Так и не выключив телевизор, двинулись к выходу. И надо же, нашли выход, на свежий воздух шагали — из вывороченного окна холодом тянуло. Наткнулись на ящики с обувью, с удивлением увидели свои ботинки. Подумали, подумали, решили прихватить с собой. Чтобы собака не унюхала. Выбрались через окно и, не торопясь, направились в безлюдную часть Касимова.

Часы поделили пополам и зарыли в снег в укромном месте. Нефедову было невтерпеж в свой городок поехать, предстать в новом качестве — на белом коне и с золотом в карманах. А Бузыкин, улучив момент, пробрался к тайнику и все часы забрал. Подумал, куда бы их понадежнее спрятать, и принес в кубрик баржи — мотористом работал. Навигация еще не началась, баржа стояла на приколе, велись на ней неторопливые ремонтные работы, вот и решил Бузыкин, что лучше кубрика места не найти. Там всё при обыске и обнаружили. И карты игральные — Бузыкин не успел даже колоды распечатать. И бинокль нашли, прихваченный в универмаге. Видно, была у него мечта — с баржи берега рассматривать, причалы, проплывающие мимо города и деревни. Красивая голубая мечта. Не сбылась, однако. И карты, и часы, и бинокль вернули в универмаг. Но это позже.

Приходят утром продавцы на работу, а в зале непривычно холодно, замочки болтаются на сорванных петлях, кассовый аппарат стоит косо, телевизионный экран мелькает. Ахнули и забегали. Но про золото, как уже было сказано, умолчали.

Да, конечно, все выглядит несерьезно. И анекдотичное ограбление универмага, и вскрытие запоров с помощью самодельной отвертки с наборной ручкой, и полторы сотни часов в промокшем портфеле под койкой в кубрике, и работающий телевизор в торговом зале ранним утром... Все это так. Можно и посмеяться над незадачливыми грабителями, пытавшимися перехитрить друг друга. Но сами они относились к себе очень серьезно. И нужно признать, забавами в универмаге, пьяным хохотом при дележе часов и карточных колод подготовили себя для чего-то большего. Человеку свойственно постоянно стремиться к большему в своих желаниях, порывах. Даже если это относится к деяниям, какими утверждал себя Нефедов.

Существует мнение, что человек, совершивший опасное преступление, какое-то время находится в психологическом шоке. Он якобы склонен к неразумным поступкам, его охватывает страх там, где нет опасности, он ведет себя легкомысленно там, где требуется осторожность. Возможно, так и есть.

Если взглянуть на поведение Нефедова после преступления, то при желании можно обнаружить и неоправданный риск, и глупую самонадеянность, и браваду. Были в его поступках и страх, и боязнь возмездия, и растерянность, и надежда найти поддержку там, где ее и быть не могло. Однако все это случалось с ним и раньше, и, наверное, нет особой необходимости объяснять метания таинственным комплексом преступника. Поступки Нефедова легко укладываются в систему его предыдущих ценностей. В уголовном деле по часам расписаны все действия Нефедова от ограбления универмага до задержания. Поэтому о состоянии, в котором он находился, можно судить вполне обоснованно, с документальной строгостью.

Нефедов прибыл в свой городок вечером седьмого марта, через двое суток после ограбления Касимовского универмага. Он появился в том состоянии внутреннего довольства, о котором всегда мечтал. Предел его желаний — карманы, набитые золотом. И надо же, все сбылось в самом прямом смысле слова. Казалось бы, теперь и начнется та счастливая жизнь, к которой он всегда стремился. Свершилось. Распахиваются двери, раскрываются объятия, гремит музыка, небо полыхает радужными бликами. И все приятели, подруги, соседи, учителя, едва увидев высокого, стройного, красивого молодого человека, тут же забывают свои заботы, бросают дела и орут во весь голос: «Смотрите, кто к нам приехал!» Рдеют девичьи щечки, кусают локти те, кто когда-то обидел его, пренебрег им. А приятели... О, приятели знают, что нужно делать! Они, не сговариваясь, торопятся в магазин, чтобы купить несколько бутылок и отметить радостное событие! Вот так примерно...

