— Вы забываете, гражданин следователь, что за жалкие три сотни в месяц я был обязан вкалывать от девяти до шести.

— Да, но пойти на такое преступление, на которое вы пошли, это — отбросим моральные и правовые оценки — большой риск. Стоила ли игра свеч?

— Случай. Нас подвел его величество случай. Ведь все было рассчитано...

Владимир Иванович уже знал из показаний Кныша и других, какие порядки царили в группе, сколоченной Эдуардом Бочарниковым — Шефом. Надо сказать, что Эдуард был образован и умен. В институте он получил хорошие знания. Кроме того, самостоятельно изучал историю, логику, ораторское искусство, знал английский. Внимательно читал криминалистическую литературу и прекрасно ориентировался в таких специальных разделах, как стереотип поведения преступника, а значит, и стереотип поведения тех, кто преступников ловит.

— Вы спрашиваете, гражданин следователь, почему мы выбрали объектом для нападения сберкассу на Пионерской, в самом центре города, рядом с милицией, — рассказывал Бочарников. — Именно потому, что она должна менее бдительно охраняться.

— Но ведь ваш налет не удался.

— Кто ж мог предположить, что эта женщина, фактически умирающая, сделает два шага и нажмет кнопку сигнализации?

Группа Эдуарда Бочарникова совершила около сорока грабежей. И всегда в разных городах. Шеф тщательно готовил каждый налет, старался предусмотреть любую мелочь. Сам он был педантичен всегда и во всем. Если назначалась встреча и кто-нибудь из подручных опаздывал хоть на секунду, он получал строжайший нагоняй.

Одевался Шеф по последней моде. Он практически не пил и преследовал пьянство в своей компании. Тщательнейшим образом отбирал подручных. Критерий был один: никакой моральной узды. «Мы должны провести операцию, которая обогатит нас надолго. За успех ручаюсь. Но при условии полного и беспрекословного подчинения. Если я скажу — этого надо убить, его надо будет убить». Такие проповеди он читал, конечно, тем, кто уже был связан общими преступлениями, кому уже некуда было деваться.

У Олейника невольно возник вопрос: как удалось матерому преступнику подчинить себе волю людей, поначалу и не думавших становиться на преступный путь? Владимир Иванович не раз встречался с подобными случаями. Как правило, такой вот Шеф играет на высоких чувствах неустойчивых юнцов. Говорит о дружбе, верности, о «серых буднях», из плена которых надо вырваться к «сладкой жизни». Юности свойственны не совсем отчетливые романтические порывы. А уж если искуситель предстает в интеллигентном обличье, отлично одетым, со «светскими» манерами, к тому же сорит деньгами — это действует еще сильнее. Когда же молодой человек или девушка вдруг осознают, куда их завлекли, какую страшную перспективу им навязали, — бывает поздно. Правда, на самом деле никогда не поздно одуматься, раскаяться. Но попавшим в сети молодым людям часто кажется, что поздно. Время одуматься, осознать свое положение всегда есть. Но как трудно бывает преодолеть страх разоблачения, пока еще малого! А потом человек все больше вязнет в тине преступлений и уже не в состоянии вырваться из железных сетей такого вот Шефа.

Эдуард Бочарников имел много подручных, иногда «разовых». В ком хоть чуть сомневался, с тем прощался навсегда. Но те, кто вошли в его компанию, были связаны круговой порукой. Они знали: чтобы спасти себя от разоблачения, Шеф пойдет на любую крайность. Грабежи давали им большие деньги (сравнительно, конечно, большие, не совсем то, о чем мечталось). Бочарников по собственному усмотрению «подкармливал» свою группу, а львиная часть денег шла в фонд, которым он распоряжался единолично. Хранительницей была его жена Ирина (прежде она была женой Станислава, братья даже разругались из-за Ирины, но потом Станислав смирился).

Надо сказать, брак Эдуарда с Ириной был браком по расчету. Очень своеобразному расчету. Шефу была нужна такая же морально растленная спутница жизни, как он сам. И когда он нашел ее, то не остановился даже перед тем, чтобы разрушить семью брата. Ирина с самого детства мечтала об одном — о «красивой жизни», возможной, по ее мнению, только если есть деньги. Ей было 17 лет, когда она увела от жены и детей сорокалетнего директора Дома культуры. Выжав из него все, что могла, она бросила старого ловеласа и вышла замуж за человека еще старше, но еще богаче. Потом очаровала юношу, у которого были состоятельные родители. Потом появились на ее горизонте братья Бочарниковы. Сначала Станислав. Когда же Эдуард открыл перед ней перспективу «очень богатой жизни», она тут же бросилась в его объятия и стала ему верной помощницей в преступных делах, хранительницей всего, что награбили братья.

Между прочим, это ее перчатку нашли в машине на другой день после убийства сержанта Малова. Пришло время, и экспертиза определила принадлежность перчатки. Правда, сама Ирина в налете на пункт ГАИ не участвовала. Как пояснил Эдуард, он всегда брал ее перчатку, идя «на дело», в качестве талисмана...

— Давайте, Бочарников, вернемся к самому началу, к тому, как вы убили инспектора Малова, — продолжал следователь.

— Ну что ж, давайте.

— Этот допрос мы проведем в ходе следственного эксперимента...

Стрекочет аппарат. На экране идет цветной фильм. Воспроизводятся в ходе следственного эксперимента события той давней декабрьской ночи. Эдуард Бочарников поясняет, как и что происходило...

Им нужно было оружие. Ему и брату Станиславу. Все налеты, связанные с «мокрыми» делами, они совершали только вдвоем. Друг другу они доверяли безраздельно. Любой третий, каким бы преданным он ни казался, был ненадежен. Все равно он чужой.

Но при убийстве сержанта третий был. Гражданин Палицын. Они попросили его подвезти их ночью в одну деревню, обещали хорошо заплатить. Тот что-то замялся. Его уговорили: с нами поедет сержант Малов, твой хороший знакомый. Очевидно, Палицын кому-то проговорился о предстоящей поездке в тот вечер — это и породило ложную версию. В ночь выехали. У поста ГАИ, на бойком месте, братья сказали Палицыну, чтобы он подождал в машине. Сами зашли в помещение. Станислав хорошо знал инспектора: они вместе учились в вечернем институте. Во время разговора Станислав внезапно схватил ничего не подозревавшего сержанта за руки, Эдуард ударил ножом, заранее специально отточенным. А потом выстрелил из взятого у сержанта пистолета.

Братья вышли одни и сели в машину. Палицыну сказали, что сержанта не подменили на дежурстве. Когда отъехали метров триста, Эдуард выстрелил в затылок водителю.

— Вот так все и было... — на экране Эдуард спокоен, деловит. Он начал давать показания лишь после того, как под грузом улик вынужден был признаться в содеянном.

Вот оно — роковое стечение обстоятельств. Башкирцев с компанией, но без Палицына, в тот поздний вечер действительно заезжал к инспектору Малову. И тот в самом деле отказался поехать на «мероприятие». А уж после этого к посту ГАИ подъехали братья Бочарниковы на машине Палицына. Они давно задумали напасть на пост и завладеть оружием. И это им удалось.

— Теперь расскажите, как вы готовились к налету на сберкассу? — задал вопрос следователь.

— Ирина сняла комнату во дворе этого дома. И мы точно фиксировали весь режим работы сберкассы. Мы ждали вечера, когда инкассатор не приедет. Мы знали, что строгое правило здесь иногда нарушается. И дождались. Утром совершили налет. Стас угнал ночью машину, на ней мы должны были скрыться...

После неудавшегося налета они, конечно, не оставили мечту раздобыть крупную сумму денег. И Эдуард Бочарников стал готовить группу к «большому делу». Им по-прежнему требовался автомат. После неудачи на пункте кинопроката решили добыть его другим путем. Подручные Эдуарда — Валерий Кныш, Надежда Синицына и еще четыре человека — поселились в подмосковном поселке. Сюда же приехал Станислав, но он не вступал в контакт с группой брата. Эдуард приказал своим вести себя тише воды, ниже травы. Завязывать знакомства. И во что бы то ни стало найти мастера, который согласился бы изготовить для них боевой автомат.