Следователь сел смотреть журналы выезда автомобилей города. Такие журналы имеются на автобазах, в них заносится время выхода и возвращения машин. Исключил легковые, самосвалы, трейлеры, рефрижераторы и другой транспорт, непригодный для перевозки мебели. Связался с городской ГАИ, составил список машин, какие, по определенным признакам, могли участвовать в доставке мебели, и пошел с ним по автобазам. Это была объемная и трудная работа. Водители, как только догадывались, к чему клонится суть расспросов следователя, настораживались и отвечали неохотно. Тем не менее, работая терпеливо, осторожно, психологически точно, Агафонов установил восемь водителей, из которых шестеро смогли точно указать адреса, куда они доставляли мебель. Вот что они показали.

Водитель Медведев (на вопрос, приходилось ли ему отвозить мебель с базы непосредственно на квартиры, минуя магазины): «Да, сколько раз. Даже в Москву возил. По просьбе товарища Бельского. Мне что? Крути баранку — и все. Адреса? Все, конечно, не помню, а какие помню — скажу».

Водитель Золотарев (на тот же вопрос): «Как же, возил. Все адреса помню. Так уж совпало: один рядом, где я живу, другой — около школы, где дочка учится, а еще два — где жена работает».

Водитель Григорьев: «Возил. Конечно, могу показать. А что?»

Остальные водители также пояснили, что неоднократно по распоряжению Бельского доставляли мебельные гарнитуры с базы на квартиры.

Теперь начиналось, пожалуй, самое сложное — пройти с каждым водителем по всем адресам и опросить хозяев квартиры. Диалоги с ними были крайне однообразными, но кропотливо собранные сведения — весьма ценными.

«Вопрос: Этот гарнитур (стенку, холл, люстру) вы приобрели с помощью гражданина Бельского?

Ответ (нерешительный): Да.

Вопрос: Какую сумму вы заплатили, кому непосредственно?

Ответ: Заплатил столько-то, деньги передал лично Бельскому. (Вариант: Деньги платил в магазин по указанию Бельского, предварительно передав ему определенную сумму — от ста пятидесяти до семисот рублей.)»

Потом уже не с водителями, а с экспертом-товароведом следователь ходил и ездил (даже в Москву) по тем же адресам. Товароведческая экспертиза позволила установить артикулы гарнитуров, стенок и других товаров, их стоимость, а значит, до копейки подсчитать, сколько брал Бельский «за хлопоты» со своих друзей, хороших знакомых и незнакомых тоже. Результат, как ожидалось, оказался очень внушительным.

На очередном допросе, а потом и на очных ставках Бельский равнодушно заявил, что с водителями он никогда дела не имел, указанных граждан, которым он якобы продавал мебель, ранее не знал, видит впервые и признавать свою вину, основанную на оговоре, конечно же, не собирается.

— Осложняете вы нам работу, — посетовал следователь. — И свою судьбу тоже.

— Можно подумать, — вяло усмехнулся Бельский, — что, если бы я чистосердечно признался, вы бы не стали проверять мои показания. Стали бы. По каждой бы строчке прошлись. Сами себе работу ищете. А ведь могли бы жить... — и он многозначительно замолчал, прямо глядя на следователя.

— Эх, Бельский, — вздохнул Агафонов и вызвал конвой.

Чтобы опровергнуть очередную ложь Бельского, доказать его вину, следователь вместе с ревизорами взялись за восстановление всего движения мебели через базу. Что это значит, представляют только специалисты. Нужно было документально проследить и соответственно оформить путь каждого гарнитура, каждого предмета с указанием их наименований, стоимости, дат поступления на базу и отпуска в магазины, куда они были направлены. На базе произвели выемку документов, вновь допросили заведующих складами, работников мебельных магазинов.

— Поясните, каким образом мебельный гарнитур «Лада», проходивший по вашему складу, могла приобрести гражданка Березовская, если в магазин, куда он был отписан, гарнитур фактически не поступал?

— По распоряжению начальства, — отвечал заведующий складом, — товарища Бельского.

— Подробнее, пожалуйста.

— Ну, позвонил он, спросил, есть ли «Лада». Я отвечаю — есть. Хорошо, говорит, отпусти этой самой Березовской, а оплату она, мол, произвела прямо в четвертый магазин.

— И так вы поступали неоднократно? — скорее утверждает, чем спрашивает Агафонов.

