Дело не в том, что я не верю в концепцию предопределенных партнеров, просто я никогда по-настоящему не ожидал, что это случится со мной. Избранники по судьбе редки, а моя стая маленькая. Я полагал, что мои шансы найти ее были довольно невелики. Но теперь…

Это полный бардак, не так ли?

Дерьмо.

Даже когда я увеличиваю расстояние между нами, мой волк остается взволнованным. Он уже жаждет воссоединения со своей второй половиной, как томящийся от любви щенок. Тот факт, что она сестра одного из шести альф, безусловно, неожиданный поворот, но он может быть и положительным. Мне просто нужно придумать, как это разыграть.

На данный момент лучшее, что я могу сделать, это держать всю эту проклятую любовную бомбу в секрете — по крайней мере, до тех пор, пока я не узнаю, что из этого получится. Моя стая через многое прошла, и верность для них — это все. У меня такое чувство, что им не понравится, что их альфа был предначертан незнакомке.

Я пробираюсь через лес, пока не нахожу большую часть моей стаи, бегущую вместе возле мотеля, плавно скользя вместе с ними. Некоторые приветствуют меня возбужденным тявканьем и воем, и я игриво покусываю их за бока, пробегая мимо них, мои большие лапы барабанят по земле, когда я проталкиваюсь сквозь других волков, чтобы вернуть себе лидерство. Я сомневаюсь, что кто-то из них даже заметил, что я ушел — для нас нет ничего необычного в том, что мы отделяемся от группы во время пробежек в полнолуние и возвращаемся позже. По крайней мере, я надеюсь, что они не заметили.

Я ожидал, что вернусь к этому чувству довольной фамильярности, когда вернусь к своей стае, но что-то уже кажется другим. Мой волк беспокойный. Мой разум не успокаивается. И пока я бегу, я не могу избавиться от ощущения, что чего-то не хватает. Внезапно я слишком остро осознаю то пространство внутри себя, где сейчас находится связь, пробуждающаяся из дремлющего состояния, подобно пламени, вспыхивающему к жизни. Оно хочет ее.

В зове связи есть что-то первобытное, более тесно связанное с моей животной стороной, чем с человеческой, и я быстро понимаю, что это не то, чего я могу избежать, выпуская энергию. Вероятно, мой лучший шанс ослабить натиск — это спрятать моего волка подальше, поэтому я снова отклоняюсь от группы, оставляя их заканчивать пробежку без меня, а сам возвращаюсь в мотель.

На фасад мотеля «Сумеречная роща» смотреть особо не на что, а задняя часть еще более ветхая. Тени сгущаются на задней стороне здания, когда я подхожу и принимаю свой человеческий облик, нахожу стопку одежды, которую оставил, и натягиваю ее. Даже без моего волка на переднем плане, мои мысли все еще проносятся со скоростью тысячи миль в минуту, мое внутреннее смятение отвлекает меня настолько, что я даже не замечаю, что я не один здесь, в темноте, когда затягиваю завязки спортивных штанов на бедрах.

— Ты рано вернулся.

Я поднимаю голову на звук голоса и вижу силуэт, прислонившийся к стене мотеля, окутанный тенью. Она скрестила руки на груди, а одну ногу закинула на кирпичную кладку позади себя, и когда я вижу светлые волосы, на секунду мое сердце замирает, и я думаю, что это она. Моя пара.

Затем она выходит из тени, и я быстро понимаю, что это не так.

— Боже, Шей, ты меня напугала, — ворчу я, запуская пальцы в свои густые темные волосы.

— Серьезно? — смеется она. — Это впервые, мне никогда не удавалось подкрасться к тебе незаметно.

Она права. Я всегда в курсе того, что меня окружает, и я только что выдал гораздо больше, чем намеревался, признав, что она застала меня врасплох.

Шей подходит ближе, заправляет волосы за ухо и подозрительно смотрит на меня.

— Что происходит, Альфа?

— Ничего, — бормочу я. — Новая территория, вот и все.

Она с сомнением приподнимает бровь.

— Ты уверен?

Я киваю.

Она делает паузу, чтобы окинуть меня оценивающим взглядом, обдумывая.

— Ммм, я на это не куплюсь, — наконец кудахчет она, поднимая подбородок и указывая пальцем мне в грудь. — Ты что-то скрываешь.

