Я нахмурился.

— Сколько я был в отключке?

— А вот тут самое интересное. Пока мы были внутри, время пошло вразнос. По нашим подсчётам, вместо обычного один к полутора, стало почти один к девяти. Почти неделя пролетела у нас за один день снаружи. Круто, да? Короче, в отрубе ты пробыл часов 10, не больше. Разок включался, но тут же обратно уснул.

— Почти неделя…

Я закрыл глаза. Всё казалось слишком безумным. Будто разум ещё не вернулся.

— Считай, отпуск в аду, — бодро сказал Игнат. — Кстати, если тебе интересно, Пожарская пришла в себя первой. Уже весь отряд на уши поставила. Кленова психует, Истребители молчат. А у тебя, между прочим, температура была под сорок и какие-то вспышки на амулете. Мы думали, ты грохнешься окончательно, но вот — жив.

Он сделал ещё глоток.

— Тебя, кстати, снимали. Ну, не папарацци, а наши. Типа контрольное наблюдение. Потом, говорят, Пожарская эту запись отцу своему отослала. Сам лично просил.

Я уставился на него.

— Чего?

— А хрен его знает. Мне-то что, я как был бастардом, так и останусь. А вот ты… ты теперь, брат, в самом центре бури. Добро пожаловать.

Он поднял кружку, как будто провозглашал тост.

— В общем, за тобой теперь начнется охота. После того, что ты в разломе устроил. Не знаю, хорошо это или плохо, скорее второе. Но ты и раньше приметным был, а после того как ты сначала в одного Хозяйку сдерживал, а потом и вовсе ее завалил ты теперь желанная добыча.

Он отхлебнул из кружки и с веселой улыбкой заявил.

— Короче говоря, страдай!

Игнат громко рассмеялся наблюдая за эмоциями на моем лице. А потом снова стал серьезным.

— Есть и хорошие новости. Соня — выжила. Как? Никто так и не понял, ровно как и то, сможет она снова использовать магию или нет. Но зато жива. Правда в сознание так, говорят, еще и не пришла.

Мы ещё немного поговорили. Игнат пересказал всё, что я пропустил — с шутками, кривыми гримасами и парой явно приукрашенных деталей. Потом заглянул Костя — тоже босой, с всклокоченными волосами и синим синяком под глазом. Увидев меня в сознании, он только выдохнул:

— Ну, слава Перуну. А то уж думал, хоронить тебя пойдём.

Потом был чай, какие-то сухпайки, урывками — сон. Когда поезд наконец прибыл, нас встретили на перроне и тут же отправили в академию, под сопровождение охраны и с полной маскировкой. «Секретная операция», как выразился Игнат, ухмыляясь. Только без медалей.

Когда добрались до Академии, то меня сразу определили в медпункт. Там всё было знакомо — белые стены, запах спирта и раздражающе бодрый голос Антона Борисовича.

— Очнулся, Крапивин? Отлично. Значит, не зря тебя откачивали. Не дёргайся. Не умничай. И не трогай ничего.

Он сунул мне градусник, поставил капельницу, а потом долго что-то вводил в планшет. Периодически кряхтел и бормотал себе под нос:

— Ну, если это шестой ранг, то я Баба-Яга в отпуске…

Игнат и Костя заходили — нечасто, но стабильно. Остальные… не появлялись. Про Соню я узнавал по слухам. Без сознания. Состояние — стабильное. Прогнозы — туманные. Магический фон — нестабильный. Но жива. Это главное.

А у меня, похоже, начиналась новая жизнь. Хотя я до сих пор не знал, что именно это значит.

В медпункте я провёл три дня. Меня гоняли по обследованиям, брали кровь, подключали к каким-то аппаратам, потом снова гоняли. Антон Борисович ворчал, крутил таблицы с результатами, пару раз даже пытался загнать меня обратно в койку, но я стоял на своём — хватит. Живой, в сознании, без температуры — чего ещё надо?

Выписали под расписку. Вышел из корпуса, вдохнул прохладный московский воздух — и едва не провалился обратно. Мир всё ещё казался слегка нереальным. Словно я проснулся не до конца.

Добраться до общежития оказалось делом десяти минут. Привычный коридор, родная дверь, щелчок замка — и я наконец один. Бросил сумку и рухнул на кровать, закрыл глаза. На целую минуту.

Пик.

Личный терминал загорелся синим уведомлением. Я со стоном повернул голову, протянул руку и коснулся экрана.

Студенту БФ-1-1, Крапивину Н.С.

Вас ожидает ректор ИМА Громов М.В..

Административный корпус кабинет № 341.

Немедленно.

Я моргнул. Прочитал ещё раз.

Потом сел. Медленно, тяжело. Руки дрожали, как после штанги.

Отдохнул, называется…

Прошел почти месяц с того дня, как графиня Агатова принесла ему ту запись. В тот момент он не стал торопиться с выводами — слишком многое в Империи менялось слишком быстро. Но и забывать о Крапивине не собирался.

С тех пор он получал отчёты. Краткие, точные, без прикрас — как он любил. В основном от Кленовой и Агатовой. Иногда — от старших студентов, которых поставили наблюдать «случайно». Один даже попытался заикнуться, что мальчишка — «интересная аномалия». Ошибка, за которую он до сих пор ходит в ночные дежурства в архиве.

Крапивин, как ни странно, не выделывался. Ни жалоб, ни конфликтов, ни попыток бежать. Учился, тренировался, молчал. Да, Дар с каждым днём ощущался в нём всё отчётливее, особенно во время практики в зале. Но никаких новых «вспышек» зафиксировано не было. Громов отложил фигуру в сторону и продолжил наблюдение не спеша ее разыгрывать.

В один из таких дней, ему принесли очередную подборку информации и на этот раз она была ужасно интересной. Дедом Крапивина оказался сирота из подмосковного приюта. Но этот факт не был бы таким интересным, если бы не маленькая деталь. Мальчик появился в приюте спустя всего пару месяцев после того, как отгремела родовая война уничтожившая довольно сильный род. И по возрасту этот мальчик очень уж подходил на роль младшего наследника, тело которого так и не нашли. Пазл начинал складываться все более явно.

Потом пришли списки на выезд в Разлом.

«Ставропольский край. Восточный сектор. Боевой факультет, отобранные кандидатуры, кураторы, сопровождение: Истребители…»

Он отстранённо поставил подпись на формуляре и почти забыл о выезде, это было обычным делом и он не придал ему никакого значения. Но через две недели в кабинет ворвался срочный пакет. Первая строка сразу вернула его к реальности:

«ИМА. Восточный. Потери: 2. Состояние группы: нестабильное. Инцидент: встреча с Хозяйкой. Видео во вложении.»

Громов включил файл — и молча досмотрел до конца. Там не было ни спецэффектов, ни театра. Крапивин, весь в грязи и крови, стоял посреди выжженной поляны и остатков разломного леса, напротив него стояла Хозяйка во второй форме, а со всех сторон к Николаю стягивался огонь. Вот он формирует копьё, вот свое Черное Пламя вливает в его атаку Пожарская и он без труда перехватывает над ним контроль. Пара мгновений и вот уже Босс Разлома разлетается на части от масштабного взрыва ее ядра.

Он выключил видео, откинулся в кресле и долго смотрел в потолок. Потом произнёс, медленно, негромко: