидным.

Не зря незнакомая бабка, встреченная ночью, просила ничего не говорить ей!

Зося нащупала в кармане джинсов перо и, погладив мягкие волоски, скрестила пальцы на удачу.

Главное сейчас — благополучно добраться до посёлка. Дойти, не заплутав и никого не встретив.

А потом она возьмёт вещи и сразу уедет.

Не станет возвращаться в Патрикевичи.

Пусть Петька сам разгребает свои проблемы и сам нянчится с близняшками.

С неё хватит!

Уловка с вывернутой наизнанку кофтой помогла, и уставшая Зося наконец добрела до места.

При её появлении Нина, хозяйка маленькой семейной гостиницы, всплеснула руками и тихо ахнула:

— Что же это! Что с вами случилось? Андрей вроде хороший парень, спокойный, вежливый. Не жаловался никто.

— Какой Андрей? — равнодушно пробормотала Зося.

Разговаривать ей хотелось меньше всего. Не терпелось стащить бабкину кофту и смыть под душем воспоминания о прошлом дне.

— Так Андрей! Вы разве не у него… ночевали?

— В Патрикевичах ночевала. Извините, что не предупредила.

— Где? — Нина вытаращила глаза. — Где вы ночевали??

— У Филониды Паисьевны. Я к ней приехала. Нужно было поговорить. Оставаться на ночь не планировала, но так получилось.

— Это её? — Нина бесцеремонно дёрнула за рукав кофтёнки. — Снимайте, снимайте скорее. Прямо здесь снимайте!

Она попыталась стащить с опешившей девушки кофту и закричала громко:

— Олежа, Олежа! Срочно протапливай баньку!

— Не надо баньку! — взвизгнула Зося. — Я жар не выношу!

— Тебе обязательно нужно попариться! У меня и травки специальные есть…

— Нет! — Зося слышать не хотела ни про баню, ни про травки. — Я душ приму. И посплю. Дайте, пожалуйста, ключ.

— Ты чего расшумелась, сумятня (суматоха, бел)? — из коридорчика вошёл седой усатый Олежа. Взглянув на Зосю, приподнял удивленно брови и, нерешительно кивнув, представился. — Олег Иванович.

— Зося. Извините, что доставила вам неудобство.

— Какое-там неудобство. — отмахнулся Олег Иванович. — Всё понимаю, дело то молодое. И Андрюха парень хороший. Надёжный.

— Она не у Андрея ночевала! В Патрикевичах! — выпалила Нина. — У дурноватой!

— У бабки Филы? Ночевала? — Олег Иванович застыл с приоткрытым ртом.

И жена снова заторопила его, требуя, чтобы занялся банькой.

— Не надо никакой баньки! Я душем обойдусь. Спасибо вам за заботу, извините еще раз. — зажав в руке ключ и кивая как болванчик, Зося попятилась к лестнице.

— Но как же? Банька… — снова попыталась возразить Нина, но муж перебил, взглянул предостерегающе: — «Что ты престала к девушке? Не хочет, значит не нужно ей. Сказано — обойдётся душем. Вот и не лезь.

В номере Зося первым делом освободилась от бабкиной кофты и перед тем, как поставить сотовый на зарядку, набрала Петьку. Результат был всё тот же — механический голос затянул равнодушно, что абонент недоступен.

Тогда Зося позвонила матери. Бодро отрапортовав, что у неё всё хорошо и конференция продлится еще пару дней, попросила узнать про Петьку. Далёкая от околонаучных кругов мать ничуть не усомнилась в правдивости её слов несмотря на то, что уже начался июнь.

— Вернусь со смены — узнаю. — пообещала она. — Только зачем он тебе сдался, доча?

— Хочу кое о чём спросить, — снова соврала Зося и отключилась.

Намокая под душем, девушка размышляла о непонятном Петькином молчании. Не мог же он проболтаться о своей просьбе Владиславе? Или всё же — Полине? Бабка Филонида недвусмысленно на это намекнула.

Не мог же поступить настолько глупо?..

От бабки мысли перетекли к странной реакции Нины. Какого еще Андрея она имела в виду? И почему так настаивала на баньке?

Вспомнив бородавчатое страшилище с распяленной пастью, Зося задрожала. Вода сразу же показалась прохладной, ссадины, оставленные веником, защипали.

Надо бы сходить в аптеку, купить какой-нибудь мази.

И обязательно увидеться с Корнеем Захаровичем! Пусть объяснит, почему отправил их в ту деревню.

— Зося? — негромко позвала Нина из-за двери. — Я травок запарила, кастрюля на столе. Обмоешься после душа.

Вот приставучая тётка! Но даже хорошо, что она сейчас пришла. Может, у неё найдётся что-нибудь обеззараживающее.

Невинный вопрос встревожил Нину, и она заглянула в ванную комнату.

Не обращая внимания на протесты Зоси, отдёрнула занавеску и распричиталась при виде красных полос на спине.

— Из Патрикевичей принесла. — Нина не спрашивала — утверждала. — Знала бы, что ты туда намылилась — не пустила бы. Отговорила. Вылезай. Я мигом.

Пока Зося приводила себя в порядок, Нина принесла в баночке жёлтую жирную мазь. Пахло от неё специфически, чем-то резким, похожим на дёготь.

— Я немного положу, она сразу впитается. Пощиплет, конечно. Но то не страшно. Бабка Фила небось в баню водила? Теперь понимаю, отчего ты так дёргалась.

— Водила, — морщась от боли, выдавила Зося. Отрицать очевидное было бесполезно, а рассказывать про жабу — неловко и стыдно. Еще подумают, что она тоже с приветом. Дурноватая, как Нина назвала бабку.

— Что ты оставила в Патрикевичах? — Нина закончила экзекуцию и накинула на Зосю свободный длинный халат. — Сейчас впитается полностью, тогда можешь переодеться. Но обрабатывать придётся еще несколько дней.

— Может что-то другое купить? Я провоняюсь до костей вашей мазью.

— Потерпишь. Это еще от бабы Прони осталось. Спасибо, она запасы делала. И Андрею спасибо, что делится с нами. Ты правда его не знаешь?

— Правда. Первый раз от вас услышала.

— Хороший парень. Ветреный немного. Но у вас, у молодых, это вроде норма. Раньше здесь бабка его жила, Прасковья Прохоровна. А теперь он из города наезжает. И всегда с компанией. Друзей привозит, подруг. Последний раз много народу было. Две пары даже у нас комнаты снимали. Вот я подумала, что ты тоже к нему приехала.