Но на самом деле все получилось совсем иначе. Пришел Нефедов к давнему приятелю и попросился переночевать. А тот — о ужас! — отказал. Не проявилась в нем та дружеская близость, о которой грезил Нефедов. И побрел он по родному городу, и казался ему этот город маленьким и злым. Побрел, перебирая пальцами золото в карманах — золото, которое никак не повлияло на его жизнь. Это озадачило Нефедова, но ненадолго. Отправился он к знакомой девушке. По его расчетам, та должна была броситься ему на шею. Девушка на шею не бросилась, но прогуляться согласилась. Тут уж Нефедов не упустил возможность. О, как он расписывал свое пребывание на Севере, где ограбил крупнейший универмаг областного центра, показывал золотые перстни с янтарем, кулоны со знаками зодиака, часы. В общем, заправским коробейником предстал. Девушку все это поразило, но куда меньше, чем рассчитывал Нефедов. Если уж говорить о ее чувствах, то в них было больше настороженности, нежели восхищения.

— Знаешь, Юра, я никогда, конечно, не думала, что у тебя будет столько денег, — сказала девушка вымученно, так как не знала, что нужно говорить при виде такого количества золота.

— Ого! — воскликнул Нефедов. — То ли еще будет!

— Но тебя, наверно, ищут?

— Искать-то ищут! Наверняка! Но откуда им знать, что искать нужно меня? Послушай... Может, ты того... Предложишь кому-нибудь золотишко, а? Глядишь, кто и купит?

— Нет-нет, Юра, ты что? Я не могу... Спросят, откуда — что мне отвечать?

— Может, подруге отдашь, а? — Нефедов, гроза и восторг всего городка, даже не заметил, как в его голосе появились просящие нотки. — Пусть она попытается. Попробуй, а?

Рассказывая об ограблении универмага в Архангельске — дался ему этот Архангельск! — Нефедов пытался утвердиться в глазах у девушки... преступлением. В свои неполных восемнадцать лет он уже допускал возможность преступления и расценивал его как весьма почетное и достойное деяние, которым вполне можно было гордиться. И в козырный день девятого марта Нефедов вступил теоретически и практически подкованным: он был убежден в том, что ограбить, продать, предать — нисколько не постыдно.

Девушка ушла, неохотно взяв кое-что из золота. Время близилось к полуночи, лужи подмерзли. Нашел все-таки Нефедов приятеля, который разрешил у него переночевать. В знак благодарности он опять рассказал о том, как грабил магазин, да еще присочинил, как отстреливался от милиции, менял поезда, самолеты, такси. Приятель восхитился, с тем и заснули.

Утром восьмого марта приятель побежал с двумя трешками за червивкой. Принес. Выпили. Отец приятеля тоже принял посильное участие. Для отца рассказ об ограблении ювелирного магазина не прозвучал как что-то ужасное. Бутылка на столе, о чем разговор! Выпивка придала Нефедову смелости — средь бела дня он отправился к подруге. А та еле дождалась его — поспешила вернуть золото, чуть ли не силком рассовала Нефедову по карманам. Продавай, дескать, сам, а мне еще на воле погулять хочется.

И опять золота полно, а жизнь остается какой-то гнусной. На улице слякоть, податься некуда, от каждого прохожего морду отворачивай, чтоб не узнали. А тут опять ночь близится, куда-то надо идти. Пошел к тому же приятелю, предварительно взяв две бутылки. Приняли. Выпили. Потешил хозяев новыми подробностями ограбления. Те ахают, ладошками всплескивают, языками цокают. Хоть и пьяные восторги, собственной червивкой оплаченные, а все на душе теплее...

Девятого марта с утра — те же проблемы. Что делать? Возвращаться в Касимов? Боязно. Там уж, небось, следствие идет, а может, ищут его, поджидают... Нет. Решил поискать давнего знакомого — Дергачева. Последняя надежда. Его можно назвать пройдохой, алкоголиком, но если посулить бутылку-вторую — в доску расшибется, а дело сделает.

Дергачев взял золото охотно. Уговорились встретиться, как только стемнеет.

До пожара оставалось совсем немного, несколько часов. Нефедов нервничал. Кругом стояли черные весенние сугробы, в лицо дул холодный сырой ветер. Встречу, не подумав, назначили на открытом месте на мосту. Правда, уже темнеть стало, людей почти не видно, но настроение гадкое. Не такое настроение должно быть у человека с карманами, набитыми золотом. Не должен он стоять на ветру, присматриваясь к каждому прохожему, прячась от всех. Сидеть бы ему сейчас в большом зале с хрустальными люстрами, с оркестром, в шумной компании, попивать вино из тонких бокалов, говорить красивые слова красивым девушкам, которые звонко хохочут, льнут к нему, в глаза смотрят...