— Нет.

Чей снова смеется, поднимая руки и показывая мне ладони.

— Все в порядке, ты не обязан мне ничего говорить, — дразнит она. — И все же тебе придется выпить со мной.

Я закатываю глаза, подходя к ней и обнимая ее за плечи.

— Скажи мне, что на этот раз у тебя есть что-то хорошее, а не вся эта чушь с нижней полки, — рычу я, ведя ее за собой к передней части мотеля.

— Эй, ты получишь то, что получишь, — отвечает она, тыча меня локтем в ребра.

В нашей постоянно меняющейся жизни, полной покупок и переездов, Шайенн была одной из немногих констант. Мы дружим с детства, и я всегда видел в ней младшую сестру, которой у меня никогда не было. Сколько я себя помню, это всегда было нашим ритуалом после пробежки — мы вместе выпиваем, чтобы расслабиться, прежде чем присоединиться к остальной стае.

Мы направляемся в комнату Шей в мотеле, удобно расположенную рядом с моей. Стены в этих местах тонкие, поэтому тот, кто рядом со мной, должен быть кем-то из моего круга доверия. И, кроме моей мамы, Шей — единственная, кому я доверяю больше всего.

Мы вдвоем проскальзываем внутрь, и Шайенн немедленно подходит к комоду, выдвигает верхний ящик и достает оттуда бутылку Jose Cuervo. Она передает ее мне и ставит пару пластиковых стаканчиков на комод, затем направляется к кровати, присаживаясь на край и подпрыгивая при приземлении.

— Ну, как прошла пробежка? — спрашивает она, когда я откручиваю крышку с бутылки и начинаю разливать алкоголь по стаканам для каждого из нас.

— Хорошо, — бормочу я.

Я ставлю бутылку на комод и беру чашки, поворачиваясь к ней лицом.

Волосы Шайенн собраны на одном плече, она рассеянно перебирает пальцами золотистые пряди, и мой взгляд сразу же приковывается к обнаженной коже ее противоположного плеча. Точнее, к слабому белому шраму там, где он соединяется с ее шеей. У меня скручивает живот при виде его; при напоминании о том, откуда он взялся.

Я ненавижу эту гребаную отметину. Я ненавижу то, что это означает, и то, что каждый раз, когда я это вижу, мне напоминают о том, что у нее отняли, и о моей собственной неспособности защитить ее от этого.

Я должен был заметить, что ее не было с нами, когда мы вышли на пробежку в тот вечер. Я был поглощен какой-то глупой ссорой, которая произошла у меня с мамой ранее в тот день, и все, чего я хотел, это позволить моему волку взять верх на некоторое время, чтобы я мог забыть. Я никогда не прощу себе, что бросил ее, чтобы у неё могли украсть невинность.

Я не жалею, что убил Пола за то, что он сделал. И теперь, когда он мертв, эта отметина превратилась всего лишь в шрам — супружеские узы, выкованные с ее помощью, были разорваны, когда он испустил свой последний вздох. Это означает, что Шей все еще может когда-нибудь найти своего суженого, но после той ночи она отказалась от этой идеи. Она думает, что этот шрам каким-то образом делает ее испорченной; что ее суженый не захочет ее, поскольку она уже отмечена.

Я никогда не перестану пытаться убедить ее в обратном.

Шей следит за моим взглядом, ее щеки краснеют, когда она откидывает волосы назад, чтобы прикрыть отметину на коже. Она ничего не говорит, просто выжидающе протягивает руку, ожидая свой напиток. Я передаю ей стакан с текилой и подношу свой к губам.

Наверное, я мог бы рассказать Шайенн о Ло. С ней мои секреты всегда в безопасности. Хотя, как бы сильно я ни хотел рассказать себе правду о том, что произошло сегодня вечером, она также последний человек, которому я хочу рассказывать. Мне подарили пару; единственное, чего Шей всегда хотела для себя. Это просто кажется несправедливым.

— Что это у тебя вытянулось лицо? — спрашивает она, опуская чашку и слизывая остатки текилы с губ.

Я уклончиво пожимаю плечами.

Шей что-то бормочет в ответ, качая головой.

— Да ладно, Хавьер, ты сегодня не самая приятная компания.

— Извини, — ворчу я. — Я просто…