Белоусов резко вскочил, что было удивительно для его несколько тяжеловатой фигуры, и быстро вышел из кабинета. В коридоре прогрохотали и стихли его шаги. Борисихина, сидевшая тут же, нервно передернула плечами, попросила закурить. Затянулась глубоко, до предела втянув дым в легкие. Все молчали, понимая, что где-то рядом в эти секунды решается нечто важное. Снова послышались быстрые шаги Белоусова. Хлопнула дверь приемной, распахнулась дверь в кабинет. Ни на кого не глядя, Белоусов подошел к Борисихиной и с маху, как это делают азартные игроки в домино, положил перед ней снимок:

— Он?

Борисихина опасливо взглянула на фотографию, осторожно, ноготком чуть повернула ее, придвинула к себе и словно бы встретилась глазами со смуглым парнем, который тяжелым взглядом смотрел на нее с фотографии из-под густых, сдвинутых к переносице бровей. Ожидание становилось все напряженнее. Наконец Борисихина подняла глаза, посмотрела на Белоусова, нависшего над ней тяжелой глыбой, и молча кивнула.

— Точно он?

— Похоже, он.

— Проверим!

Белоусов приказал вызвать в кабинет сержанта, у которого накануне неизвестный спрашивал адрес Дергачева. На этот раз опознание провели по всем правилам, понимая, что следствию нужны безукоризненные доказательства. На столе разложили несколько снимков и среди них портрет парня с тяжелым взглядом.

— Сержант! Подойдите к столу. Взгляните на эти снимки. Нет ли среди них знакомого вам человека?

Сержант медленно приблизился к столу, окинул взглядом снимки, и лицо его расплылось в улыбке.

— Неужели удача, Виктор Алексеевич?

— Отвечайте на вопрос!

— Вот этот парень. Вторая справа фотография. Он приходил ко мне позавчера утром и спрашивал, как найти Дергачева, — отчеканил сержант фразу, которую можно было сразу вписывать в протокол.

— Отлично! Пусть войдет Борисихин. Так... Товарищ Борисихин, посмотрите внимательно на эти снимки. Не знаете ли вы кого-нибудь?

— Этого человека я видел в доме Жигунова, когда приходил за женой.

— Вы не ошибаетесь?

— Нет, я хорошо его запомнил.

— Прекрасно! Давайте сюда Жигунова-младшего.

— Я видел его в доме отца накануне пожара! — твердо сказал Жигунов и для верности прижал фотографию пальцем к столу.

— Благодарю вас! — Белоусов сиял. — Оформляем опознание и начинаем розыск. Теперь знаем, кого искать. Нефедов Юрий Сергеевич. 1964 года рождения. Образование среднее. Родители живут в нашем городе. В центре, между прочим, недалеко от рынка. Потапов! — крикнул Белоусов, увидев в дверях инспектора уголовного розыска. — Входи. Поздравляю! Сбылись самые смелые твои предсказания. Нефедова ищем.

— Неужели он?!

— Четыре человека в один голос утверждают, что именно он был пятым в доме Жигунова. То-то след у забора сорок четвертого размера. А?

— Да, у него примерно такая нога... Я ему многое предсказывал, — проговорил Потапов, — но такое... Если это сделал Нефедов, то он превзошел самого себя.

— Ты знаешь его лучше всех в городе. Он мог пойти на такое?

— Он может пойти на многое... если ему наступить на мозоль самолюбия.

— Как же ты его упустил, а, Потапов? — укоризненно спросил Белоусов.

— Так ведь он уехал от нас, Виктор Алексеевич. В Архангельск. Он здесь уже не прописан.

— Где же вы все-таки взяли его портрет? — спросила Засыпкина.

— В паспортном столе, где же еще! — засмеялся Белоусов. — Первый час ночи, а вы посмотрите с улицы — все окна светятся. Работаем, Галина Анатольевна!

