Кто-то из толпы неуверенно перешептнулся. Агатова тут же выстрелила взглядом в их сторону:

— Кто боится или не уверен — сразу на выход. Мне здесь дрожащие овцы не нужны. У меня нет времени вытаскивать из вас хоть что-то, если сами не можете.

Она выдержала паузу, явно наслаждаясь ощущением страха.

— Будете выходить по очереди. Назову фамилию — пошёл вперёд. Смотрим, что у тебя есть, решаем, идёшь ты дальше или летишь домой, копаться в навозе и пасти овец.

Я почувствовал, как в груди начинает нарастать неприятное напряжение. Бессонная ночь, бесконечная череда экзаменов — всё это давало о себе знать. Голова гудела, мышцы налились свинцом, и хотелось только одного — упасть и отключиться. Но нельзя. Ещё один шаг. Последний.

Агатова тем временем достала список и громко рявкнула первую фамилию.

Экзамен начался.

По мере того как мои коллеги по несчастью один за другим выходили в центр, напряжение в наших рядах росло все сильнее. Агатова решила начать с самых слабых — перворанговых. Как только я это понял, стало очевидно: мне, как самому высокоранговому из оставшихся, выпадет честь замыкать этот парад.

Не сказать, чтобы это сильно радовало. С одной стороны, лишние минуты отдыха были сейчас на вес золота. С другой — каждая минута ожидания только сильнее сдавливала грудь страхом. А вдруг не получится? Нервы натянулись, как струна, а в голове всё громче стучала одна-единственная мысль: не облажаться.

Тяжелей всего было то, что присесть было нельзя — стояли шеренгой, под надзором преподавателей, словно в армии перед построением. Ноги уже налились свинцом, спину тянуло от ломоты, а прошло-то всего минут десять, не больше.

Один за другим они выходили в центр. Кто-то вызывал свою магию, почти не задумываясь — легкий отблеск стихии, тонкая вспышка силы и вот он или она уже счастливые покидают арену. У кого-то это выходило через силу: морщились, скрипели зубами, пальцы дрожали, как у старика. А некоторые стояли в круге как потерянные, неспособные показать даже вялой искры.

Татьяна Васильевна была на удивление бесстрастной:

— Следующий! — лишь рявкала она, как на плацу. — Следующий!

Тех, кто не справлялся, отсылали в сторону с коротким, ядовитым: "Разберемся позже".

Я стоял в шеренге, чувствуя, как каждый шаг очередного неудачника в эту отдельную толпу приближает и моё собственное падение в эту мясорубку. Нервы натягивались всё сильнее. Спина взмокла, ладони стали влажными, но вытирать их было некогда — нельзя двигаться, нельзя показывать слабость.

А моя очередь всё ещё была где-то впереди, словно мираж на раскалённой дороге. И с каждым провалом в круге он становился всё ближе и страшнее.

Наконец, подошла очередь троек. Они шли уверенно, почти с вызовом. Каждый из них без проблем вызывал свой дар — лёгкий порыв ветра, пляшущие на ладони языки пламени, сгусток воды в ладони. Кто-то сразу уходил прочь, не оборачиваясь, а кто-то наоборот — усаживался на трибунах, присоединяясь к другим ранее оставшимся, как в театр, дожидаясь моего выхода.

Их взгляды я чувствовал кожей. В них не было сочувствия, ни доли дружеского участия — только хищная, едва сдерживаемая жажда увидеть, как я споткнусь. Какой бы шанс у них был, упади я в грязь прямо здесь и сейчас.

Их желание я понимал. Сам бы, наверное, на их месте поступил так же. Но менее обидно от этого не становилось.

Наконец, подошла моя очередь. К этому моменту я остался на арене один — не считая группы неудачников, что стояли чуть в сторонке.

Агатова взглянула на меня с хищным блеском в глазах, и её лицо растянулось в улыбке, которую даже слепой не спутал бы с дружелюбной.

— Крапивин! Моя дорогая шестерка! — протянула она, и её голос капал ядом. — Я подготовила для тебя сюрприз!

Её улыбка стала ещё более жуткой, натянутой, как струна.

— Почти такой же неожиданной, как ты для меня, когда «забыл» упомянуть о своём уровне соответствия.

По спине пробежали мурашки. Чёрт возьми. Судя по всему, эта бешеная решила отомстить мне прямо здесь и сейчас. На экзамене.

— Почему почти? — она протянула с холодным, язвительным акцентом. — Ну, потому что ты мог бы сам об этом узнать, как те ребятки на трибунах, что сидят ждут, шоу, что ты нам покажешь. Узнать и попытаться подготовиться… Но я по твоим глазам вижу, что ты этого не сделал.

Она обошла меня, как хищник вокруг добычи, и вернулась на своё место напротив.

— Так вот, поскольку ты у нас шестого ранга, твой экзамен по контролю будет немного отличаться от остальных. Тройкам и ниже достаточно просто призвать свой дар, а вот тебе предстоит продемонстрировать нам, мне и моим коллегам… стихийный щит.

Я внутренне похолодел.

— Но… я ведь даже не знаю, как… — попытался возразить я.

— О, я понимаю. Поэтому я тебе всё продемонстрирую. У тебя будет ровно пять минут, чтобы запомнить, а затем три попытки, чтобы воспроизвести. А теперь, запоминай.

С этими словами над её ладонью развернулась объемная структура стихийного щита.

Я бы не сказал, что структура щита была сложной. Скорее наоборот — насколько я знал, это была одна из самых простых конструкций в принципе. Вот только проблема была в том, что я видел её впервые в жизни и даже не представлял, как вообще её строить.

Впрочем, выбора у меня не было. Сейчас я мог только таращиться на эту чертову вязь линий, что висела над ладонью инструктора, лихорадочно запоминая каждую деталь. Я понимал: малейшая ошибка — и вся структура либо развалится, либо рванёт мне прямо в лицо. А самое обидное, я даже не знал, какая ошибка к какому исходу приведёт.

Наконец, Татьяна Васильевна развеяла структуру, смерила меня насмешливым взглядом и, видимо, вполне довольная увиденным, лениво бросила:

— Время вышло, Крапивин. У тебя три попытки. Можешь приступать.

Я судорожно сглотнул. Ладони вспотели. Голова гудела так, будто внутри завели генератор. Всё, что я запомнил за эти пять минут, словно перепуталось в один сплошной узел. Но отступать было уже поздно.

Я поднял руки, стараясь успокоиться, вдохнул поглубже… и выпустил наружу магию.

Вытащив из памяти всё, что когда-либо знал или хотя бы слышал о построении структур, я начал пробовать.

Для начала нужно было попытаться вытянуть хотя бы одну линию — просто чтобы понять принцип. Спустя несколько мучительно долгих секунд у меня это получилось. Тонкая магическая нить дрожала в воздухе, словно боясь собственной хлипкости.

Я осторожно начал наращивать конструкцию, добавляя одну линию за другой. Получалось из рук вон плохо. Вязь дрожала, норовя развалиться на куски. Линии то съезжали вбок, то перекручивались в нелепые узлы.

Я стискивал зубы всё сильнее, пытаясь удержать их в нужном положении. Бесполезно. Через пару минут жалкой возни вся конструкция просто развалилась прямо у меня перед глазами.

Первая попытка — провал.

По рядам пронёсся лёгкий ропот. Где-то с трибун раздалась откровенная усмешка, быстро затихшая, но оставившая после себя ощущение, будто мне плюнули в спину.