— Ну, не то чтобы так повелось, но бывало. Деньги или сам начальник привозил, или покупатели платили: кто — нам, а кто — в магазин. Наше дело, гражданин следователь, простое: делай, как прикажут. Никого мы этим не ущемляем, государство не обманываем. Деньги же не себе в карман... Какой нам интерес?

— Интерес-то наверняка есть. Мы попозже еще поговорим об этом, — обещает следователь.

Примерно то же показывали и работники магазинов: принимали от Бельского вместо мебели деньги, а в фактурах расписывались за получение товара. «Какая нам разница? Так даже проще и удобнее...»

С определенной точки зрения, конечно, удобнее. Удобнее класть в карман чужие деньги (далеко не все из пособников Бельского действовали бескорыстно, лишь слепо выполняя распоряжения начальства), удобнее обкрадывать государство, запутывая следы своей преступной деятельности. Удобнее грубо обманывать покупателей. Именно — обманывать: в ходе следствия выяснилось, что помимо всего прочего Бельский еще и нахально накидывал от себя немалые суммы к цене продаваемой мебели. Многие из тех, кто пользовался его услугами, узнали об этом только на суде. Кстати, кое-кто из них тоже сел на скамью подсудимых вскоре вслед за Бельским. Это были люди его «круга». Они тоже, каждый в своей сфере, занимались подобными делами и, так же как Бельский, не считали зазорным периодически «накалывать» своих партнеров. Такие «шуточки» диктовались действующими в этом обществе правилами «хорошего тона», считались чем-то вроде невинной разминки перед боем (перед крупными махинациями), совершались небрежно, легко, даже с известным изяществом и воспринимались чуть ли не как свидетельство уважения друг к другу.

Следствие по делу Бельского подходило к концу. В результате было установлено и доказано, что Бельский, злоупотребляя служебным положением, продал непосредственно с базы, минуя торговую сеть, несколько десятков импортных и дефицитных отечественных гарнитуров, швейных машин и хрустальных изделий на столько-то сотен тысяч рублей, имея при этом столько-то десятков тысяч рублей личной выгоды.

По делу в установленном порядке были приняты необходимые меры. Конфисковано имущество, принадлежавшее Бельскому. Наложен арест на «Волгу», дачу, гаражи, на денежные вклады в сберегательных кассах. Изъяты деньги, обнаруженные при обысках. Установили, что в течение ряда последних лет предусмотрительный взяточник передавал своим особо доверенным подчиненным крупные суммы денег, они клали на сберкнижку на свое имя, а книжки отдавали Бельскому. На эти вклады тоже был наложен арест.

За время, пока продолжалось следствие, Николай Николаевич Агафонов просмотрел, изучил и проанализировал тысячи документов, допросил свыше ста свидетелей, провел десятки очных ставок, проделал массу других предусмотренных законом следственных действий. Конечно, работал он не один, но основная тяжесть этого огромного труда лежала на нем.

Подводя итоги, готовя обвинительное заключение, следователь испытывал чувство удовлетворения, профессиональную гордость. Все это заслуженно приходит после хорошо, добротно сделанной трудной работы. Но думал он не только об этом. В который раз вставали перед ним тяжелые вопросы: «Почему? До каких же пор?»

Ущерб, который причинил Бельский, исчислялся не только вполне определенной суммой хищения. Бельский нагло воровал, наживался за счет государства, а потом, чтобы определить меру его вины, целый аппарат умных, серьезных, знающих работников долгое время занимался разбором его деятельности, затрачивая на это немалые силы и средства. Но главное не в этом. И даже не в том, что несколько десятков прежде сравнительно порядочных граждан благодаря Бельскому убедились на собственном опыте в сокрушающей силе нечестных денег в руках нечестных людей. Денег, за которые можно купить почти все. И не в том, что из лексикона честных граждан исчезает простое и понятное слово «купить», которое заменяется хитрым термином «достать». Главное и, пожалуй, самое страшное в том, что бельские — такова уж их природа — имеют способность плодить себе подобных. Ведь вместе с Бельским к уголовной ответственности оказались привлечены шесть его прямых, активных соучастников. Они тоже были когда-то честными людьми и, возможно, остались бы ими, если бы не встреча с Бельским. Значит, Бельский породил шестерых себе подобных. А если бы не вмешался следователь? Каждый из шестерых бельских ввел бы в преступный оборот еще шестерых новых. А те — еще по шесть... Страшно подумать!