Привычное словосочетание, не правда ли? Оно подразумевает больше ответственность и заботу, чем владение, и настолько прочно вошло в нашу жизнь, что в него трудно вложить новый смысл. Мы стараемся прививать малышам чувство хозяина к детскому саду, потом к школе, заводу. Однако не так уж мало людей, которые куда охотнее видят в этом словосочетании именно второй смысл — владение. Собираются компании этаких юных «сверхлюдей» и пытаются утвердиться в качестве хозяев улицы, двора, подъезда — часто им хватает даже подъезда, чтобы ублажить это самое чувство хозяина. А иные «осваивают» электрички, автобусы, детские и танцевальные площадки, кинотеатры. Характер владения не имеет большого значения. Зато каковы яростность, беспощадная озлобленность, с которыми проявляется это «чувство хозяина»!

Подобные соображения невольно возникали при знакомстве с делом Нефедова.

Он учился в нескольких школах. Не уживался ни с учениками, ни с учителями. И родители переводили его в очередную школу, надеясь там найти более чутких педагогов, более воспитанных товарищей. Но и там учителя оказывались «нравственно грубыми и неспособными понять возвышенную душу юноши». Именно так каждый раз расценивали положение родители и не отказались от своего мнения, даже когда стали известны подробности событий в доме Жигунова. Отец выразился так:

— Юрий понимал хорошее, мечтал о хорошем, стремился к хорошему, но почему-то все делал наоборот.

Нефедов рано познакомился с работниками милиции городка. Как-то угнал мотоцикл. Надо было заводить уголовное дело, но, учитывая нежный возраст, просьбу родителей, положительное слово педагогов — а педагоги в подобных случаях иногда восхищаются своим воспитанником, поскольку его осуждение вызовет сомнение в их собственных профессиональных качествах, — ограничились полумерами: поставили на учет в инспекции по делам несовершеннолетних, погрозили пальцем и даже, было дело, голос повысили.

Потом похищение лошадей в колхозе. Нет-нет, не корысти ради. Шутка. Шалость и озорство. Правда, колхозники оказались людьми грубыми, юмор не поняли, подняли шум, крик, вызвали милицию. Опять неприятности. Особенно огорчительно было папе с мамой, поскольку о сыне складывалось мнение, никак не соответствующее его истинному характеру и наклонностям.

А вскоре еще эти разнесчастные «Жигули». Кто-то оставил без присмотра свою машину. Ребята ходили, ходили вокруг да и решили проучить ротозея. Сияли с машины все, что можно было снять с помощью отвертки и кусачек. Что тут началось! Милиция, объяснения, опросы...

Да, опять не повезло Нефедову. Ничего в жизни дельного не украл, ничем не поживился, а уже несколько эпизодов значится. Между тем каждый провал, каждая неудачная попытка вызвать восхищение приятелей и приятельниц требовали возмездия, толкали на новые попытки снять с себя унизительное клеймо неудачника. К тому же приятели ждали новых подвигов. Да и душа рисковать привыкла, хотелось внимания к собственной персоне...

А история с вытрезвителем?! Надобно ж было случиться, что перед самым Новым годом в вытрезвитель попал лучший друг Нефедова, без которого и праздник не праздник. Другие бы смирились, тем более что компания и без него подбиралась развеселая. Можно было выпить за скорейшее освобождение приятеля или в знак солидарности привести себя в соответствующее состояние и явиться в вытрезвитель собственным ходом. Во всяком случае цель была бы достигнута — встреча Нового года с лучшим другом. Но не таким был Нефедов. Да и предыдущие «подвиги» как-то исподволь убедили его в том, что личность он явно способная на преодоление препятствий, перед которыми никнут другие. В общем нашел Нефедов выход: собрал несколько девиц, опрокинули по стакану червивки для поддержания духа и, подбадривая себя воинственными кличами, ринулись на штурм городского вытрезвителя. Случай, надо признать, едва ли не единственный в истории отечественных вытрезвителей вообще.

И вот долговязый Нефедов и повизгивающие девицы, принимая угрожающие позы, в слабом свете уличных фонарей, под мирно падающим снегом приближаются к заветной двери. Но с каждым шагом уверенности у них все меньше, и те дикие пляски, которыми они вначале пытались смутить местную милицию, тоже поутихли. А кончилось совсем пошло. Вытрезвитель располагался в маленьком деревянном домике с крылечком-верандой и почти без перестроек был приспособлен к новым надобностям. Отчаянные освободители, в полнейшем восторге от собственной отваги, разбили стекла, подперли входную дверь подвернувшейся палкой и растворились в ночной темноте, растревоженные пережитым.