— Ха-ха. Очень смешно. Лучше бы тебе тоже салат дали, чем это твое… — он покосился на мою кашу. — …похлёбку для заключённых.

Я вздохнул и откусил кусок яблока.

— Ты всего год дворянин, а уже зажрался. Овсянка ему не нравится.

— Ты просто никогда не пробовал другой жизни!

Завтрак прошел почти спокойно. Почти, потому что в момент когда мы уже собрались уходить, случилось то, чего я с содроганием ждал весь завтрак. Проблемы.

— Игнат, а что случилось? Тебе не нравится компания дворян? — раздалось позади нас. Голос был звучный, обволакивающе вкрадчивый, с таким тоном, как будто спрашивающий уже заранее знал, что ответ будет неправильным. — Или ты истосковался по прошлому и решил всё-таки вернуться в ряды смердов, где тебе самое место?

Я обернулся. Конечно, кто же ещё. Константин Зверев собственной персоной. В белоснежной рубашке, с идеально уложенными волосами, с вечным выражением скучающей злобы на лице. Рядом — та самая компания, с которой он сидел за столом.

Игнат медленно поставил чашку на стол и неторопливо развернулся.

— Доброе утро, Костя. Рад, что ты всё-таки нашёл стол, где людей от тебя не тошнит. Или я не прав и они просто сдерживаются? Вон у того парня явно зеленоватый цвет лица. Вам бы в медпункт, милейший.

Я внутренне застонал. Началось.

Зверев ухмыльнулся, склонив голову чуть набок, будто любуясь особо мерзким насекомым.

— Ты, как всегда, пытаешься казаться остроумным, Лисицын. Но ты же знаешь, ты не смешной. Твой максимум — выступать в клоунском парике, на деревенской ярмарке.

Его взгляд скользнул по мне, и я вдруг понял, что сейчас буду "цирком".

— А это, полагаю, твой личный шут? Или питомец? Его лицо кажется мне знакомым, хотя может я и ошибаюсь, безродные все на одно лицо. — Зверев изобразил преувеличенное удивление. — Надо же, смерды уже не только разговаривают, но и сидят за одним столом с баронскими бастардами. Академия, конечно, упала ниже плинтуса, но я не думал, что настолько.

У девушек за его спиной задергались губы — то ли от смеха, то ли от брезгливости.

Я медленно отложил ложку, стараясь не показать, как сжались пальцы.

— Знаешь, Зверев, — произнёс я спокойно, — ты много говоришь для человека, который угрожал размазать нас по стенке. Однако прошла уже неделя, а я не заметил даже попыток.

Игнат вскинул брови, но молчал. А я… я просто больше не хотел молчать. Сколько можно? Если мне и суждено быть проблемой — пусть буду проблемой, а не тенью.

Зверев на мгновение замер, но затем усмехнулся:

— Ну-ну. Не торопи события, безродный. Всему своё время. Надеюсь, ты умеешь умирать красиво, смерд. На носилках ты смотришься отлично. Готовься — это может войти у тебя в привычку.

Я уже открыл рот, чтобы ответить, но тут вмешалась третья сторона. Зверева грубо отодвинули с дороги. Он уже набрал воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой, но тут же сдулся — и уставился в пол. Пожарская.

— Николай. Приветствую. Мы с вами не виделись уже неделю. Надеюсь, вы меня не забыли?

— Нет, Алина Сергеевна, как я мог забыть вас?.. — я поклонился. Конечно, я всё это время надеялся, что бы ТЫ меня забыла! — Подумал я про себя.

— Вот и славно. Рада, что в моей группе будет столь интересный молодой человек. А теперь, господа одногруппники, прошу вас поспешить. Вводная лекция начнётся через полчаса.

С этими словами она удалилась.

Взгляды остальных моментально скрестились на мне.

Полный восхищения — Игната.

Шок и неверие — у Зверевской компании.

И ярость — у самого Константина.

Блядь…

В аудиторию мы успели вовремя. Всю дорогу Игнат не переставал засыпать меня вопросами о том, откуда я знаю Пожарскую.

— Вы что, правда знакомы? А откуда? Когда успел? Она тебя по имени назвала, ты это вообще осознаёшь?!

— Да не знаю я, — устало отмахнулся я. — Случайно пересеклись в день прибытия. И всё. Забудь.

— Забудь, говорит! — прошипел он, пока мы входили в зал. — Да я с ней за всё время тут не обменялся ни словом! Даже из далека видел всего пару раз! А тебя она по имени знает! По имени!

Внутри было просторно — один из старых амфитеатров с высокими потолками, широкими окнами и рядами столов, уходящими вверх по дуге. Большая часть аудитории уже заняла места. В первых рядах кучковались аристократы: Пожарская, Сапфировы, Зимина, Аурианов, Буревская, Лазурин, Огнев, Аметистова. Кто-то с планшетами, кто-то просто лениво перебирал бумажные тетради — у каждого, видимо, свои причуды.

Выше сидели дворяне. Зверев обронил на нас короткий злобный взгляд, но, заметив, что Пожарская снова в пределах слышимости, предпочёл промолчать. Рысин и Павлинова тихо перешёптывались. Игнат заметил свободное место и потащил меня туда, ближе к середине ряда. Я не возражал.

— Ладно, — продолжил он, усаживаясь и вытаскивая блокнот, — может, ты и не хочешь рассказывать, но это всё равно странно. Она с тобой явно не просто мимо проходила. Она тебя запомнила. И защищать взялась. С чего бы?

— Игнат. — Я повернулся к нему. — Просто забудь. Не знаю я почему она меня запомнила. Ноль идей. Вообще.

Он пожал плечами и замолчал. На сцену вышла женщина в форме — преподаватель? куратор? — и громко хлопнула по столу:

— Все на местах? Отлично. Начнём.

Женщина, не старше сорока, с короткой стрижкой, в строгом костюме тёмно-синего цвета с серебристыми вставками на лацканах — явный знак преподавателя. Она держалась прямо, говорила чётко, и её голос звучал уверенно и резко, как отточенный нож.

— Меня зовут Варвара Алексеевна Кленова. Я ваш куратор. Так же я буду вести у вас теорию разломов. Да, я простолюдинка, — опередила она возможные вопросы и взгляды, не моргнув глазом. — И нет, вы не ослышались.

Гул удивления прокатился по залу. Кто-то приподнял брови, кто-то — губы. Даже Пожарская чуть склонила голову набок.

— Уровень дара — седьмой. Служба — в рядах Истребителей — двадцать лет. Последние три года — в Академии. Так что если кто-то из вас считает, что происхождение даёт больше, чем опыт, знания и личные умения — у вас будет возможность убедиться в обратном.

Она сделала паузу и медленно оглядела аудиторию. На секунду её взгляд задержался на мне — или мне показалось?

— В вашей группе собраны представители разных слоёв общества: аристократы, дворяне и даже простолюдин. Каждый из вас сюда попал по собственным заслугам. Но не думайте, что ваше происхождение или ваши фамилии решают всё. В Академии сильнейший не тот, кто пришёл из древнего рода, а тот, кто способен доказать свою ценность. Будете считать себя лучше других, только потому, что у вас громкая и известная фамилия — и вы быстро окажетесь за бортом. Здесь останутся только те, кто готов работать и бороться за своё место.

В зале воцарилась тишина. Я ощущал, как в воздухе висит напряжение. Даже Игнат замер, словно боялся даже дышать. Я чувствовал, как по спине пробежал холодок. Это уже не просто учеба — это испытание.